Авенир Зак - Утренние поезда

Д и т е р. Классный журнал. За прошлый год. Четырнадцатого апреля… работали на расчистке после воздушного налета… Пятнадцатого… Последнее занятие. Потом нас отправили на строительные работы. Господин директор сказал, чтобы мы не волновались, получим свои аттестаты вне зависимости от того, будем учиться или нет.

Р е й н г о л ь д. Тебе нужен аттестат?! Придут русские, они выдадут тебе аттестат — пулю в лоб.

Д и т е р. А вот и моя фамилия. Учитель Науман… одиннадцатого апреля поставил мне пятерку…

Р е й н г о л ь д. Да… кажется, я свалял дурака. Мог бы спокойно сидеть у деда в имении, а не дрожать в этом подвале.

Г е л ь м у т. Свалял дурака? Не понял, что ты имеешь в виду!

Р е й н г о л ь д (испуганно). Да нет… Я просто пошутил… Глупо, конечно… Но я действительно мог уехать и все-таки не уехал. Вернулся.

Г е л ь м у т. Вернулся?

Р е й н г о л ь д. Да, представь себе, вернулся. Как только русская артиллерия стала молотить по городу, мамочка и папочка тут же дали деру. Я им говорю — не поеду, останусь защищать Берлин… Мамочка по морде — хлоп, хлоп… и запихнула меня в машину. Ладно, думаю. У моста через Хавель остановились, в затор попали, машин пропасть, в суматохе я и растворился.

Г е л ь м у т. Нашел чем хвастаться.

Р е й н г о л ь д. Я и не хвастаюсь. Я объясняю, как было дело. Иначе я поступить не мог.

Д и т е р (читая запись в журнале). Одиннадцатое февраля. Шихтеля выгнали с урока пения за то, что двигал ушами.

Р е й н г о л ь д. Я тоже умею двигать ушами. (Показывает.)

Д и т е р. Ты больше морщишься, чем двигаешь ушами, а Шихтель передвигал уши почти на три сантиметра к затылку.

Г е л ь м у т. Три сантиметра? Вранье.

Р е й н г о л ь д. А я верю. Мало ли что бывает. Я с Гансом Клейнером три года на одной парте сидел, а потом выяснилось, что у него на левой ноге шесть пальцев.

Д и т е р. Гельмут, тут на нижней полке… старый приемник… Ты что-нибудь понимаешь в радиотехнике?

Г е л ь м у т. Тихо!

Слышатся шаги.

Д и т е р. Тео!

Г е л ь м у т. Я сказал — тихо. (Дитеру.) Погаси фонарь.

Дитер гасит фонарь. Через мгновение в темноте вспыхивает луч другого фонаря.

Тео?

Фонарь гаснет. Неожиданно вспыхивает яркий свет — это зажглась электрическая лампочка. Она освещает  А н д р е я.

А н д р е й (вскинув автомат). Руки! Поднять руки! Кто там, на парте?! Встать!

Дитер поднимается.

Руки!

Все трое стоят с поднятыми руками. Гельмут метнулся к парте, чтобы взять автомат.

Назад! Буду стрелять!

Гельмут остановился, поднял руки.

Вот так-то лучше. В шеренгу поодиночке, в затылок… становись. Ну, живее, живее!

Лампочка замигала и погасла. В то же мгновение позади Андрея вспыхнул фонарик, и тут же на него обрушился  Т е о, повалил его на пол. Опять наступила темнота, загорелся фонарик в руках Рейнгольда и осветил Андрея, отбивающегося от навалившихся на него противников. Когда снова загорелась лампочка, Андрей лежал на полу, а Гельмут и Тео крепко держали его за руки.

Г е л ь м у т (Рейнгольду). Сними ремень.

Скрутив руки Андрею, Гельмут и Тео подняли его на ноги. Рейнгольд и Дитер стянули ему руки ремнем.

(Тео.) Откуда он взялся?

Т е о. Ты откуда взялся?

А н д р е й. А вы… откуда?

Т е о. Ты кто?

А н д р е й. А вы… кто?

Р е й н г о л ь д. Почему он по-немецки говорит?

Т е о. Ты почему по-немецки говоришь?

А н д р е й. А вы по-русски не поймете.

Р е й н г о л ь д. Ты немец?

Г е л ь м у т. Если немец, то предатель.

Д и т е р. Да нет, он русский.

Т е о. Ты русский?

А н д р е й. У, гады! Кроты фашистские!

Г е л ь м у т (бьет его по лицу). Молчать! Убью, если еще пикнешь!

А н д р е й. Все равно вам конец! Конец! И вам и вашему фюреру!

Тео бьет его в живот. Андрей падает.

Р е й н г о л ь д (Гельмуту). Чего с ним возиться… Предателей приказано расстреливать на месте.

Г е л ь м у т. Ты немец? Или русский? Отвечай!

А н д р е й. Русский.

Р е й н г о л ь д. Чего ты с ним разговариваешь? Прикончи его!

Г е л ь м у т (Андрею). Встать!

Андрей с трудом поднимается. Гельмут вскидывает автомат.

Первое воспоминание Андрея[1].

А н д р е й (кричит). Папа! Папа! Разбуди дедушку!

О т е ц. Я не могу его разбудить.

А н д р е й. Почему?

О т е ц. Он не проснется.

А н д р е й. Никогда?

О т е ц. Никогда, Андрюша. Он умер.

А н д р е й. Умер? Что такое… умер?

О т е ц. Умер… это когда из человека уходит жизнь…

А н д р е й. Зачем он умер? Я не хочу, чтобы он умирал.

О т е ц. Я тоже не хочу. Но с этим ничего не поделаешь. В конце жизни человек умирает.

А н д р е й. И я тоже умру?

О т е ц. Ты будешь жить долго-долго… Ты вырастешь сильным, добрым, умным. Ты сделаешь много хорошего для людей. И они тебя будут любить.

А н д р е й. А потом… умру?

О т е ц. Да, сын.

А н д р е й. Нет, папа. Я никогда не умру. Когда я вырасту, никто умирать не будет. И ты не умрешь, и мама не умрет, никто больше никогда не умрет.

Подвал.

Г е л ь м у т. Повернись спиной.

А н д р е й. Стреляй.

Г е л ь м у т. Я сказал — повернись.

А н д р е й. Стреляй. Только не советую.

Г е л ь м у т (насмешливо). Не советуешь?!

А н д р е й. Выстрел услышат наши.

Г е л ь м у т (к Тео). Что там… наверху?

Т е о. Русские. У них здесь лазарет.

Д и т е р. Он прав. Наверху услышат.

Г е л ь м у т (сильно бьет Андрея ногой в живот. Андрей падает. Дитеру). Посмотри за ним.

Гельмут отводит Тео в сторону.

Что ты узнал?

Т е о. Ничего хорошего.

Г е л ь м у т. Говори тише.

Т е о. В гимназии лазарет. На улице русские пушки. Во дворе кухня. Всюду полно русских.

Г е л ь м у т. Надо вернуться туда, откуда мы свернули на север.

Т е о. Нельзя. Переход из магазина завален.