Закон Мерфи в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

— Гела! Циво ты в дом не идёсь? Там мама булоцьки пецет, с казяками! — из форточки высунулась мордашка Аси. — Давай, плиходи, будем кусять булоцьки и доставать казяки! Циво она туда их лозит? Сьтобы мы доставали и в булоцьке были дылки?

— Ася! А ну слезь с подоконника! С кем ты там... Гера?Это ты? — раздался женский усталый голос.

В окне показалась Таисия. Она пыталась хмуриться, но улыбка всё равно проявлялась в самых кончиках губ и глаз.

— Заходи, чай стынет, — сказала она.

Даже не знаю, чем заслужил такое счастье! Приходить в дом, где тебя ждут — это, черт побери, удовольствие мало с чем сравнимое. Я встал с лавки, поднял ставший внезапно очень тяжелым рюкзак и взялся за дверную ручку.

— Гера, привет! — дверь открылась мне навстречу. — Миша из дома напротив научил меня делать самолетики!

Василиса запустила бумажный самолетик, и он метнулся мимо моего лица прочь в дождливое небо, и пропал из виду.

— На Марс полетел!— сказала Васька. — А ты умеешь делать самолетики?

— Ага,— сказал я. — И лебедей из фольги.

— Покажешь? — она вся замерла от нетерпения.

— Покажу. Сейчас вот шоколадку с чаем съедим и сделаю тебе лебедя!

— А ты шоколадку какую принес? — прищурилась Вася.

— "Алёнку"!

— Отлично! — как-то очень по-взрослому сказала старшая девочка и тряхнула косичками.

— Ваське — лебедя, а мне — лебедиху! — подбежала Аська. — Больсую-больсую!

Тася всё еще пыталась сдержать улыбку, но было видно — сердце северянки уже оттаяло.

— А мне ты что скажешь? — спросила она.

— Ну, для тебя у меня две новости: одна как бы плохая, но не очень, а вторая — и не новость вовсе, а констатация факта. С чего начнем?

Таисия предусмотрительно выключила духовку, достал противень с румяными булочками и поставила их на буфет. Конечно, я смотрел на нее во все глаза: как она наклонялась, как убирала волосы со лба, как отточенными движениями смазывала выпечку топленым маслом... Чудесный аромат волнами расходился по кухне, вышибая из головы все серьезные и несерьезные мысли.

Наконец, девушка закончила с неотложными делами, оправила фартук и посмотрела мне прямо в душу своими зелеными глазищами:

— Давай, Белозор, рассказывай свои новости. Начинай с не очень плохой и потом — по нарастающей.

Я собрался с духом:

— Ну, в квартиру мы пока не вернемся... Там ремонт нужен. Ничего ужасного — новый коридорный гарнитур нам скоро привезут, и диван тоже — я с мебельщиками договорился, вот два часа назад в Дубровицу звонил...

Правая бровь Таиси взлетела вверх, удивленно изогнувшись.

— И сковороду новую я уже купил, точно такую как и была...

Вверх взлетела и левая бровь.

— Ну, в общем недельку тут поживем еще, ничего же страшного? Там шабашники ремонт доделают как раз...

— Гера-а-а? — ее глаза постепенно наливались крыжовниковым оттенком и с этим срочно нужно было что-то делать!

— Тася-а-а, а в пятницу мы расписываемся, так что завтра вечером Моня с Абрашей приедут — у них есть всё для платья, только нужно подогнать!

— Ох! — только и сказала Тася.

А потом в ее глазах заплясали бесенята:

— А ты купишь себе тот вельветовый костюм из комиссионки! И не спорь со мной — он сел на тебя просто отлично, просто ты бяка и не захотел его покупать!

— О, черт! — воздел я руки к небу. — Только не это!

Но, напоровшись на крыжовникового цвета взгляд, подумал, что вельвет — это, в принципе, не так уж плохо. По крайней мере, в нем будет тепло. Наверное.

* * *

Церемонию в ЗАГСе я не особенно запомнил. Кажется, тетенька-регистратор даже была огорчена тем, что мы наконец-то поженились: теперь черта с два ей кто-то подрядится таскать коньяк и шоколад целый месяц просто за то, что она придерживала документы!

— ...корабль семейной жизни будет бороздить море любви, обходя подводные камни житейских неурядиц...

