От порога за горизонт - Станислав Гусев

причем с большим энтузиазмом. «Еще живет во мне авантюрная жилка. Не совсем я еще дед», – сказал я себе.

Снегурочка подошла к делу основательно и профессионально, все было устроено качественно и добротно. У нее был волшебный костюм: высокие белые сапоги с широким каблуком, великолепная серебряная шубка с мелким орнаментом и белым мехом на воротнике и подоле, миниатюрная шапка того же стиля, цвета и материала, накрывавшая парик из синтетических белых волос. Для меня же были приготовлены просторные галоши, обклеенные белым мехом, безразмерные красные шаровары, рубаха-распашонка и, в связи с отсутствием солидного живота, икеевская подушка с лямками, спасавшая образ и ситуацию в целом. Нарядный комплект укрывала тяжелая красная шуба в пол. Руки, облаченные в скользкие варежки из красной атласной ткани, должны были держать мешок с подарками и длинную, украшенную бахромой палку, именуемую волшебным посохом. Мое худое и юное для роли Деда лицо скрывалось под накладной белой бородой, которая жутко щекотала лицо, на голове красовались седой парик и красная шапка с белым мехом. На нос и щеки наносились румяна. Передвигаться в полном боекомплекте получалось с трудом. «Зато не холодно», – находил я плюсы в своем неуклюжем положении.

– Но и это еще не все, – сказала Снегурочка, – сегодня просто Дедом Морозом и Снегурочкой никого не удивишь. Вот скажи мне, – произнесла она интонацией учительницы, – год какого животного наступает? Такие вещи, вообще-то, надо знать Деду Морозу.

Я, конечно же, не знал и зачем-то начал оправдываться. Выяснилось, что наступающий год именуется годом Огненной Собаки.

– Я кое-что придумала. У нас будет бомба, – добавила снегурочка.

И далее она рассказала свою идею. Дело в том, что Снегурочка договорилась арендовать у наших друзей символ года. Хозяином «бомбы» оказался большой и суровый фээсбэшник. «Совпадение? Не думаю». Он заявил:

– Только чтобы все было хорошо, ты ж понимаешь.

– Все будет в порядке, – заверила она.

В нашей праздничной команде появился еще один яркий персонаж. Символом года оказался пушистый и ленивый пес породы чау-чау по кличке Захар. Он был коричневого оттенка, характерного для данной породы. С натяжкой можно было подогнать его цвет под символичный цвет огня предстоящего года. Огненный Захар вел размеренный и даже скучный образ жизни. Он не лаял на людей, не грыз обувь и не царапал стены с обоями. Захар умел есть, ходить в туалет, сидеть, лежать и иногда просто гулять. Но лучше всего ему удавалось спать, при этом громко похрапывая. Я бы назвал сон его главным делом и умением. Такой актер идеально подходил для безмолвного персонажа детского праздника.

Короткие зимние дни стремительно бежали к заветной дате. Ранним холодным утром в день X я проснулся в особенно приподнятом настроении, позавтракал и отправился к дому Снегурочки. Яркое утреннее солнце ласкало лучами холодную улицу, медленно оттаивали замерзшие за ночь лужи, редкие прохожие, угрюмые и сосредоточенные, спешили по своим делам. На лице моем играла легкая улыбка, а в движениях чувствовалась торжественность. Я ощущал себя неким супергероем. «Вот иду, одетый не по форме, так сказать, в штатском, на важное дело – создавать волшебство и радовать детишек, никто не обращает на меня внимания, а я ведь на самом деле Дед Мороз».

Мы встретились со Снегурочкой, улыбнулись друг другу, еще раз обсудили план действий, я поприветствовал Захара, погладив его пушистую голову, он хрюкнул в ответ. Загрузились в машину. Тесная Toyota Yaris сумела вместить весь реквизит: костюмы, массивные шубы, мешок с подарками, большой газовый баллон для надувания шаров, переносной магнитофон, длинный посох, Деда Мороза, Снегурочку и символ года. В полном составе мы отправились поздравлять детей.

По плану поздравлений было шесть, и протекали все они по единому сценарию. Мы приезжали по адресу, словно мигрирующие цыгане: накрашенные, одетые в удобную спортивную одежду, с мешками и шубами в руках, магнитофоном, посохом и собакой. Нас тайком встречали родители и отводили в свободное помещение, где бы мы могли переодеться, пока дети были заперты в другой комнате. Если же помещения не имелось, то процесс волшебного перевоплощения протекал прямо в подъезде.

В один из таких праздничных визитов я стоял в костюме Деда Мороза на лестничной площадке и ожидал своего выхода. Сверху спускался мужчина, страдающий всеми признаками болезненного похмелья. Увидев меня, он остановился, встрепенулся и выдал:

– Ох, еб… ты настоящий?

Я дал утвердительный ответ.

– Курить есть? – спросил он.

Я помотал головой.

Тогда он поморщился, разочарованно нахмурил брови и ответил:

– Какой же ты тогда Дед Мороз? – махнул рукой и тяжело побрел вниз.

Я крикнул ему вслед:

– С Новым годом!

Из подъездной мглы нижнего этажа послышался голос с раздающимся эхом:

– И тебе не хворать.

Наша праздничная программа длилась 30–40 минут. Схема была следующей: Снегурочка включала праздничную песню на магнитофоне и с шумом заходила в комнату, а порой и на кухню. Она знакомилась с детьми, родителями, домашними животными. Дети хлопали, обнимали ее, отвечали на вопросы. Затем все становились в круг и хором кричали заклинание: «Дедушка Моро-оз!». Тут, словно Пиковая Дама в полнолуние, в игру вступал я. Стараясь понизить свой голос, насколько это возможно, я с криком «Хо-хо-хо-о-о!» выходил на сцену. Захар же в это время, ожидая своего звездного часа, оставался в одиночестве в коридоре, в комнате или на лестничной площадке, привязанным к дверной ручке или другому надежному предмету.

Я заходил в круг, общался с присутствующими, узнавал у детей, хорошо ли они кушают, спрашивал у родителей, правда ли это, трепал за щеки мальчиков, гладил по голове девочек. А затем просто садился на табуретку, кресло или диван и уже до самого хоровода не вставал, все действо разворачивалось вокруг меня. Потом все же приходилось подняться и подвигаться, имитирую старческие танцы. Мы водили хоровод, пели песни, смеялись, плавно подводя к кульминации праздничной программы. Кода публика была готова, Снегурочка под аплодисменты и фанфары из магнитофона выводила на арену символ года. Пред нами появлялся Захар.

Увенчанный нарядной шапочкой, он тяжело и нехотя брел на середину комнаты с видом каторжника с картины Репина «Бурлаки на Волге». Его высунутый синеватый язык придавал драматизма происходящему. Дойдя до намеченного им места, пес опускал свое бездыханное тело на пол и в таком положении отрабатывал всю программу, надев при этом на морду гримасу полнейшего безразличия и разочарования сущностью этого жалкого мира.

Зато дети пребывали в восторге. Захар производил на них магическое впечатление. Увидев пса, они тут же забывали о родителях, Снегурочке, Деде Морозе, об угощениях и вообще обо всем. В этот момент для них существовал лишь этот