Связанный гнев - Павел Александрович Северный

про это. Недавно, как стал вольным, спросила его. Сказал, что от меня никуда не уедет.

– Сказать – не сделать.

– Уверены, что любит вас, Анна Петровна? – спросила Софья.

Кустова ответила не сразу:

– Слушай ответ: любит… Научилась задавать вопросы?

– Если уверены, не мучайтесь сомнениями.

– Что, ежели его в родной город потянет? – спросила старуха. – Ты, Софья, воробьиным скоком про любовь судишь. Чего про нее знаешь?

– Ее не узнают, а чувствуют, бабушка!

– Верю ему, Модестовна. Счастлива с ним. Слову его, как своему, верю. Остался-то около меня по своему решению.

– Смотри, не позабывай, что наш брат тягостно расстается со всем заветным! По себе знаю. Грешна. Не без любви жила. Должна женщина любить. Замуж выдали, не спросив моего согласия. Вот и долюбливала вдовой.

– Ну ладно, будет про мою любовь! Вы-то как живете?

– О себе так скажу – живу! О Боге помню. Лампадки теплю. У Софьи своя жизнь будет. Чую, что наладит ее на свой лад. Летом к тебе наведаюсь. Внучка меня от дела отставила. Приеду поглядеть на твое счастье.

– Обманешь! Вспомни, сколько раз грозилась?

– Раньше заботы спеленывали. Наследство берегла.

– Твоя помощь и советы Сонечке еще пригодятся.

– Пустое! Она норовит все сама. Советника хорошего завела. Мне до него далеко.

– Кого?

– Горбатого Луку.

– Вот те раз! Сообразительная! Ох, молодец, Сонечка! За Лукой будешь, как у Христа за пазухой. У Луки сила. Народ приисковый с ним в ладах. Как же ты додумалась?

– Он меня с детства к себе приворожил. Кроме того, не забывала, как папа к нему относился.

– Только хозяйской властью его не пугай! Он страсть самолюбивый. В Златоуст когда поедешь? У тебя там подружки.

– Была уже.

– На обратном пути тоже туда заеду. Надо Надежду Степановну Вечерек навестить. Обязательно познакомься с ней.

– Познакомилась.

– Смотри, какая! Понравилась тебе?

– Очень.

– Умная, душевная женщина. Муж ей достойный достался. Люблю на их жизнь глядеть. Возле них хороший народ грудится.

– Останешься ночевать? – спросила старуха.

– Нет. Отобедаю у вас, и в путь. Хочу лишний денек в Златоусте побыть да разведать у людей, что на белом свете деется.

В зал покашливая, вошел Лука Пестов. На нем сюртук, брюки навыпуск и лаковые штиблеты. Увидев его, Кустова от удивления всплеснула руками.

– Господи!

Лука, улыбаясь, поклонился Кустовой.

– Да какой ты важный!

– Так надобно, Анна Петровна. В обличии моем перемена наружная заметная. Это верно. Вошел к Софье Тимофеевне в доверие и допущен к большим капиталам.

Кустова рассматривала Пестова.

– Глазам боязно верить. Как на тебе все по-ладному! Будто сюртучную пару все жизнь носил.

– Привыкаю ко всяким новым повадкам. Вот ведь почему зашел, Софья Тимофеевна… Пожаловал к вам Златоустовский уездный исправник. Хочет повидать вас. Что скажете?

– Зовите!

Лука покинул зал без торопливости.

– И чего прилез? – недовольно сказала старуха.

Тучный исправник, в мундире при шашке и серебряном кушаке, звеня шпорами, вошел в зал шумно и решительно. Не ожидав увидеть сразу трех женщин, он недовольно нахмурился и отрывисто поклонился. Исправник привык входить в любой дом желанным гостем, видя на лицах довольные улыбки. Право на это давало ему служебное положение. А здесь из двух хозяек при его появлении ни одна не сделала попытки пойти ему навстречу.

Волосы у исправника стрижены бобриком. На одутловатом лице с мясистым носом белесые глаза, пушистые усы и до синевы выбритый подбородок. Жирная шея не умещается в воротнике мундира, и он расстегнут.

