Люциан Воляновский - Бесшумный фронт

Нейгебауер говорит, что ему пришлось не­сколько раз встречаться с американскими опеку­нами геленовской разведки. А когда последний раз?

Это было примерно год назад. Впрочем, срок ни при чем: важно знать характер этой встречи. В ее основе лежало одно лишь слово: поражение.

В Западной Германии работают геленовские станции подслушивания, днем и ночью перехва­тывающие передачи «Польского радио», имеется немало специалистов, тщательно просматриваю­щих всю польскую печать—от передовых до са­мых незначительных объявлений. В результате из крох и обрывков всяких информации состав­ляются обзоры, которые затем — после соответ­ствующей «приправы» соусом «конфиденциаль­ности» — продаются разведке США как получен­ные якобы от агентов, поскольку фактической шпионской информации из Польши почти нет. Такие бюллетени, предназначенные для самой «верхушки» разведки Гелена, получают также отдел «50-Р», координирующий разведыватель­ные действия против СССР, и отдел «50-С», про­водящий шпионскую работу против стран народ­ной демократии.

Мой собеседник получал для личного пользо­вания нашу газету «Жице Варшавы» и несколько ежемесячных журналов, которые доставлялись ему прямо на квартиру в Берлин-Темпельгоф, Бауернринг, 25-ц. Однажды утром он, как обычно, встал, забрал из дверного почтового ящика га­зеты, взял поставленное у порога молоко и сел завтракать, одновременно просматривая газету. Неожиданно он вскочил, бросил завтрак и по­мчался к своему шефу Кайзеру.

— Слушай, Врукк, Махура и Ландвойгт про­валились!

Кайзер поспешно закрыл ему рот рукой. Лю­бое сообщение о провалах агентов необходимо было какой угодно ценой утаить от «товара», предназначенного к очередной переброске через границу. А тут, в соседней комнате, как раз на­ходился собиравшийся в путь «беженец» из Еленей Гуры по кличке «Хеллман». Разведка Ге­лена устраивает своим агентам тщательное «про­поласкивание мозгов» по лучшим американским образцам, убеждая кандидатов на выезд в Польшу, что никогда ни один из агентов Гелена там не попадался.

Старательно закрыв дверь, Кайзер грозно спро­сил Нейгебауера, откуда он все это знает? Когда шеф узнал, что сведения взяты из газет, то об­легченно вздохнул. Ему всюду мерещилась из­мена, да и не только ему одному... Кормильцы из-за океана беспокоились о своих бесполезно растрачиваемых долларах. Во всяком случае ввиду разгрома работающих в Польше разведсеток этот «Хеллман» послан не был. Спасением своей жизни он обязан... газете «Жице Варшавы»!

Глава пятьдесят шестая Мистер Фалькенберг гневается

Два пассажира курьерской авиалинии летели во Франкфурт-на-Майне. Герр Кайзер явно нерв­ничал и шепотом советовался с Нейгебауером. Зачем их вызывают? Что случилось? Неужели обнаружились махинации с «эйнзатцпланами»?..[24] Совесть у Кайзера была нечиста. Он уже давно «крал» у американцев людей, которых их разведка наметила завербовать для себя, а затем «прода­вал» их... тем же американцам! Ведь в «эйнзатц-плане», содержащем рапорты Гелена разведке США о высылке каждого отдельного агента, о его разведывательном задании и связанных с этим, обычно явно преувеличенных, расходах (герр Гебауер строит теперь дачу около Мюнхена), упоминались только псевдонимы. Кто же это узнал?

А может быть, начальство будет только приди­раться и ругать за последние провалы в Польше? Герр Кайзер горячо убеждает своего заместителя, что необходима «ложь во спасение».

Мистер Фалькенберг от имени разведки США контролирует работу ячеек Гелена, действующих против Польши. Это высокий немолодой человек с угловатым бульдожьим лицом, на котором резко выступают два ряда больших лошадиных зубов. Он ждал на аэродроме, сидя в автомобиле с американским военным номером. «Беседа» со­стоялась в четырехкомнатной квартире по всем правилам допроса: сначала взяли Кайзера, а по­том Нейгебауера. При «беседе» присутствовали в качестве ассистентов: доктор Реллинг — воен­ный преступник, преследуемый польскими вла­стями и действовавший во время гитлеровской оккупации на территории Кракова, а также за­меститель Гебауера, некий Кольмар из Аугсбурга, разумеется, тоже гитлеровский специалист по разведке.

Кайзер врал как по нотам. Когда он, наконец, выбрался из затруднительного положения, при­шла очередь Нейгебауера. И тут мистер Фаль­кенберг разозлился не на шутку. Он бросил ка­рандаш и ворвался в соседнюю комнату с кри­ком:

— Кайзер! Немедленно сюда!..

Мистер Фалькенберг перестал быть вежливым. Впрочем, хаму из-за океана постоянное общение с гестаповцами не прибавило хороших манер... Кайзер поспешно вошел, согнувшись в дугу и изобразив на своем лице самую ослепительную улыбку.

— Кайзер! Как было дело с «Хеллманом»? Как он был завербован?!

— Я шел по улице и встретил молодого чело­века...

— Молчать! Из трех миллионов берлинцев по­нравился как раз «Хеллман»? Именно этот больше всех подходил для...

Когда, наконец, оба геленовца вечером сели в самолет, отлетавший в Берлин, герр Кайзер глу­боко вздохнул и сказал спутнику:

— Глупая скотина! Буйволов ему пасти в Те­хасе, а не разведкой заниматься! Так слепо по­верить, что провалы в Польше произошли по вине самих агентов, а мы все приготовили как сле­дует!.. Скотина!

Глава пятьдесят седьмая ...А Нейгебауеру все это надоело

Францишек Нейгебауер работал после этого еще девять месяцев в берлинском разведцентре, но все больше убеждался, что заходит слишком далеко по пути измены своей стране.

Из Польши приходили вести об очередных про­валах и разгромах сеток Гелена. Шпионы и их помощники садились за решетку. Однако герр Гебауер все еще был в добром настроении: «Это не страшно, если еще несколько человек поте­ряют голову», — говорил он.

Мы по-прежнему в кафе «Каменная лестница». Пришелец из другого мира снова оглядывается вокруг. Из числа тех, кто был в начале нашей беседы, осталась только пара влюбленных. Впро­чем, они времени не замечают... Мой собеседник еще больше понижает тон:

— Я видел там вблизи возрождение сил фа­шизма и подготовку новой войны. И понял, что работой во вражьей разведке предаю свою страну. Решил расплатиться за совершенные пре­ступления и, если это возможно, начать новую жизнь... честно работать. Я встретил неожидан­ный акт милости — стал свободным человеком, возвращаюсь в родные места...

Мы прощаемся. Нейгебауер уходит в светлый январский морозный день. На столике он остав­ляет фоторепортеру (для репродукции) свой за­падноберлинский паспорт. Я снова беру его в руки и читаю на последней странице: «Действи­телен до 31 декабря 1954 года».