Расскажу тебе о Севере - Юрий Николаевич Тепляков

— Море нас знает, а своих оно не обидит. Мы еще полетаем.

И летают который уж год.

На мысе Братьев нас ждут. Там на голых, продутых всеми ветрами скалах живут пятеро метеорологов. Попасть к ним можно только летом, по воде, а так лишь радио связывает зимовщиков с миром. Хорошо, когда начинается ледовая разведка. Тогда нет-нет да и мелькнут над утесом алые крылья. Вот и сегодня перед вылетом нам передали три мешка: посылки, газеты и яблоки.

— Это на мыс Братьев, два месяца там не было почты. Пожалуйста, сбросьте.

Если подойти формально и официально, летчики могут отказать связистам. Ведь каждая минута полета стоит немалых денег. Но здесь никогда не откажут: какие счеты, когда пятеро ребят там, на утесе, делают для людей погоду и ждут не дождутся писем от родных.

— Конечно, сбросим!

Но сегодня сделать это не просто. Над мысом свистит шквальный ветер. И машину на таком ветру носит как перышко. Удержать ее очень трудно. Хорошо, хоть видимость отличная и от скал можно держаться на уважительном расстоянии.

Подходим ближе. На снегу черные фигурки, машут, бегают. Рады-радешеньки. Сейчас, сейчас! Наш Толя Чумак уже потащил в хвост самолета мешки с красными лентами. Дверца распахнута настежь. Страшновато даже смотреть, не то что стоять рядом. Но Толя привык. Раз, два, три — и готово. Мешки падают вниз. А мы на прощанье махнули крылом и ушли в море.

Теперь можно заняться и своими делами. А забот, хоть отбавляй. Вести стратегическую ледовую разведку на таком огромном пространстве сложно и утомительно. Ведь фактически надо перерисовать все льды Охотского и Японского морей. И не в тихом кабинете под уютной зеленой лампой, а на борту самолета, висящего над морем. Даже у бывалых летчиков под конец полета не увидишь улыбки. Устают, очень устают люди...

Уже почти час мы не меняем курса. Точно по меридиану спускаемся на юг. А ледовой кромки так и не видно, будто убежала от нас к самой Камчатке. И вместо воды кругом белые-белые поля. Лишь изредка заметишь пятнышко. Это нерпа вылезла погреться.

Все на борту притихли. У каждого сейчас своя забота. Бегает от приборов к локатору штурман Петр Краснянский: ему в разведке отдыхать некогда. Самолет за двенадцать часов вытанцовывает над морем причудливый вальс. И в этом вальсе, когда нет ни единого ориентира, а только белый лед да серая вода, легко потерять дорогу. Но Петр знает каждый мыс в лицо. Слава богу, летал здесь и на зеленых вертолетах, и на легких «Аннушках». Я потом побывал с ним на дрейфующей льдине «Северный полюс-15». От Диксона через полюс шли почти до Гренландии, шли долго и все же отыскали среди бесконечных торосов крохотную станцию. Это высший северный класс!

Гена Иванов залез в прозрачный колпак с левого борта. По-моему, ничего-то он не видит вокруг, внизу — сплошные ледовые поля. А в журнале появляются какие-то хитрые значки. Потом в конце полета по этим значкам будет нарисована ледовая карта.

Листает пухлые справочники Толя Чумак, изучает прошлую разведку. Видно, ищет какие-то закономерности, интересные детали. Ведь наука о льдах — это большая и важная наука, которая служит северянам.

Магаданцы не случайно Владивосток называли материком, а себя считали островными жителями. Все было верно. Где-то в начале ноября бухту Нагаева покидал последний теплоход, и до самого июня у побережья Колымы стояла тишина. Лед надежно и крепко закрывал трехсоткилометровой броней северные берега. Пробиться сквозь торосы, которые не уступают арктическим, кораблям было не под силу. И связь с большой землей держали только самолеты. Такое положение все считали нормальным и естественным: мол, против природы-матушки не пойдешь. И только посвященные люди знали, что ученые, летчики и моряки кропотливо, шаг за шагом изучают Охотское море, готовятся к мировому событию. И событие это произошло. Даже бывалые полярники поразились мужеству и искусству моряков. Правда, иные за рубежом отказывались верить, пока сами не увидели фотографии с места события, фотографии того февральского дня 1962 года, когда флагман ледокольного флота «Москва» привел в Магадан первый зимний караван. Это был праздник. Говорят, докеры разгружали корабли бесплатно, просто в знак благодарности морякам.

— А сейчас без зимней навигации, — говорит Генеральный директор всесоюзного объединения «Северовостокзолото» Валентин Петрович Березин,— мы и не представляем работу наших приисков, электростанций, рудников, да и вообще всю жизнь Крайнего севера. Нам были бы не по плечу нынешние высокие планы добычи золота. И свежие яблоки, и мощные бульдозеры — все нам доставляют моряки зимой. Мы, честно говоря, уже привыкли...

Да, люди ко всему привыкают. Такова уж логика жизни. Но надо помнить, что подвиг продолжается. Он стал будничен, но он не стал меньше. Чтобы провести очередной караван, ради которого мы летаем сегодня, потребуется столько же мужества и смелости, как и в феврале 1962 года.

...Наш радист Валентин Деев упорно ищет в бездонном эфире сигналы ледокола «Ленинград». Наконец тот откликнулся — и через сотни миль тянется пульсирующий путь морзянки.

Анатолий Чумак спрашивает курс корабля.

— 270! — отвечает капитан ледокола Вадим Иванович Абоносимов.— Идем в тяжелых льдах. За мной «Электросталь», «Ванкарем», «Березиналес» и «Енисей». Все время возвращаюсь обкалывать, очень тяжело.

— Вадим Иванович — диктует Чумак,— впереди лед десять баллов, вам не пройти с такими судами. Ждите нашу карту. Будем над вами — сбросим. До свидания.

И снова мы одни. И снова то спешим на восток, то резко уходим на запад.

В три часа дня увидели кромку. Еще минута, и под крылом — вода. После льдов на солнце она кажется теплой, хоть и знаем, что чертовски холодна. Но что это там внизу, кто назначил нам здесь свидание? Спускаемся еще ниже. Вот это сюрприз! Кит! Холод ему нипочем, купается в свое удовольствие. И на самолет никакого внимания. Мы не обижаемся. Да и некогда. Надо спешить к ледоколу.

Мы с механиком Яковом Ивановичем Бабичем тоже не сидели сложа руки. Приготовили для экипажа картошку, горячую, с паром.

— Хороша! Небось, наша, рязанская,— хвалит инструктор Евгений Ефимович Есаков.

— Да ты же из Москвы, — смеется командир.

— Какая разница, это ведь рядом.

Северянам все кажется рядом, привыкли мерить на тысячи километров, а тут какие-то две сотни.

— Командир, ледокол по курсу.

— Отлично!

Быстро