Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович

Мазур прошел в маленькую кухоньку. В холодильнике отыскал две бутылки марочного крымского, а в шкафчике – две бутылки «Метаксы». Опорожнил все это в раковину, как дон Румата бочку со спиртом в крысиную нору, убедившись, что со стратегическими запасами покончено, вернулся в комнату и молча кивнул Лаврику.

– Эти полбутылки я тебе оставляю, – сказал Лаврик. – С нее не шибко и закосеешь, нас ожидаючи, жратвы у тебя хорошей полно... Только за добавкой не бегать! Ты мне нужен будешь в ясной памяти и с разборчивым почерком. Приказ ясен?

– Ясен!

Достав свой любимый перочинный ножичек, Лаврик открыл маленькое лезвие и вмиг перехватил телефонный провод. Сунул трубку в карман, усмехнулся:

– Для полной гарантии. Не смотри так жалобно, с твоими денежками новый купить – что мне спички... Все уяснил?

– Все как есть!

– Вот и сиди тут тихонечко, соси коньяк по капельке, пока не вернемся...

Он похлопал Жору по плечу, по макушке и направился к двери. Остальные без команды двинулись за ним. В прихожей Лаврик непринужденно прихватил со столика ключи от «Волги» с брелоком в виде голой женщины из прозрачной пластмассы, усмехнулся:

– Это чтобы гарантия была – сто два процента...

Когда «уазик» тронулся, Мазур спросил:

– А если все же сдернет? Чужая душа – потемки...

– Оно конечно, – сказал Лаврик. – Если сдернет, не дальше двора. Шахматисты там и посейчас сидят, видел же...

– Вот даже как... – протянул Мазур.

– А ты думал, – сказал Лаврик без улыбки. – Что нам в одиноких ковбоев играть? Махина закрутилась. – И коротко рассмеялся: – А все же высок в советском народе авторитет ЦК славной нашей КПСС... Не пришлось чего-то похитрее выдумывать... Слава КПСС!

– Воистину слава, – хмыкнул Мазур. – Мы к Фомичу?

– А куда ж еще?

– А законные основания? Нету ведь никакого папы-секретаря и всего отсюда вытекающего...

– А основания прежние, – сказал Лаврик. – Здоровая наглость, которая есть сестра таланта. Ну, и старая истина: победителей не судят... – он вновь стал крайне серьезным. – Ребята, как бы ни обернулось, с чем бы ни столкнулись – на поражение не стрелять. Все, абсолютно все, нам нужны живехонькими, разве что малость побитыми или безопасно для здоровья подстреленные в мягкие ткани организма.

– Ты что, допускаешь...

– «Три мушкетера», финал, – сказал Лаврик все так же серьезно. – «Я допускаю все, ответил Атос». Так-то...

К калитке красивого и аккуратного домика Фомича он подошел первым, нажал кнопку звонка и не отпускал, пока не послышались шаги. Из-за угла дома вышел жилистый мужичок лег пятидесяти, в широких парусиновых брюках и тельняшке с обрезанными рукавами, с тяпкой в беспалой правой руке, седоватыми висками и гем же навсегла обветренным лицом – ну да, старый строительный кадр и наверняка не при делах...

Он спокойно, без малейших эмоций уставился на них поверх низенькой решетчатой калитки. Лениво брехнула пару раз большая овчарка, сидевшая на цепи возле красивой конуры в виде домика из киносказок.

– Хозяина дома нет, – сказал он бесстрастно.

Лаврик раскрыл перед ним удостоверение:

– Все равно впустить придется. Такие уж дела...

– Власть есть власть... – пробормотал Силуяныч, открывая калитку. – Только дома никого, один я...

– А девушка? – спросил Лаврик с ходу, когда они вошли и закрыли за собой калитку.

– Так она ушла почти сразу же. Как и было сказано, – пожал узкими, но сильными плечами Силуяныч.

– Так, – сказал Лаврик. – Коля, остаешься с клиентом, Кирилл, пошли в дом.

– Эй, а ордер? – без особой рьяности сказал им вслед Силуяныч. – Ордер ведь полагается, не в шалман пришли...

– Выйдем – покажу, – сказал Лаврик, не оборачиваясь, и тихо бросил Мазуру. – Может, это и перебор, но... Дом осматриваем в темпе – все места, где может прятаться человек. Шкафы там, под кроватями посмотреть... И все прочее подходящее.

