Сергей Гомонов - Душехранитель

Администратор ничего не ответил, показал, где надо расписаться, и выдал ключи от номера.

Дверь лифта «дзинькнула», смыкая створки за Николаем. Саша привалился лбом и плечом к стене, отдышался.

— Гроссман, — Рената взялась за куртку мужа. — Купи ему антибиотиков.

— Каких?

— Не знаю. Любых. Бинтов купи побольше, ваты. Стерильной. Йода, зеленки, марганца, спирта — чего угодно, все сойдет… Кровоостанавливающее… Пластырь… Нашатырь. Шприцы…

— Пинцет… — пробормотал Саша.

— Какой пинцет? — переспросили Николай и Рената.

Он бессильно махнул рукой.

— Пинцет найди! — распорядилась девушка, ткнув пальцем в грудь Николая.

Гроссман довел их до номера. Рената бросилась в ванную. Как назло, полотенца были светлыми. Придется постараться, чтобы отстирать кровь, но делать нечего. Девушка содрала их с крючков — все сразу, скопом: маленькие, для лица, и побольше, для тела — и ринулась в комнату.

— Сюда! — расстелив полотенца в несколько слоев на кровати, Рената помогла Саше лечь.

Николай вернулся через четверть часа.

— Ампициллин. Пойдет?

— Пойдет! — Рената выхватила шприц, сломала ампулу, набрала полностью пять кубиков, щелчками выбила воздух и, сжав мышцу с внешней стороны плеча Саши, воткнула иглу.

Николай поражался четким, отработанным действиям жены. Прежде она страшилась одного вида крови.

Гроссман протянул ей йод и вату. Девушка вымазала руки йодом, растворила в воде марганец — почти до бордового цвета — обмыла рану, края тоже обработала йодом.

— Давай я сам… — Саша попытался приподняться на локте, но Рената настойчиво прижала его к постели.

Николай обмыл пинцет, окунул в марганец, протер напитанной йодом ватой и подал супруге. Ее рука слегка дрожала, Рената до синевы закусила губу и, раздвинув пальцами края раны, полезла в закровившие ткани.

— Черт! Гроссман! Что ты стоишь? Набери в шприц кровоостанавливающее! Сейчас польет, и сильно!

— Оно в таблетках!

Рената сказала такое, что даже Гроссман никогда не решился бы повторить на людях.

— …Так что ты молчал, идиот?! Давай быстрее!

Саша с трудом проглотил таблетки.

— Потерпи, Сашенька! — умоляла Рената. — Потерпи, пожалуйста! Я ищу ее! Потерпи!

Наконец пинцет наткнулся на пулю. Рената поняла это по звуку. Теперь нужно ухватить ее понадежнее и выдернуть. Как дергают зуб. Недрогнувшей рукой. О боже, боже, помоги!

Саша молча стиснул зубы. У Гроссмана не было сил отвернуться, он не следил за своей мимикой, и каждое движение жены отражалось на его лице ужасной судорогой.

— Все! — вскрикнула Рената и бросила искореженную пулю в стакан с марганцовкой.

Кровь действительно хлынула из отверстия, но девушка зажала его бинтами. Саша потерял сознание. Николай автоматически протянул Ренате нашатырь, но та оттолкнула его руку:

— Не надо! Подожди!

Уняв кровотечение, она наложила повязку и залепила ее пластырем.

— Давай нашатырь!

Саша пришел в себя. Рената скорчилась на полу, заскулила, как умирающий щенок. Жизнь иссякла в ней.

Николай уложил ее на соседнюю койку, под безмолвным взглядом телохранителя прибрался и ушел замывать окровавленные полотенца. В холодной воде пятна отстирались достаточно легко. Только теперь Николай ощутил, что здесь пахнет морем — сквозь вонь антибиотика, йода, марганца, чужой крови…

— Ладно, Шурка… Все будет как надо!

— Не делай ничего с диском… — попросил телохранитель. — Ты осложнишь все…

Гроссман ощутил всплеск ярости, схватил кресло, с грохотом обрушил его рядом с кроватью, сел и, стараясь понижать голос, прошипел:

— Да? А тебя все это не трогает? Нисколько? Они, по-твоему, должны остаться безнаказанными?! Одна сука убила тестя, вторая… — он метнул взгляд на Ренату и не стал продолжать, хотя девушка и спала.

Саша перевел дух:

— Я никогда прежде не мог по-настоящему поговорить с тобой. Да ты бы меня и не слушал… Ты всегда все делал по-своему. Я подчинюсь, у меня нет выбора, но послушай мой последний довод: не делай того, что собираешься сделать. Есть две химерические идеи: спасения этого мира и мести за что-либо. Любой, кто руководствуется лишь ими, заведомо проигрывает.

— Что предлагаешь ты?

— Андрей приедет за диском. Мы отдадим ему диск, и они оставят нас в покое.

— Странный ты, Шура… Странный… — качнул головой Николай. — Мы уже давно разбежались с Ренкой, но как представлю, что этот ублюдок… — он ругнулся. — А ты? Что, нет?

— Все идет своим чередом, Коля.

Гроссман надолго задумался.

— Нет… — в итоге промолвил он. — Я так не могу! Я после этого перестану уважать себя. И Рената со мной согласна. Она, конечно, поддакивает тебе, но в душе согласна со мной.

— В душе? — улыбнулся Саша.

Николай поднялся с кресла, сунул руки в карманы куртки (до сих пор он так и не разделся) и встал у окна. Из их номера открывался вид на Цемесскую бухту, которую подковой окружал Новороссийск. Свинцовое небо молчало. Молчал теперь и Саша. Видимо, хотел ответа.

— Я еще погляжу, что там, на этом ср…м диске, — приподняв бровь, Николай оглянулся через плечо.

Телохранитель слабо вздохнул и уставился в потолок.

Неожиданно в разрыве туч проглянуло солнце, озолотило мерцанием водную гладь. Веселая дорожка покатилась, побежала по морю, запрыгала по причаленным в бухте суденышкам, по крышам портовых построек… Ближе… Ближе…

Робкий скользящий луч прошел сквозь стекло окна, высветил медленно покачивающуюся в воздухе пыль, ласково лизнул рыжие волосы спящей Ренаты, окутал Сашино тело с головы до ног, и Николаю показалось, что телохранитель стал бесплотным, как этот столб света… Нематериальным, неуловимым, исчезающим. Вот он, рядом, его еще можно коснуться. Но глаза его уже гаснут, смотрят в никуда и видят то, что неведомо остальным…

Андрей дождался сводок. Диск в прилежащей округе не обнаружили.

Естественно, после отъезда опергруппы Серапионов осмотрел кусты еще не единожды, но результат был неутешительным.

— Не хотел я этого делать, — покачивая головой, проговорил он и вернулся в свой джип, — видит бог: не хотел… А придется!..

Серапионов злился теперь по-настоящему. На себя, на весь мир. На себя даже больше. Вряд ли кто-либо видел его таким. Менее страшно было бы узреть перед собой разъяренного тигра или льва без клетки. Отец, возможно, и не подозревал, кого взрастил. Хотя, скорее всего, подозревал, а потому и отправил на это задание… Но кто ж знал, что сынок «лоханется», как первоклассник, из-за бабы да из-за кретина-подельника?! Впрочем, зачем попусту пенять на бабу? Да если бы не она, то везли бы сейчас труп Андрея вместе с остальными в краснодарский морг для проведения судмедэкспертизы. Ну, хоть на том Ренате спасибо. Увы, теперь, скорее всего, придется и эту красавицу, и ее спутников убирать: они посмотрят диск, а там…