Александр Мартынов - Работа на лето

Мачо поддержал его — он тоже знал эту песню:

— Вам легко, ваш путь — к окну от двери,А комуто — от огня к огню.где-то в чистом поле воют звериИ подходит Пересвет к коню.

Спите, трусы! Этой темной ночьюСвечи загораются в дали.Ваше знамя, порванное в клочья,Поднимает мальчик из пыли.Там идет война за ваше завтра,Там комуто вера дорога.Видно: вами преданную правдуЗащищает кто-то от врага.

В вязком иле сытого покояВы навек застыли все равно.Спите, трусы, вас спасут герои…Вольным — воля, а спасенным дно. (1)

— Нам бы на дно не сыграть, — не выдержал Генка.

Он не боялся, что его сочтут трусом — все вокруг знали, что это не так…

… Плоское одноэтажное здание интерната находилось в какой-то сотне метров от берега. Туман стал гуще и плотней, но даже через него пробивались лучи прожекторов, заливавших забор и двор ярким, почти невыносимым светом.

— Чёрт…  — процедил Мачо, сдёргивая на лицо маску. Диман сделал успокаивающей жест, показал пальцем на губы. Мачо указал на камеры, медленно поворачивающиеся на заборе и на видимый через причудливую решётку ворот «бентли» во дворе, возле которого скучали двое амбалов — клиент. Диман снова показал рукой — ерунда — и постучал по часам. Было без десяти три…

Они лежали в дернажной канаве за кустами на другой стороне пустынного шоссе. Железной дороги и домов за ней видно не было. У Генки в голове вертелись слова про "приют убогого чухонца". Он поправил перчатки и снял обрез с предохранителя.

Дальний гудок показался таким же призрачным, как мир вокруг, потусторонним. Диман поднял руку с какой-то коробкой, похожей на рацию, прошептал:

Готовы? Сейчас всё вырубится. Всё электрическое, что у них там сейчас работает. Как только охранник выйдет во двор — тут же вперёд.

Повторился гудок, туман прорезали столбы света, накатился рокот, гул, хруст. Диман нажал кнопку.

Погасли прожектора, выключились глазки камер на заборе, что-то спросил длиннословно и недоумённо один из телохранителей у машины. Грохот поезда стал плотновещественным — и Генка увидел подстроенным зрением, как из открывшихся высоких дверей вышел охранник — в жилете, угловатый, с дубинкой и в кепи. Впрочем, он видел всё это уже на бегу, а вернее — в прыжке через забор.

Он приземлился с перекатом, выстрелил в спускающегося с крыльца охранника. Диман тоже стрелял — раз, другой — в телохранителей — а Юрз и Мачо уже проскакивали в дверь. Поезд гремел и рокотал. Генка проскочил в дверь первым. Один охранник лежал в стеклянной будке с открытой дверью — стекло осыпалось, на стене блестели подтёки крови. Второй — у входа в коридор, он ещё шевелился, и Юрз, подскочив, выпустил вторую пулю в упор. В коридоре послышался встревоженный голос, метнулся луч фонарика, и Диман тут же выстрелил — упало тело. Генка быстро включил освещение в коридоре — оно было выключено, а значит и не перегорело.

На плитках пола лежала женщина в брючном костюме. Точнее ничего сказать было нельзя — пуля снесла ей полголовы.

— Похоже, все, — выдохнул Мачо.

— где-то ещё клиент, — зло сказал Диман.  — Клир, Юрз, быстро — он в одной из комнат отдыха. Мы в спальники… Блин, поезд прошёл…

В памяти Генки встала схема. Сюда — рывок Юрза, внутрь прыжком. В свете из коридора стала видна обставленная мягкой мебелью, вся в драпировках, с вычурными светильниками на стенах… Отличная звукоизоляция, специальные германские панели… Пусто. Дальше — рывок, внутрь прыжком. Кафельная комната, бассейн, душ, скамьи вроде банных… Пусто. Время, сука, время… а если услышал, если у него пистолет или ещё чище — мобильник?! Третья комната, последняя — рывок!

Опа. Даже не закрылся, паскуда…

Перед Генкой, ворвавшимся внутрь, была… комната пыток. Освещённая несколькими факелами настоящая средневековая комната пыток, уставленная жутковатыми орудиями и наполненная страшным детским криком.

— Ойаа! Аа… не надооо! Ойааа! Аа! Не надоо… п… пожалуйстаааа!!! Аа! Ойааа!!! Ссс. ай!

Секунда.

Кричащий мальчишка лет 12, распятый за руки на двух шнурах с затяжками. Голый. Кровь течёт по спине и по ногам, кровью забрызгано всё вокруг.

Упитанный и вполне одетый мужик лет 40. С кнутом. что-то приговаривая вроде бы на немецком, он как раз примеривался для нового удара по спине, но обернулся и недовольно бросил пару слов. Наверное, возмутился, что его побеспокоили.

Генка помнил, что нельзя шуметь и среагировал медленно. Кроме того, его потрясло увиденное — он даже пошатнулся. Поэтому клиента убил Юрз. К сожалению — быстро. Нож, пролетев через комнату, перебил существу с кнутом сонную — Юрз действовал так же инстинктивно, как инстинктивно давит человек большую мерзкую мокрицу. Но зато тварь ещё не перестала корчиться, а Генка уже полосовал тросы своим ножом. Мальчишка всхлипывал, висел бессильно, с него капала кровь и Генка поднял его на руки, бормоча:

— Потерпи… потерпи, маленький, немножко потерпи…

— Не бейте меня… пожалуйста…  — мальчишка всхлипнул, беспомощно вися в руках Генки и глядя на него с ужасом потусторонними глазами.  — Я всё сделаю… я буду слушаться…

Слёзы брызнули из глаз Генки. Юрз, вытеревший о рукав нож, вытолкал его наружу. Там было пусто, но в спальниках горел свет (на окнах стальные жалюзи, снаружи не видно). В одной распоряжался Мачо, в другой — Диман. Он выглянул и, увидев Юрза, сказал:

— Та комната, в которую мы будем запирать — это карцер. Там девчонка. Тащи её сюда, она с нами… Быстрее, быстрее, — это уже внутрь.

— Нужна одежда, — Генка не отпускал мальчишку, который, похоже, потерял сознание.

— Посмотри тут, — Диман вышел наружу, — а я в кабинет директора, погляжу кое-что.

Генка вошёл. К нему тут же подскочили двое одетых пацанов — примерно 10 и 13 лет — державшие в руках одежду:

— Дайте нам его, это Колька, он наш друг, мы ему поможем — сказал старший, глядя на Генку сияющими глазами. Большинство мальчишек быстро одевалось, но трое сидели на кроватях, закутавшись в одеяла и смотрели на происходящее испуганными глазами, явно никуда не собираясь.

— Они не пойдут, — сказал младший, осторожно помогая стонущему Кольке влезть в рубашку.  — Они конкретно девочки… Вы их убьёте?

— Мы никого не будем убивать, — Генка показал стволом сидящим.  — Встать, ко мне.

Все трое тут же выполнили команду, подошли. Какогото страха или волнения в них не было заметно. Разные — от 8-10 до 14–15 лет… но Генка уловил общее во всех троих — во внешности, движениях, взглядах. Мальчишками они в самом деле больше не были.