Дочь Двух Матерей - Anita Oni

Спать в эту ночь все отправились рано: требовалось набраться сил перед насыщенным днём. Паландора заперлась в спальне и, сидя за туалетным столиком, бросила взгляд на свой любимый балдахин кровати. Внезапно её ожгло огнём от осознания того, что с завтрашнего дня — и чуть ли не до самой смерти, что ли? — ей придётся делить постель с другим человеком. С чужим. От этой мысли ей стало так тоскливо. Она распустила волосы и, поджав колени, уткнулась в них лицом. О, Творец! Как немилосердна бывает жизнь. Об этом аспекте она раньше не задумывалась — а теперь, когда время пришло, думать, как будто, уже было поздно.

Кто-то легонько тронул её за плечо. Рруть пришла из смежной комнаты помочь ей подготовиться ко сну. Ей сегодняшний день только добавил приятных впечатлений и восторгов. Она, в отличие от своей госпожи, была весела и светилась от счастья. Как бы и ей хотелось стать невестой, чтобы ей организовали такую изысканную свадьбу, и даже сам король приехал её поздравить.

— Ах, киана, вы такая счастливая! — прошептала она и обняла Паландору.

Это прозвучало неожиданно. Паландора не могла представить себе человека, более далёкого от счастья, чем она в последнее время. Уж не издевалась ли над ней служанка? Но на лице Рруть застыло такое мечтательное выражение, что сомнений не оставалось: девушка была искренна как никогда.

— А какой у вас красивый жених… — продолжала она между тем.

Это удивило Паландору ещё больше. Да уж, красавец, нечего сказать. Волосы торчат во все стороны вихрами, глаза неотрывно фиксируются на тебе, словно он охотник и выслеживает дичь — и, собственно говоря, уже выследил её в твоём лице и только ждёт удобного момента, чтобы атаковать. Телосложение мощное, лицо — не сказать, что свирепое, но в тёмном переулке не приведи Создатель такого повстречать. Ещё и нос этот набекрень. Паландора рассмеялась.

— Ты правда так считаешь, Рруть? Уж не влюбилась ли ты в него?

— Вовсе нет, — ответила Рруть как можно более скромно, потупила взгляд и покраснела до самых ушей.

А вот это было совсем любопытно. И тут Паландора начала припоминать… Тот самый юбилей кианы Виллы. И позднее, когда Рэдмунд приезжал к ним в замок. А эта девушка так между прочим спрашивала, как его самочувствие, нравится ли ему здесь — и рвалась прислуживать за столом. Выходит, это была не просто любезность с её стороны?

И когда во время их колядной вылазки она вызвалась с ним танцевать — это тоже было не только ради представления?

Наивная девчушка. И, как видно, совсем потерявшая голову. Паландора с радостью уступила бы ей своё место, если бы только могла. Как же всегда так выходит, что, чего желаешь больше всего на свете, то с лёгкостью достаётся другим — тем, кому это совершенно не нужно?

— Я, пожалуй, пойду, госпожа? — спросила служанка, закончив раздевать Паландору, облачив её в ночную рубашку и расчесав ей волосы.

— Да… конечно… — ответила та. Больше всего ей сейчас не хотелось оставаться одной, ведь это означало, что замок отходит ко сну и тем скорее наступит завтра. Прежде чем лечь в постель, Паландора медленно прошлась по всей комнате, с любовью провела рукой по балдахину, по каждому резному столбику кровати, прикоснулась к изголовью. Пожалуйста, она разделит свою тихую обитель с другим человеком (будь он проклят), но не сегодня. Сегодня этот мир принадлежит пока только ей одной.

А Рэдмунд, укладываясь спать, думал лишь о том, не осталось ли в кухне ещё этих сочных тетеревов, и подадут ли их завтра к обеду?

Глава 31

Утром всех разбудили звуки оркестра, раздававшиеся из танцевального зала. Музыканты спозаранку репетировали туш с позволения кианы Виллы, а заодно тем самым создавали атмосферу праздника. Паландора, услыхав торжественные аккорды, поднялась с улыбкой, но в следующее мгновение вспомнила, что сегодня за день, и ей показалось, что она вновь окунулась в ледяную прорубь. Уже совсем скоро к ней в дверь постучали и вошли кианы Вилла, Фэй и Йэло со служанками, чтобы всем вместе позавтракать и заняться туалетами, а также помочь невесте облачиться в свадебный наряд. Вслед за ними проскользнула киана Балти-Оре, которая принесла Паландоре лакированную коробочку с веткой апельсина.

— Тебе очень повезло, подруга, — сказала она. — В это время года в оранжереях Йэллубана как раз цветёт и плодоносит апельсин. Мы срезали эту ветку специально для тебя, чтобы ты могла прикрепить её к платью на катреолский манер. Никаких бутафорских цветов, только живые — на счастье.

— Ну надо же, — удивилась киана Фэй, — из бутафорских, значит, будут только фрукты. Я, видите ли, подумала о том же, о чём и вы, достопочтенные Йэло и Балти-Оре, и привезла своей невестке заколки с апельсинами.

Виктонка достала свою шкатулку, в которой обнаружились две длинные заколки для волос, украшенные глиняными листьями и плодами апельсина, фактурными, ярко окрашенными и блестящими на зимнем солнце словно настоящие.

— Виктонская керамика из Диветруя, — пояснила Фэй, — лучшая на Западе! А это — инновация фирмы Лэк, я специально сделала их на заказ. Их новый директор — на редкость обходительный молодой человек, который вошёл в моё положение и уложился в кратчайшие сроки.

— Какая прелесть! — восхитилась Балти-Оре.

— Я подарю тебе одну из них после церемонии, — пообещала Паландора. — В честь нашей дружбы. Если можно, конечно…

— О, разумеется! — воскликнула киана Фэй со своим миловидным акцентом. — Так будет даже лучше, ведь нет ничего сильнее дружбы. Дружбы и любви.

Киана Феруиз этим утром предпочла остаться с женихом в мужской компании.

— Не каждый день твой старший брат женится, — заявила она, — стало быть, я имею полное право провести с ним вместе эти последние минуты и, надеюсь, никто это право оспаривать не вздумает.

— Ещё скажи, что будешь по мне скучать, сестрёнка! — фыркнул Рэдмунд. — Готов поспорить, что, не успею я переехать в Пэрферитунус, как ты займёшь мою комнату и устроишь в ней свой кабинет и штаб-квартиру.

— Уж точно не мемориал в твою честь, — ответила сестра.

На короткий миг после завтрака она, всё же, удалилась к дамам, чтобы вернуться, одетой в чёрные шёлковые шаровары и такой же чёрный топ, на котором цвели золотые и коралловые экзотические бисерные цветы. На ногах у неё красовались сандалии на высокой подошве, повторяющие бисерный рисунок топа, а на плечах — чёрная газовая накидка.

— О, смотрите-ка, летучая мышь! — воскликнул Рэдмунд и тут же схлопотал от отца подзатыльник.