Рекло. Роман об именах - Владислав Дронов

в странной маске присел за стол с пишущей машинкой, подвинул её каретку в самое начало, а потом поднял над буквами пальцы так, будто собрался играть какую-то невероятную по сложности симфонию. Я тем временем присел на довольно удобный стул с подлокотниками, готовый к какому-то странному подобию интервью.

– И так, дорогой коллега. Приступим-с! Сколько вам лет?

– Скоро будет двадцать.

– Так и запишем-с! Хотя нет. Давайте вам будет двадцать один. Род деятельности?

– Студент.

– Студент-с! Очень хорошо, но давайте я допишу, что вы работаете ночным сторожем. Взгляды на жизнь-с?

– Абсурдистские, – немного помолчав ответил я.

– Ну не стесняйтесь, дорогой коллега. Этим многие переболевают. Может, выйдете однажды на метаабсурдисткий уровень? Но я, с вашего позволения, запишу во взглядах: «Преимущественно странные». А что насчёт вашего места проживания? Живёте здесь?

– Нет, приехал отсюда больше недели назад из Москвы, попал сюда случайно.

– Ох! Столица? За-ме-ча-те-льно. Но давайте я напишу: «Сызрань». Сызранский юный писатель, затерявшийся в пучине провинциальной жизни, очень романтично, но немного клишировано. Нужно добавить какой-то остринки.

– Но я ведь не писатель, – пролепетал было я.

– Ах, точно. Писатель, который осознает, что он писатель лишь в конце. Но это совсем не остро. Скажите, вы встречали кого-нибудь интересного по пути?

Всё это походило на какой-то дешёвый фарс.

– В поезде, когда ехал сюда попался какой-то алкоголик, он говорил, что он жрец природы.

– За-ме-ча-те-льно. Даже моя проблема уже почти решена. Вот это портрет. Студент, алкоголик, будущий писатель, да ещё и жрец природы. А стал он жрецом-проводником природы по причине того, что его родная мама совсем его не любила в отличие от тёплого ветра летом или прохладной темноты кроны деревьев весной. Теперь вопрос не по теме. Ваше пребывание здесь вам доставляет удовольствие?

– Именно здесь прямо сейчас? – переспросил я.

– Можете ответить про общее и про частное, не мне вас ограничивать, дорогой коллега, – ответил он.

– Здесь у вас мне некомфортно. В станице очень уютно, там я уже обжился, поэтому проживание мне доставляет удовольствие, да. Хоть и специфическое.

– Ах, так это станица, – светящаяся фигура всплеснула руками. – Отчего же я и не догадался. Точно ведь, всё сходится. Да, дорогой мой коллега, вы полностью удовлетворили моё любопытство. Большего мне для работы и не нужно. Теперь ваш черёд спрашивать и получать ответы.

– Что все это значит? – спросил я.

– Что именно, дорогой коллега? – ответил силуэт.

– Ваш дом, ваши вопросы, то, чем вы занимаетесь. Зачем разбудили меня?

– Ах, это всё рутинные писательские действия, мой дорогой коллега, может, у вас в вашей ремесленной мастерской такие действия спросом не пользуются, а вот в моей такой метод – это становая жила всего ремесла. Наблюдение, вопросы, создание реальности, описание реальности. Только так можно написать действительно стоящий роман.

– Как? – спросил я.

– Вот это я понимаю разговор двух коллег. Всегда приятно поучать молодежь. Знаете ли вы, мой дорогой коллега, базис романтизма или романтики? – спросил он.

– Нет, если честно. Мечтательные герои, томные дамы, весёлые приключения?

– И это тоже, но это не базис. Базис заключается в следующем: романтик в сущности своей имеет виртуальное пространство, в которое в любой момент можно уйти. И это самое виртуальное пространство влияет лишь на внутреннее состояние самого романтика. Так вот, моя ремесленная мастерская оппонирует этой идее. Мы описываем сущее, стремясь к бытию, а не бытие, стремясь к сущему. Иными словами, сплошное наблюдение, создание реальности и описание этой реальности. Я не создаю персонажей, мой дорогой коллега, а беру их из реальности, тку, набиваю перьями, наблюдаю за ними. Вот прямо сейчас, мы описали какого-то человека, мне осталось лишь найти его и понаблюдать.

– И как вы это сделаете? – спросил недоуменно я.

– Позову его по имени. И он придёт. Большие манипуляции – преступление против творческого процесса. Я же вам уже рассказывал про важность имён в писательской среде. Это один из наших главных инструментов.

– А почему вы светитесь? И почему свечусь я?

– Я же уже рассказал об этом, разве нет? Потому что мы с вами коллеги, дорогой мой коллега. В писательских пространствах авторы не видят друг друга, они видят лишь некий субстрат, потому как нельзя интерпретировать реальность интерпретатора реальности. Странно, что у вас не видоизменилась рука. Но там, видимо, какая-то длинная и очень драматичная история, в ходе которой ваша рука обрела независимость, а вместе с ней и имя.

– Чушь какая, то, – пробурчал под нос я.

– Чушь или не чушь, мой дорогой коллега, а вещь, как вы можете видеть совершенно рабочая.

– Вы знаете, что находитесь не в самом обычном месте? – вновь спросил я.

– Конечно, знаю. Тут дело в каком-то искривлении пространства? Перемещающаяся территория? Я сюда, право признаться, сам недавно въехал. Моя мастерская предоставляет множество домов страны для проживания. Особенно, она идёт на встречу их дарованиям, коим я, нескромно признаться, и являюсь. Меня мало волнуют физические причуды мест, в которых я обитаю. Меня интересуют лишь персонажи. Вот с одним таким персонажем у меня и возникла проблема. Я достаточно удовлетворил ваше любопытство? Мне кажется, получилось очень загадочно, но будьте уверены, вам ещё придется присутствовать в гостях в нашей ремесленной мастерской. У нас очень любят таких молодых авторов.

Я хотел было только спросить ещё один вопрос, как светящийся человек перебил меня:

– И так, мой дорогой коллега, моё повествование зашло в тупик. Я и мой персонаж попросту уперлись в потолок. Или даже не так. Мой персонаж ходит кругами. Буквально. Как уже было мною упомянуто, я переехал сюда совсем недавно в поиске вдохновения и персонажей. Поначалу, тут вокруг было довольно пустовато. Мне вообще казалось, что вокруг только этот дом и всё. Но затем в один из дней, я увидел в своём большом окне кладбище и пожилую мадам подле него. Мне нужно было пройти совсем чуть-чуть, чтобы рассмотреть её поближе, ох, сколько материала досталось в тот день! Стиль речи дамы меня совсем не удивил, ведь он уже был прописан в моём тексте, меня удивило, что я столь быстро нашёл нужного мне человека. Обычно на это уходит недели, а у некоторых и месяцы. В общем, я в тот день услышал разговор между этой самой дамой, которая безбожно картавила, и её подругой, которая безбожно шепелявила. Осознав, что удача попала мне прямо в руки, а мои поиски оказались столь удачными, я тут же побежал домой, раздумывая над сюжетом. И вот только представь, мой дорогой коллега: пожилая картавая смотрительница кладбища случайно попадает в поселок, в котором она когда- то провела свою юность, а там её встречает мужчина, в которого та когда-то давно была влюблена. Он уже многое пережил, она тоже многое пережила. Он приехал сюда, чтобы перебороть давнюю травму, связанную с его отцом, а её туда привело