Дочь Двух Матерей - Anita Oni

юбках, платочком обмахивается: «Ах, какая духо́та. А вот в Виттенгру-на-Отере-и-Ахлау…» Не такая, видимо, «духо́та» в этом Виттенгру, коль скоро она туда в итоге упорхнула. И картины там красивые пишут, и стихи сочиняют такие, что Рэй прочитает и разом прекратит, наконец, свое постыдное бумагомарательство. Любили они разве друг друга, его мать и отец? Когда любят, не разъезжаются по разным странам и континентам. А, стало быть, в браке любовь — это не главное, что и думать об этом тогда. Земли — вот на чём лучше сосредоточиться.

— Феруиз, — позвал он сестру по истечении получаса, когда мясо на вертеле соблазнительно зашипело и принялось издавать кружащий голову аромат. Девушка подняла левую руку в знак того, что она его услышала, но не торопилась выходить из своей медитации.

— Знаешь, Феруиз, я женюсь, — сказал он.

— Рано или поздно, конечно, — ответила она голосом, звучащим покуда из параллельных миров, где она пребывала.

— Нет, ты не поняла. Я в самом деле женюсь на Паландоре.

— Смеёшься надо мной, что ли? — с угрозой в голосе спросила сестра, обернувшись к нему.

— Не смеюсь, — ответил он с обидой. — Просто ты права: это реальный выход из ситуации. Меня растили, чтобы править. Я был рождён в пятый день недели и, значит, я должен управлять. Так не всё ли равно, какими землями? Займусь-ка я, пожалуй, Пэрферитунусом и его юной кианой, пока Рэй там дров не наломал.

Феруиз окончательно вышла из своего оцепенения и расхохоталась.

— Вот это что-то новое, братишка! Никак приглянулась тебе эта киана?

— Ну, она симпатичная, конечно… — заметил Рэдмунд, — но суть не в этом. Тут, в общем, дело такое, что надо бы поспешить, но в то же время подойти к нему разумно. Скажи, я могу рассчитывать на твою помощь?

Феруиз коротко кивнула и ничего не ответила. Вместо этого она посолила тушку фазана и добавила к ней веточку можжевельника.

— Ещё минут пять, и снимай его с вертела, — сказала она. — Я поразмыслю над твоим планом. Озадачил ты меня, конечно. Но, надо признать, лучше это, чем бессмысленная гульба по пивным. Откуда только такая уверенность, что Паландора вообще за тебя пойдёт?

— Если киана Вилла выдаст — пойдёт, — махнул он рукой.

— Вот как. Спустя столько времени в тебе начал просыпаться стратег. Похвально.

Тем не менее, слова брата её насторожили, и помочь она согласилась, скорее, из опасения, что, если не проконтролирует ситуацию, то Рэдмунд, чего доброго, влипнет в очередную нелепую историю. Имел он к этому предрасположенность. Но сегодня Феруиз не намерена была возвращаться к этому вопросу, и брат с сестрой приступили, наконец, к ужину.

Глава 15

Они не обсуждали план Рэдмунда несколько дней кряду, но это отнюдь не означало, что он от него отказался. Напротив, раз посеяв его в своей душе, он ожидал, когда взойдут первые ростки, и во время этого ожидания готовился к его осуществлению. Подготовку впервые в жизни он решил начать с себя. Задался, наконец, правильными вопросами: что в его поведении вынудило отца лишить его статуса наследника? Сможет ли то же самое поведение помешать его амбициям? И, если да, как это можно исправить? Он перестал выезжать на гульбища с приятелями и отказался от спиртного. Взялся за ум и после утренней зарядки и тренировок у манекена закрывался в библиотеке, где тщательно изучал хозяйственные и экономические справочники. Даже предложил помочь Рэю разобраться в сложных административных вопросах, но тот осмотрительно поблагодарил брата за предложение и сказал, что обязательно обратится к нему, если в этом возникнет необходимость — прекрасно зная, что скорее у него возникнет необходимость проехаться голым по всему Рэди-Калусу, распевая частые куплеты, чем просить Рэдмунда о помощи. Даже это будет не так постыдно.

«Испугался», — втихаря позлорадствовал Рэдмунд.

Он жалел, что такая спасительная идея не пришла ему в голову до юбилея кианы Виллы — уж тогда бы он не упустил случая блеснуть перед почтенной госпожой, преподнести ей какой-нибудь особый подарок: словом, выделиться. Теперь же следовало поразмыслить над предлогом, чтобы её навестить. Он не вполне ещё был готов к наступлению, но время, чувствовал он, поджимало. Присматривался он и к самой Паландоре, которая гостила у них, и пришёл к выводу, что девушка она неглупая и прелестная, но, по сути, такое же малое дитя, как Рэй.

«То-то им так интересно друг с другом», — решил он.

Не похоже было, чтобы между ними зарождалось что-то, напоминающее романтические отношения. Впрочем, оно и понятно: такие, как эти двое, ещё хоть целый год могли ходить за ручку, читать стишки и вздыхать при луне. Одному семнадцать, другой, вроде как, восемнадцать, а обоим больше десяти не дашь. Причём на двоих.

Но время всё равно поджимало.

А Паландора, между тем, не подозревала, какие планы зрели в голове у старшего Рэдкла, и продолжала проводить время в обществе младшего. Первые два дня недели она знакомилась с городом, а на третий, в двенадцатый торфсдегор, объездив верхом артели каменщиков по всему региону, да так и не сподобившись никого нанять для постройки мельниц, Рэй и Паландора добрались до Астура и прогулялись по небольшому городку, глядя на довольные жизнью лица местных обитателей, разглаженные негой выходного дня. Отобедали у Иволги, затем отправились к северо-восточным сопкам, к истоку Торфяновки, где она зарождалась небольшим, но звонким ручьём и спешила сбежать на равнину. К вечеру здесь ночевали облака, а закат одевал их в пурпур, и зрелище это было необыкновенное, но уж очень от него отсыревало платье. Будь Паландора одна, для неё это не стало бы проблемой, но в обществе своего знакомого она не решилась обнаружить свою скрытую сторону и поспешила в его сопровождении обратно, к цивилизации, где можно было просушить одежду у камина. Сами они даже костёр не в состоянии были развести.

— Неужели нам снова придётся здесь заночевать? — спросила Паландора, грея озябшие руки над очагом в обеденном зале трактира.

— На сей раз по-человечески, в разных комнатах, — ответил Рэй. — Сейчас в Астуре не так много посетителей, как было тогда, после ярмарки.

По его тону можно было понять, что он горд тем, что ему удалось разместить их в номерах с комфортом, но в то же самое время, как будто, слегка этим огорчён. Они не спешили расходиться и долго ещё сидели у огня и пили чай с вязким каштановым мёдом, чёрным, со сладкой горчинкой. Первый этаж опустел и в отблесках пламени, разливавшихся по жёлтым стенам,