С четырьмя комнатами и мансардой – обставленными небедно, но без дурной роскоши – они управились быстро. Обнаружив в прихожей крышку люка в подвал и выключатель рядом, зажгли свет и спустились туда – причем Лаврик вынул пистолет, и Мазур без команды последовал его примеру. Ничего там не оказалось, кроме аккуратных стеллажей с трехлитровыми консервными банками со всевозможными соленьями-вареньями и винами, а также подвешенными под потолком вкусно пахнувшими копченостями. Судя по подвалу, Фомич был любителем вкусно поесть и запить не бормотухой.

Спрятав пистолеты, они вышли во двор. Силуяныч стоял на том же месте, равнодушно смоля папиросину. Не походил он что-то на великого актера – значит, и впрямь не при делах. Ни тени тревоги и уж тем более страха в нем не чувствовалось.

– Я ж говорю, ушла она почти сразу, – сказал он спокойно. – А что ей тут сидеть? Хозяина третий день дома нету, уехал...

– Стоп-стоп-стоп! – сказал Лаврик. – Как это – третий день дома нет? Полгорода знает, что он взял отгул и решил дома малость расслабиться...

– То-то и оно, что полгорода...

– Силуяныч, ты наши удостоверения видел? – спросил Лаврик. – МУР сюда по пустякам не потащится. Или в горотдел для допроса везти? Основания есть, ты уж мне поверь... Как свидетеля, но помотают там тебе нервы, а они у тебя не молодые... Как уехал? Куда уехал?

– Ну ладно, – проворчал Силуяныч. – Не государственная тайна в конце концов, и никакой тут уголовщины... Пустил слух, что дома загуляет, а сам в Одессу подался.

– На предмет?

Силуяныч досадливо поморщился:

– У него местные врачи что-то раковое определили. А он им не поверил – ну, в рак люди до последнего не верят... сказал, что здешние белохалатники только триппер у курортников лечить умеют. А в Одессе есть какое-то светило как раз по раку, уж он-то все скажет точно. Ну, пустил слух про загул... А чего раньше времени языком трепать? Если никакого рака нету, все зашибись, а если и есть, все равно не стоит языком звенеть...

– Логично, – сказал Лаврик. – Теперь о девушке. Вот эта девушка была? – и он показал неизвестно откуда у него взявшуюся фотографию Веры, в одном из здешних ее платьев. Ну, в карманах у Лаврика могли оказаться самые неожиданные вещи...

– Ну. Она.

– Быстренько все насчет нее. Как, что...

– Ну как что... Позвонил Мишка Шагарин, сказал, что зайдет одна приличная девушка, которой срочно нужно позвонить по каким-то там своим причинам с домашнего телефона. Сказал, Фомич ее знает. А там она вскорости и подъехала.

– На чем?

– На «Волге» Жоры Ставракиса, если знаете такого...

– Знаем, – сказал Лаврик. – И дальше?

– Че дальше... Мишка – парень свой, надежный, брехать не станет. Подумаешь – позвонить... Да еще если она Фомича знакомая... Я ее в дом провел. Одно странно: Жорка ее ждать не стал, тут же отъехал почему-то. Как будто она тут расположиться собралась – но Мишка ничего такого не говорил, сказал бы, я б, конечно, устроил...

– Когда звонила, ты в комнате был?

– Ну да. Знакомые знакомыми, но мало ли... У Фомича там на полочке папки серебряные дореволюционные, он их собирает... А «знакомая девка» – персона мутная... За спиной, конечно, не стоял, но в другом углу торчал...

– И слышал, о чем она говорила?

– Че ж не слышать?

– Дословно повторить можешь?

– Ну, мозги напрячь... Она не шептала, да и разговор был короткий. Набрала номер, когда там отозвались, сказала... – он собрал морщины на обветренном лбу. – «Это Вера, я помидоры купила». Только не было у нее никаких помидоров, вообще руки пустые.

– Как-то к собеседнику обращалась?

– Да никак. Сказала про помидоры, послушала чуток, недолго, и трубку положила. Сказала мне «спасибо» и пошла со двора. Пошла, конечно, не налево, в чисто поле, а направо, в город.

– А дальше?

– Да хрен ее знает! С какого мне резона следить, куда она пошла. Сказал Мишка, что придет такая и дать ей позвонить – я и дал. А дальше не мое дело. Пошла и пошла. Может, к хахалю, а насчет помидоров – как условный пароль. Бабы...