– Кажется, не вовремя?

– Милости просим! Здравствуйте! Софья Сучкова.

– Догадался, Софья Тимофеевна, догадался.

– Прошу садиться.

– Счастлив познакомиться. Дозвольте и мне представиться – уездный исправник Зворыкин Алексей Алексеевич.

– Вы знакомы с Анной Петровной?

– Имею честь.

– Сонечка, мне пора!

– Жду вас к обеду, Анна Петровна.

– Не опоздаю.

– Провожу тебя, Петровна. – Олимпиада Модестовна взяла Кустову под руку.

– Одну минутку, – остановил Кустову исправник. – В ваших краях все спокойно?

– Буран хлопот натворил. Четыре дня буйствовал.

– Он и Златоуст не миновал. Меня интересует другое. Приисковый народ не безобразничает? Зимой у вас в казармах людно. Может, народ недоволен чем?

– С бабами дело имею. Народ он крикливый, но смирный. Недовольства у них у каждой свои. А обо всем лишнем вами обучены помалкивать.

– Ох уж эти приисковые бабы! Знаком с их смирением.

– Конечно, злить их опасно.

– Точно изволили выразиться. Опасно. На мой взгляд, с ними труднее справляться, чем с мужиками. Ведь нагаечку в ход не пустишь. Слабый пол.

– Что вы, господин исправник, еще как нашего брата нагайками хлещут! Особо казачки чубатые.

– Фантазируете, госпожа Кустова!

– Спросите в Златоусте у ротмистра Тиунова. Любитель бабенок похлестать. Понимаю, слушать про такое вам неприятно. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь.

– Может быть, в пятом году были такие единичные случаи. Бить женщин – безобразие! Время было тогда такое.

– И в шестом хлестали, и в нонешнем без этого не обойдется. Примите поклон супруге.

Кустова и Олимпиада Модестовна ушил из зала.

– Смелая женщина.

– Чем обязана чести вашего визита?

– Посчитал долгом засвидетельствовать свое почтение. Курить дозволите?

– Пожалуйста!

Исправник извлек из заднего кармана мундира массивный серебряный портсигар и закурил папиросу.

– Узнал, Софья Тимофеевна, что решили обосноваться в родном месте.

– Да.

– Скучно вам будет после столицы. Неприглядно у нас. В Санкт-Петербурге на все насмотрелись?

– В чем неприглядность?

– Да во всем. Главным образом, в некультурности. Пьянство, крамола, темнота.

– А эта неприглядность во всей стране. Даже в столице такая неприглядность.

– Похвально, что не отвели рук от отцовского дела. Но учтите, что придется вам иметь дело с приисковым сбродом.

– Приисковый люд мне хорошо известен. Людей не боюсь. От ошибок меня уберегут бабушка и новый доверенный.

Исправник чувствовал себя явно неловко, сознавая, что его разговор с Сучковой не находит желанного русла.

– Слышал от господина Дымкина, что приблизили к себе советником Луку Горбуна.

– Простите, не Горбуна, а Луку Никодимовича Пестова.

– Виноват! Привык по-уральски называть людей по прозвищам.

– Горб у Пестова – неприятный физический недостаток. Почему именно Дымкин сообщил вам об этом?

– Что удивило вас? Мы с ним в добрых отношениях. Вы имеете честь знать его?

– Естественно. Дымкин арендовал мои промыслы. Вы доверяете ему?

– Абсолютно!

– Опрометчиво поступаете, господин исправник.

– Удивлен вашим замечанием.

– Дымкину ни в чем не следует доверять. У меня имеются для этого основания.

– Буквально поражен.

– Вам нельзя быть излишне доверчивым. Вы охраняете в уезде законность.

– Так точно! Вот, например, сегодня прибыл в Сатку по весьма важному делу. Вам приходилось когда-нибудь слышать о Власе Воронове?

– Еще бы! О нем и в Петербурге знают.

– Возможно. Известно ли вам, что у этого уважаемого, верноподданного царю и отечеству богатея есть дочь Ксения?

– Нет. Знаю, что у него есть сын.

– Так будет вам известно, что