Господи, что за дичь она несла?.. Но на самом деле на это было наплевать: Тася была просто великолепна! Моня и Абраша превзошли сами себя изобразив самое несвадебное из всех свадебных платьев: ультрамариновго цвета, в пол, выгодно подчеркивающее то, что нужно подчеркнуть и открывавшее то, что прилично открыть. Никаких сложных причесок и начесов — Морозовой это всё было не нужно. Ну, а серьги и кулон я, наконец, подарил сам — это были афганские лазуриты, оправленные в золото очередным гениальным дубровицким евреем — на сей раз, конечно, ювелиром.

В общем — Таисия выглядела настоящей царицей, и я просто сходил от нее с ума! А она улыбалась, и смотрела на меня сияющими глазами, и, черт бы меня побрал если в этот момень я не был самым счастливым человеком во всей вселенной!

Потому корабль мог бороздить всё, что угодно — это было совершенно не важно. И даже вельветовый пиджак, который жал мне в трех местах сразу не мог испортить момента.

Девочки вели себя вполне прилично: держали в руках букетики и вертели головами, разглядывая советское великолепие церемониального зала. Мы так и приехали вчетвером: я, Тася, Вася и Ася. Хотели пожениться тихо, мирно, без суеты ,а потом поехать праздновать в ресторан — столик был заказан.

Конечно, всё пошло к черту! И случилось это ровно в тот момент, когда я намеревался вынести Таисию на руках за порог.

— УРА-А-А-А!!! — заорал мне в самое ухо Старовойтов, так что я едва не выронил жену прямо на пороге ЗАГСа.

— Ура-а-а-а! — вторили ему коллеги из корпункта.

— ГОРЬКО! — дуэтом завопили браться Приваловы — одетые в гражданское, веселые и хмельные.

— ПОЗ-ДРА-ВЛЯ-ЕМ!!! — кричали пацаны из Федерации дворового бокса во главе с невесть откуда взявшимся тут Тимохой Сапуном и "волкодавы" под предводительством Тохи Шевченко.

Грохнули хлопушки, заплескали крыльями белые голуби, улетая в ясные, не по-ноябрьски солнечные небеса. Вездесущий Стариков носился вокруг с фотоаппаратом и щелкал вспышкой. Я опустил Тасю на ступени крыльца и подавился вдохом: из черной "чайки", которая притормозила прямо на тротуаре, один за другим вылезали Исаков... Волков... И — Машеров!

— Аха-ха-ха, Гера, ну что же ты? Не по-нашему это, не по-партизански! Горько, товарищи? — батька Петр улыбался широко, радостно.

— Горько! Как есть — горько! — подхватили Исаков и Волков.

Они что — думают что меня надо уговаривать, чтобы поцеловать Тасю? Мы целовались долго, очень долго, а потом, когда оторвались друг от друга — оглохли от аплодисментов. У ЗАГСа собралась целая толпа — еще бы, Машеров приехал!

— В "Потсдам", товарищи! — зычный голос Петра Мироновича услышали, кажется, все присутствующие. — У моего друга свадьба!

Вот вам и "тихо расписались"!

* * *

Глава 25, или эпилог, как вам будет угодно

В охотничьем домике Машерова в Выгонощанском было многолюдно.

Доведенная до ума загородная резиденция на эту неделю стала домом для целой команды единомышленников: самого Петра Мироновича, его верного цербера — Сазонкина, а еще — Волкова, Исакова и других, из высшего звена, до этого мне неизвестных, но занимающих самые серьезные руководящие должности.

Официально — я записывал серию интервью с... С ними со всеми и записывал. Рубриканазывалась "Без галстуков", и делал я ее в своем стиле: трепался с сильными мира сего о яичнице, рыбалке, музыке, фильмах, литературе — о чем угодно кроме политики и модернизации. То есть, конечно, термин "Модернизация" теперь употреблялся исключительно с большой буквы. Хорошо хоть не "Perestroika"...

Все гости охотничьего домика были людьми Машерова и представляли собой тот самый "машеровский призыв". В основном это были ровинциалы из самых разных уголков Союза — не только из Белорусской ССР, крепкие хозяйственники и матёрые служаки из МВД и КГБ, чаще всего сравнительно молодые — лет тридцати пяти-пятидесяти. У Романова был свой, "романовский" призыв — например, в партийном аппарате и в Министерстве иностранных дел обоснавалась, целая толпа уверенных в себе, образованных и интеллигентных ленинградцев самого разного возраста. Да и в вооруженных силах на смену семидесятилетним генералам начали приходить те, кто нюхнул пороху в Афгане и на других "дальних подступах к рубежам социалистического Отечества". Григорий Первый и батька Петр как будто разделили ответственность — Машеров занимался в основном делами внутренними: экономикой и социальной сферой. Романов — внешней политикой и оборонкой. Не без оговорок, конечно, но в целом — дело обстояло именно так.