Нефритовая лиса - Крис Велрайт

— Видишь? Это твоё новое место. Здесь ты станешь частью Павильона Цветущей Ночи. — Она кивнула в сторону сцены. — Пока что только полы будешь мыть. Но когда-нибудь, если будешь покорной, может, и поднимешься туда.

— Но тебе мытьё полов, как вижу, не помогло там оказаться, — колко бросила Ицин, приподняв подбородок.

Чжа обернулась, её глаза сузились.

— Начнёшь оттуда, — рявкнула она, толкнув Ицин в сторону угла зала.

Ицин почувствовала, как удовлетворение мелькнуло в груди — она попала по больному. Та короткая вспышка гордости была как глоток воздуха, по которому она тосковала всё это утро.

Она подошла к указанному углу и поставила ведро, наполненное тёплой мутной водой. Пар едва поднимался от поверхности. В руке у неё была тряпка — жёсткая, с засохшими краями, пахнущая мылом и чем-то неприятным.

Ицин бросила тряпку на пол, небрежно, словно швыряла что-то постыдное. Потом медленно опустилась рядом на колени, но руки не торопились выполнять работу. Она не знала, с чего начинать. Никогда в жизни она не мыла пол. Не думала, как отжать тряпку, как двигаться, чтобы не разлить воду, как не оставить разводов.

Она упрямо сидела, будто всем своим телом отрицает происходящее. Сердце билось чаще — то от унижения, то от гнева, то от страха, что она и правда не знает, как выжить в этом новом мире.

Рядом слышался плеск. Чжа склонилась над другим ведром, ловко окунув тряпку в воду, отжала её, сложив вдвое, и с нажимом провела по пятну на полу. Потом снова окунула, отжала, снова — вперёд-назад, вперёд-назад — с таким упрямством, как будто именно от этого движения зависела её жизнь. А может, так и было.

Ицин смотрела на неё украдкой. Чжа двигалась быстро, сосредоточенно, будто не замечая её присутствия. Спина прямая, движения резкие, но выверенные. В какой-то момент их взгляды пересеклись.

— Что, не знаешь, с чего начать? — усмехнулась Чжа. — Может, тебе принести подушку, госпожа?

Ицин не ответила. Она посмотрела на тряпку, потом на пол, потом на свои руки. Гладкие, ухоженные.

— Это нелепо, — фыркнула Ицин, отводя глаза. — Если я буду ползать по полу и отжимать тряпки, вся моя красота превратится в пыль. Как я потом смогу стать… одной из тех, кто интересует гостей этого дома?

Чжа с хрустом отжала тряпку, резким движением провела по полу и вскинула на Ицин колючий взгляд.

— Шлюхой, что ли? — сухо уточнила она. — Не стесняйся, скажи прямо. Станешь. Если будешь за собой ухаживать. Если захочешь выбраться отсюда. А пока ты здесь — тряпка твоя лучшая подруга.

— А ты разве не хочешь выбраться? Почему ты служанка?

Чжа с шумом опустила тряпку обратно в ведро, брызги попали на руки и на юбку. Она долго молчала, будто вбирая в себя злость, а потом процедила сквозь зубы:

— Потому что так решила хозяйка.

Ицин медленно выпрямилась, взгляд её стал холодным. На языке уже вертелось что-то ядовитое, и она не удержалась.

— Это потому, что ты слишком долго мыла полы? Спина у тебя согнулась, руки и ноги покривились? Не понравилась ты никому, вот и осталась тут? Может, ты просто некрасива, и хозяйка решила, что тебя даже с подарочным вином никто не захочет брать?

Чжа замерла, тряпка безвольно свисала с её руки. Она посмотрела на Ицин так, будто могла убить одним взглядом.

Но потом усмехнулась. Горько. Почти с жалостью.

— Не угадала. Правда хочешь знать, почему я здесь? — сказала она глухо. — Потому что я из бедной семьи. Потому что меня никто ничему не учил. Я не умею читать, не умею танцевать, не умею петь. У меня нет фамилии, которую бы кто-то знал. У меня вообще ничего нет. Как и денег на то, чтобы чему-то научиться.

Она выпрямилась, откинув с лица мокрую прядь.

— Но я рада, что меня продали сюда. Потому что ты даже не представляешь, как живут бедняки. Где у девочек нет даже этого серого тряпья. Где их продают на развалинах рынков, как старое мясо. Где ими пользуются за пару медяков. А потом выбрасывают в канаву, когда они начинают кашлять и умирать.

Ицин онемела. Слова будто осыпались на неё пеплом.

Чжа подошла ближе.

— Так что знай, госпожа. Я рада, что я просто служанка в этом месте. И мне наплевать, стану я шлюхой или нет. Главное — я жива. И у меня есть крыша над головой. И, может, когда-нибудь я найду свой способ выбраться. А ты… — она окинула Ицин взглядом сверху вниз, — ты ещё не поняла, куда попала. И если не научишься затыкаться вовремя, тебя тут сожрут быстрее, чем ты снова откроешь рот.

Чжа отвернулась и вернулась к своим тряпкам.

— Если ты не начнёшь мыть пол, я не стану делать это за тебя, — холодно бросила Чжа, снова опуская тряпку в ведро. — Будешь сидеть тут до ночи. Или до утра. Пока не выполнишь то, что должна. Без еды. Без воды. А если продолжишь упрямиться — получишь наказание.

Она выпрямилась, вытирая пот со лба. На её лице не было ни капли жалости.

— Повторяй за мной, — сказала она. — Тупая госпожа.

Ицин сжала губы, едва не закусив их от гнева. Но смолчала.

Чжа посмотрела на нее, шагнула к ней и резко схватила за запястья.

— Не дёргайся! — рявкнула она, силой опуская руки Ицин к ведру. — Держи тряпку. Вот так. Сожми! Учись наконец.

Тряпка в руке была тяжёлой, мокрой, она пахла плесенью и чем-то кислым. Ицин попыталась вырваться, но Чжа была настойчива. Она не била её, не оскорбляла больше — просто упрямо делала то, что делала бы с дурной ученицей, которую обязана научить, нравится ей это или нет.

— Наклоняйся, — процедила Чжа и толкнула Ицин в бок, заставляя ту опуститься на колени. — Вот так. И води по полу. Раз. И ещё раз. В одну сторону, потом в другую. Не корчи рожу. Все так начинают.

Ицин закашлялась — от запаха, от унижения. Она снова хотела оттолкнуть Чжа, но та придержала её за плечи.

— Я не шучу, дура ты эдакая, — сквозь зубы процедила Чжа. — Я пытаюсь тебе помочь. Если не начнёшь хотя бы это — останешься голодной.

— Ну и что⁈ — крикнула Ицин, в голосе её дрожала обида, — Лучше умереть