Дмитрий Быстролетов - В старой Африке

— Три тысячи метров над уровнем моря! — Лоренцо показал на вершину Иламана, казавшегося отсюда невысокой горкой. — И целая деревня в стране, где на один квадратный километр приходится ноль целых семь тысячных жителя!

Дышалось трудно, но все переводили дух с довольными улыбками.

— Что это за диковинные палатки?

— Ага, обратили внимание! Я ждал этого вопроса! — Лоренцо подошел к кустам и картинным жестом раздвинул их. В лучах восходящего солнца среди неописуемо пышных цветов олеандра Гай увидел повисшую над поселком треугольную площадку, к которой вела узкая тропинка. Позади площадки, очевидно, был обрыв. Точно порхая в воздухе, яркими красками играли на солнце две большие палатки.

— Волшебное гнездо нашей жар-птицы! — любезно проговорил Лоренцо. — Нам идти еще минут десять, и я вам объясню, в чем дело: сегодня к вечеру вам предстоит там обедать. Кстати, позаботьтесь приобрести какую-нибудь ценную безделушку.

— Лоренцо с улыбкой задумался, потом сказал: — Хозяйку зовут Тэллюа ульд-Акадэи. Она — знатная таргия, то есть туарегская дама. Но трудно дать вам представление о ней в немногих словах. Таких фигур в нашем обществе нет. Красивая девушка, с детских лет подготовленная к карьере танцовщицы, выдвигается среди подруг и становится известной куртизанкой. Она по-своему образованна, умеет импровизировать стихи, поет и танцует, в ней воплощены местные представления о красоте, изяществе, светской воспитанности и утонченности. Обычно такая куртизанка разбивает свои пестрые шатры невдалеке от больших дорог, и ее становище приобретает значение центра светской жизни всего района: со всех сторон к ней съезжаются окрестные дворяне, и, конечно, не с пустыми руками. Туарег— страстный любитель поэзии, музыки и красивых женщин. Девушка живет по здешним понятиям богато, ее окружают рабыни и служанки. Поклонникам обеспечен любезный прием, прохладное омовение, отдых, обед, во время которого хозяйка, сидя у ног гостя, импровизирует стихи… За пиром следует празднество и…

— Ночь любви?

— Иногда, но не обязательно. Здесь красавицу нужно добывать с боя. У известной куртизанки бывает несколько соискателей. Каждый ставит у входа в ее шатер копье со своим дворянским родовым значком. Это — вызов. Начинается соперничество в щедрости, настойчивости и ловкости. Спортивные состязания зачастую заканчиваются яростным поединком. Ах, дорогой мсье ван Эгмонд, какое это захватывающее зрелище, когда два феодала обнажают сверкающие мечи перед куртизанкой, небрежно возлежащей на ковре!

— Таким образом, Тэллюа — это наследница Аспазии и Сафо?

— И еще многих других, а прежде всего — прекрасное дитя пустыни. Только здесь и можно встретить такие сильные и яркие натуры!

— Вот видите, сколько кругом интересного: и в пустыне, оказывается, растут цветы! Но откуда у нее такая палатка?

Лоренцо отвел в сторону глаза и вспыхнул.

— М-м-м… Это я… Так, знаете ли… выписал из Алжира. Вы не подумайте, конечно… Словом, и профессор помог… Да и лейтенант д'Антрэг и младший лейтенант де Роэль тоже у нее бывают… Ах, мсье, пустыня есть пустыня! Этим все сказано!

Они подошли к палаткам экспедиции.

— Вот мы и дома! Это наша база. Видите навесы? Разбивайте свою палатку прямо у источника: чистая холодная вода обеспечена днем и ночью. Вот те палатки — наши, эта — моя, а та — герра Балли. А где же он сам? Сейчас узнаем. Эй, ребята, где профессор? В обходе? Ладно, скоро вернется. Мы практикуем выезд с базы на два-три дня для освоения района. Вот что, мсье, — купайтесь, спите, наводите красоту… Даю вам уйму времени, а в пять или в половине шестого мы отправляемся вместе на верхнюю площадку — в гости к прекрасной Тэллюа!

Глава 6. В хоггарском арреме

Помывшись и отдохнув часа три, Гай вскочил: жары не было, и потому не чувствовалось усталости. Он взял фотокамеру, позвал Сайда и оглянулся вокруг: с чего же начать?

Арабские оазисы там, внизу, обычно построены на холмах. Глинобитные дома, оштукатуренные известью, кажутся пирамидой, сложенной из кусков сахара. У основания пирамиды — пыльная пальмовая рощица, канавки мутной горячей воды, колодцы с воротом и ослом на веревке, кучи вяленых фиников и мухи, мухи, мухи… Пальмы и финики в Сахаре — дело рук человеческих: цветы здесь опыляются искусственно. Араб, взобравшись на верхушку качающегося дерева, трясет цветущей ветвью — что делать, пчел в Сахаре нет!

Но хоггарский аррем имел совсем иной вид! На серо-желтых склонах рассыпались глинобитные хижины, около которых за низкими земляными заборчиками виднелись ровные ряды грядок — там зрело просо и бобы, пшеница и тыква, хна и мята, лук и перец. Около канавок с водой — усыпанные плодами кусты помидоров, морковь, мелкая капуста. Пальм не видно — здесь прохладно, а ведь финиковые пальмы растут «с головой в огне и с ногами в воде», как говорят арабы. Зато всюду ласкают глаз зеленые лиственные деревья и кусты, лужайки сочной травы. И хотя от пыли все имеет бархатный оттенок, все это — жизнь!

Перед деревней Гай остановился.

Утром, вступая на плато, он издали увидел впереди странные темные пятна, похожие на огромные фантастические деревья. Да, это оказались деревья — реликтовые кедры метров пятнадцати высотой и метров восьми в обхвате, сохранившиеся в горах Хоггара как грозный укор и предупреждение человеку. Ведь не так давно Сахара была лесом и степью — цветущим краем, житницей Римской империи. Но человек истребил леса и выжег девственные степи. Климат изменился, он стал суше и жарче. Поверхностная вода исчезла. Затем пришли в движение силы, действующие быстро и беспощадно: резкие суточные перепады температуры и ветер. Горы рушились, скалы разваливались, появился гравий, щебень, а ветер перемолол их в песок. И бескрайние цветущие просторы превратились в пустыню, в жерло печи, в ад… В крепости Гаю показали засушенного в раскаленном песке крокодила длиной чуть меньше метра. Его поймали солдаты на высокогорном плато, среди травы и кустов. Это речное чудовище, достигавшее в свое время трех-четырех метров в длину, выродилось до небольших размеров: уменьшением роста оно приспособилось к безводью. Это были не ископаемые останки «допотопного» ящера, истребленного за ненадобностью ходом естественного развития миллионы лет тому назад, а реликт природы, уничтоженной человеком в близкое нам историческое время. Гай горестно думал о близорукости человека, о его безумной способности уродовать природу… Французы вычислили, что ежегодно пустыня расширяется к югу на один километр — значит, на тысячи километров по всему широкому фронту!