Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Вот твоё оружие…

…Застреленный Ленкой Рудь из арбалета рыжий и ещё один, которого зацепил картечью Саня, лежали неподвижно. Тот, в которого попал топором Игорь, тоненько плакал и пытался ползти к воротам, но у него не действовали ноги и руки. Зрелище было ужасным. Наши девчонки смотрели на Игоря волчицами, он сам кусал губы и, кажется, еле сдерживал слёзы. Одиноко звучал голос Арниса — держась за перевязанную голову, он пытался «наладить контакт» с соотечественниками.

Стрела угодила в Кольку — сегодня ему не везло. Попала в правое бедро, он, скрывая испуг и боль, старался равнодушно следить за тем, как Олька, сидя на корточках, готовится его оперировать.

— Я с плеча начну, — ласково сказала она, — пулю-то надо вытащить… Ты не бойся, я быстро всё сделаю…

Валька Северцева — с аркебузой на коленях — уже открыто сидела возле Кольки, следя за ним жалобными глазами.

— Упёрлись, — Арнис подошёл ко мне. Глаза он прятал — наверное, всё ещё чувствовал себя виноватым. — Только ругаются.

— Они что, вообще с ума спятили?! — у меня прорвалась наконец злость. — Напали, чуть не убили… Что им нужно?! Мы же из одной страны, чёрт бы…

— Понимаешь, Олег… — он наконец глянул мне в глаза — печальным взглядом. — Ну если честно — у нас не любят русских. Очень многие не любят. В Прибалтике. Я просто не рассказывал.

— Да за что?! — завопил я. Арнис отвернулся. Я махнул рукой. Потом дёрнул его за плечо: — Скажи им, в конце концов, чтобы забрали своего, ну невозможно же слушать!!!

Арнис закричал — сорвано и зло, непохоже на себя взмахивая рукой. Потом быстро присел — в дерево у его щеки вонзился (и даже не задрожал, так глубоко вошёл!) арбалетный болт. Хлопнула аркебуза Танюшки — моя подружка выстрелила в ответ тут же.

— Надо поджечь частокол, — сказал, подходя, Олег Фирсов. — Подпалить на… — он покосился на Танюшку и энергично закончил: — И дело с концом!

— Дуб, — ответил Сергей. Он подошёл неслышно и встал рядом. Фирс немедленно оскорбился:

— Чего?!

— Дуб, — терпеливо повторил Сергей. — Частокол сделан из дуба, чтобы его поджечь, нужно под стеной разводить настоящий костёр. Мне вообще кажется, что нам надо просто уходить.

— Нет, — отрезал я. Сергей удивлённо посмотрел на меня, его глаза потемнели.

— Что так? — медленно спросил он.

— Я кое-что кое-кому обещал, — пояснил я. — Но я никого не тащу с собой.

Сергей промолчал, отошёл, держа руку на оружии. Я вернулся к Арнису.

— Иди отдохни, — сказал я ему. Литовец молча набычился и остался на месте. К нам подбежал Щусь — взволнованный, но докладывавший весьма чётко:

— Это, сюда через лес, Санёк сказал, идут люди. Не негры, много, и наши с ними, Санек сказал, что Сморч — точно.

— Они что, взяли наших в плен? — насторожился я, уже не ожидая от жизни ничего хорошего. Щусь растерянно задумался, потом решительно замотал головой:

— Нет, они просто вместе идут.

— Чёрт… — почти простонал я. — Сергей! Посмотри тут! Щусь, пошли глянем.

Он зарысил впереди меня.

Санек стоял, героически скрестив руки на груди, около опушки. Отсюда отлично было видно, как через пустошь метрах в ста от нас идут люди — много, десятка полтора, все с оружием, Щусь рассказал точно. Я узнал и Вадима, и Сморча, и Севера — и тоже точно, они шагали вместе со всеми, держа оружие наготове, и Вадим нам активно замахал.

— Так, — вбил я гвоздь, ощущая резкую радость. — Кажется, к нам идут союзники.

Вообще говоря, я — мы — не вправе были ожидать от пришельцев какой-либо помощи — с какой стати им было влезать в совершенно постороннюю распрю? Что с того, что они русские — после конфликта с прибалтами моя вера в соотечественников сильно пошатнулась… Но совершенно неожиданно выяснилось — стоило мне назвать имя Марюса! — что его хорошо знают и новоприбывшие. Более того — у ребят Лёшки Званцева оказались какие-то счёты с прибалтами, историю которых они отказались освещать подробно. Но счёты были, судя по всему, глубокие и серьёзные. Кто-то даже радостно пробормотал: «Вот они где обосновались…» А скуластый Лёшка объяснил мне:

— Эти прибалты — сволочи.

Арнис, кажется, не услышал. Но я спокойно предупредил, глядя прямо в глаза помора:

— Вон тот мой парень — литовец.

— Я сказал — эти прибалты, — тоже не отвёл взгляда Лешка.

Раненый топором мальчишка снова закричал — жалобно, сорвано, уже совсем не по-человечески. Лешка подошёл к кустам, примерился взглядом и вдруг выпустил стрелу — по дуге вверх.

Я видел, как она, набрав скорость в падении, вошла точно между лопаток раненого. Почти до оперения. Руки и ноги мальчишки дёрнулись, и крик оборвался. Лешка хладнокровно достал ещё одну стрелу и выпустил её в частокол — она свистнула между заточенных верхушек двух брёвен. В ответ выстрелили из арбалета. Лешка засмеялся:

— Ну, они наши, — сказал он мне. — Ты давай со своими оставайся тут, а мы пойдём на другую сторону, зажмём кольцо и… — он сделал жест, словно отрывал кому-то голову.

Меня даже немного покоробил этот жест и беспечный тон. Я уже попривык к мысли об убийстве негров, я охотно прикончил бы этого ненормального Марюса… но там же были ещё мальчишки и девчонки, совершенно обычные, живые…

Этот Лешка смотрел понимающе. И я, разозлившись сам на себя, деловито спросил:

— Мы что, их будем измором брать? У них, наверное, запасы…

— Не измором, — возразил Лешка. — Стемнеет — подожжём частокол.

— Ха, — вырвалось у меня. — Спичками? У меня ещё зажигалка есть…

— Работает? — слегка завистливо поинтересовался Лешка. — Нет. У нас есть смола в глиняных горшочках. Как гранаты зажигательные…

…До темноты мы шлялись под стенами. Никто не стрелял, хотя временами за частоколом виднелось движение. Я согнал всех наших раненых — Кольку, Арниса, даже Саню с Олегом Крыгиным — подальше и отдал под свирепый контроль девчонок, которые, дай им волю, и абсолютно здоровых уложили бы на долгий отдых. Кое-кто отправился на охоту, и ещё до темноты горел костёр, а на нём (точнее — под ним, в земляной печке) пеклось мясо. Наши успокоились, стянулись к огню. А я продолжал стоять за кустами, рассматривая частокол.

Меня так увлекло это занятие, что я не заметил, как подошла Танюшка. Обратил внимание только когда оказалось, что она стоит рядом.

— Я не спросил, — вырвалось у меня. Танюшка кивнула. — Тебя не тронули?

— Я даже не успела толком испугаться, — призналась она. Потом добавила: — Я испугалась, когда увидела, что ты пришёл. Один, без оружия…