Анатолий Днепров - Искатель. 1962. Выпуск №6

— Вставайте, — говорю я. — Надо уходить.

— Куда? Я не могу… Оставьте… — он бессильно роняет голову.

Надо привести его в чувство. Бью Риттера наотмашь по щекам. Наконец он выходит из забытья.

— Что вы хотите? Зачем я вам? Оставьте меня здесь.

Мне приходится быть жестоким.

— Мне плевать на вас. Меня интересует операция «Хольцауге».

Риттер шире открывает глаза.

— Вас все еще интересует?.. Не может быть…

— Мне не до шуток. Как вы очутились на ничьей земле?

— Это было личное задание Геринга. Выполняла его военная разведка адмирала Канариса. Нас высаживали в строжайшей тайне с рыбачьих тральщиков, подлодок и ледоколов…

— Что от вас хотели Геринг и Канарис?

— Во-первых, сводки погоды… Регулярные сводки… Огромный фронт… От Лондона до Волги… — Риттер говорит медленно. Он с трудом выталкивает слова из потрескавшихся губ. — У нас нет станций севернее Норвегии… Здесь кухня погоды. Авиация слепа. Мы даем сводки… Каждые шесть часов сводки… Чтобы победить в воздухе, нужен прогноз… Ежедневный точный прогноз.

Я вспомнил «юнкерсы», летавшие над Доном, разбомбленную Лозовую, горящий Харьков.

Риттер, прикрыв глаза, замолк. Я склонился к нему.

— И это все?

Риттер молчал.

— Сводки — и только?

Лейтенант поднял веки.

— Нет… — Я скорее угадал, чем услышал его голос. — Остальное тоже… Разведка… Наводка рейдеров… Дезориентировка самолетов и кораблей противника.

— Значит, та радиограмма?..

— Да… Я отдал приказ… Я исполнял свой долг…

— Долг?

— Да. Я так считал… Я хотел, чтобы скорей кончилась эта война…

— И потопили безоружный транспорт… А то, что случилось здесь вчера?

Риттер подымает усталые, больные глаза.

— Оставьте… Дайте мне спокойно умереть…

— Вставайте, — говорю я.

Риттер не отзывается. Встряхиваю его. Лейтенант валится на лед. Я выпрямляюсь.

— Встать! Ауфштеен! Шнеллер!

Риттер машинально повинуется. Неуверенно встает. Я подхватываю его под руку.

— Идемте, — говорю я.

Мне удалось подстрелить несколько нырков, и они немного поддержали наши силы. Но Риттер с каждым днем слабеет. Он не верит, что мы сможем добраться до людей. На воде лейтенант еще кое-как гребет, а на льду идет рядом с санями, с трудом передвигая ноги. Мы едва продвигаемся вперед. Если не случится какое-нибудь чудо — мы погибли…

Сегодня нам повезло. Днем мы вышли к чистой воде и только к вечеру доплыли до противоположного края широкой полыньи.

Я первый вышел на льдину и замер пораженный: по снегу поперек ледяного поля проходил отчетливый след саней. Рядом со следом полозьев, порой переплетаясь с ним, явственно отпечатались следы двух пар ног. Здесь недавно проходили люди!

Я позвал Риттера. Лейтенант на мгновение оживился. Он долго всматривался в следы. Постепенно его лицо становилось все мрачнее.

Мы вытащили на лед лодку, сняли наши нарты. Риттер подтащил их к следу. Полозья нарт точно совпали с колеей.

Это были наши следы. Мы прошли по этой льдине, может быть, день, может быть, два, а может быть, и месяц назад. Теперь ее занесло дрейфом вперед. Мы будто кружимся на гигантской карусели, и кто знает, куда нас выбросит ее бег…

Мы долго сидели молча на санях.

— Надо идти, — сказал я.

— Вы еще надеетесь дойти? — глухо спросил Риттер.

— Да. Вместе с вами.

Риттер покачал головой.

— Я не могу сделать ни шага, — он прикоснулся к ноге и поморщился от боли. — Идите один.

— Вы пойдете. Пойдете со мной, Риттер. Вы отлично это знаете.

Риттер помолчал.

— Вас все еще интересует операция «Хольцауге»?

— Да, — твердо сказал я. Это было единственное, что я мог сейчас сказать Риттеру.

Лейтенант опять надолго умолк. На западе, за чистой водой низко висело солнце. Наконец Риттер поднял голову.

— Где ваша карта?

Я достал карту и отдал лейтенанту. Мне нечего было смотреть. Я знал наизусть каждый миллиметр на ней.

Риттер попросил карандаш. У меня не было сил повернуться и посмотреть, что он делает с картой. Может быть, он знает какой-нибудь выход?

Риттер тронул меня за плечо.

— Вот, — сказал он, — смотрите… Здесь все. Все, что я знаю. Клянусь. Но дайте слово, что теперь вы оставите меня…

Зловещий треск оборвал фразу. Я вскочил. Большой кусок оторвался от нашей льдины. На его краю стояла лодка. Она наклонилась, покачалась мгновеаше и нехотя, как в замедленном кино, соскользнула в воду. Ветер погнал лодку на запад. В ней были одеяла, спальный мешок, остатки спирта и тюленьего жира, спиртовка, патроны. Уплывала последняя, едва теплившаяся надежда на спасение.

Риттер, выпрямившись, с ужасом смотрел на удаляющукэся лодку. Раздумывать было некогда. Я снял пояс с пистолетом, сбросил меховой комбинезон и унты и кинулся в ледяную воду.

Свитер и брюки стесняли движения, лодку быстро относило к чистой воде. Дважды я подплывал к лодке вплотную, и дважды течение уносило ее вперед раньше, чем я успевал ухватиться за борт. Расстояние между нами стало увеличиваться. Я выбился из сил. Замерло сердце, Я перевернулся и поплыл на спине, теряя последнюю надежду.

Со льдины донесся слабый хлопок. Я не мог поднять голову и посмотреть, что там случилось. Меня подхватило сильное течение. Когда я снова перевернулся, лодка была намного ближе. Ко мне вернулись силы. Закоченевшие руки и ноги плохо слушались, но все-таки я двигался вперед. Последним слабеющим движением я уцепился за край лодки.

Я греб обратно, не жалея сил. Тело уже не чувствовало холода. Эта бешеная гребля, наверное, спасла меня.

Риттер сидел на льду. Он не двинулся с места при моем приближении.

— Риттер! — крикнул я.

Он не отозвался.

Я с трудом вытащил лодку на льдину и бросился к своему спутнику. Он сидел без шапки, прижавшись спиной к нартам. На снегу валялся парабеллум. Из маленькой ранки в виске уже не текла кровь.

Рядом лежала смятая карта. Я машинально развернул ее. На карте в разных местах: у восточного побережья Гренландии, на островах архипелага Земли Франца Иосифа и даже у оконечности Шпицбергена — были нанесены карандашом жирные кресты. Такой же крест стоял на том острове, где мы впервые повстречались с лейтенантом. Это была карта операции «Хольцауге».

Я разбил топором нарты и развел большой костер. Бросил в него и весла. Жаркий огонь быстро согрел меня и высушил одежду.

Я отобрал самое необходимое из снаряжения — спальный мешок, секстант, спиртовку — и сложил все это в рюкзак.