И оживут слова - Наталья Способина

логичное объяснение увиденному – от сна до поклонников ролевых игр, забравшихся слишком далеко от берега, – когда я услышала жуткий визг. И не сразу поняла, что он мой.

Рисовала воздушные замки,

Сочиняла принцесс и драконов,

Презирая границы и рамки,

Создавала иные законы.

Забиралась на шпили и крыши

И беспечно ходила по краю.

Мир молчал, мир, казалось, не слышал,

А потом вдруг сказал: «Поиграем?»

Глава 3

Сознание возвращалось медленно. Сначала вернулись звуки: плеск волн, крики чаек и негромкие чужие голоса. Потом вернулось обоняние – пахло деревом, солью, морем и… псиной. Я попыталась пошевелиться – и мой затылок прострелила острая боль. Запах усилился, вызывая тошноту. Мерное покачивание палубы только все усугубляло. Приоткрыв один глаз, я увидела над собой серое предрассветное небо, расчерченное полосами темных облаков. Где-то рядом горел фонарь, отбрасывая пляшущие тени на борта лодьи. Еще одна попытка пошевелиться привела к очередному приступу тошноты.

– Очнулась, что ли, девонька?

Голос прозвучал совсем рядом, и я невольно дернулась, стараясь отодвинуться подальше от его обладателя. Плечо уперлось во что-то острое, и шуба (или что это было: лохматое и пахнущее псиной?) начала сползать. Я распахнула глаза, поняв две вещи: под шубой на мне ничего нет и я действительно нахожусь на борту деревянного судна. Спасительную мысль «это сон» отогнала острая боль в горле и затылке. Во сне ведь ничего болеть не может, правда?

Говоривший сидел рядом, глядя на меня из-под повязки, стягивавшей его лоб. Я бы не взялась определить его возраст. Волосы под повязкой были седыми, но глаза смотрели зорко. Да и руки, не перестававшие вязать рыболовную сеть, двигались проворно и ловко.

– Где я? – произнести это вслух почти не получилось, но он понял.

– Позади все, – сказал он и вдруг улыбнулся обветренными губами.

«А вот это еще вопрос!» – подумалось мне. Но испугаться всерьез не получилось. Наверное, для моего мозга все случившееся оказалось непосильным испытанием, и он пока решил просто принимать все как есть.

– Где моя одежда? – снова проскрипела я.

Горло драло нещадно, но по сравнению с общим положением вещей это, пожалуй, было мелочью.

– Сушится, – он снова улыбнулся, а потом добавил: – Ох и напугала ты нас, голубка! – и посмотрел при этом так, будто… Будто он меня знал!

– Я… Кто вы?

– Я Улеб. Не признала? – ответил он так, словно это все объясняло.

Улеб. Такое имя встречалось только в книгах про Древнюю Русь. Неужели правда ролевики? Но тогда тем более откуда я могу его знать? Это какой-то розыгрыш? И все же что-то удерживало меня от того, чтобы потребовать прямого ответа, поэтому я просто осторожно произнесла:

– Хорошо… Улеб. Я… нет, не признала.

После этих слов мужчина слегка нахмурился и отложил в сторону снасти.

– Ты потерпи, – зачем-то сказал он. – Скоро воевода придет.

Воевода? Я сцепила руки в замок под невыносимо пахнущей шубой и попыталась не трястись.

– К-куда мы плывем?

– К берегу.

– Господи! Я понимаю, что не в открытое море. К какому берегу? – шок наконец начал отступать, и меня все-таки затрясло. Прижав ладони к лицу, я попыталась не зарыдать в голос.

– К нашему, девонька. Да ты не тревожься так. Ишь, дрожишь, как птица. На вот, выпей.

Моей руки коснулось что-то прохладное. Я осторожно села и посмотрела на протянутую кружку. Она была деревянной, с коваными обручами. Несколько секунд я как завороженная разглядывала кружку, понимая, что видела что-то подобное лишь в музеях или на картинках.

– Я не могу. Меня вырвет, – наконец ответила я.

– Не вырвет, девонька. Пей.

В кружке оказалось что-то похожее на квас, только с запахом трав. Жидкость была теплой и вопреки ожиданиям неплохой на вкус. Но самое удивительное – желудок почти сразу успокоился.

– Мне нужно одеться, – твердо сказала я, возвращая кружку, и, спохватившись, добавила: – Спасибо.

Человек усмехнулся в бороду. Совсем по-отечески.

– Да разве на тебя тут одежду найдешь? Разве что Олегову? Так он… сам, – Улеб сделал странный жест куда-то за борт, а потом встал с ловкостью, которая мне была, пожалуй, недоступна, особенно на качающейся палубе, и отвернулся, чтобы уйти.

– Куда вы? – пролепетала я, вдруг представив, что останусь одна среди… среди… незнакомых людей.

О да! А этот товарищ, назвавшийся странным именем, мне, конечно, знаком. И у него, конечно, самые добрые намерения. Я сглотнула, вновь почувствовав тошноту.

– Вернусь, девонька. Отдыхай пока.

Он скрылся за куском плотной ткани, свисавшим с палубы (или как она правильно называлась?), я же глубоко вздохнула, поморщившись от запаха псины, и начала осторожно оглядываться по сторонам. Я лежала на широкой деревянной скамье у борта. Утренний ветер трепал грязную ткань, которой была отгорожена эта часть лодьи. Скудный свет кованого фонаря выхватывал корабельные снасти и деревянные части судна. Почему мне на ум пришло слово «лодья», когда я увидела надвигавшегося на меня монстра, я не знала. Возможно, оно называлось как-то иначе.

Все здесь было именно старое, а не стилизованное под старину. На деревянном дне я не заметила стыков, будто судно было выдолблено из цельного ствола, и я даже не могла себе представить размер дерева, использованного для его изготовления. Борт, к которому крепилась скамья, был дощатым и пах смолой. Доски здесь соединялись металлическими скобами, покрытыми ржавчиной. Я не могла этого объяснить, но казалось, что судно насквозь пропахло морем и ветром. А еще оно словно дышало. Как любая вещь с долгой историей. Сколько бы денег ни вложили в него современные любители старины, вряд ли они добились бы подобного результата. Да и Улеб не походил на дядечку из соседнего двора. Весь его облик был каким-то нездешним: несвежая повязка на лбу, кудрявая борода, мозолистые ладони…

Несмотря на головную боль, я села, прислонившись к борту, и за неимением ничего лучшего натянула на себя вонючую шкуру. Что происходит?

Я принялась прислушиваться к разговору мужчин, силясь понять хоть слово. Говорили тихо. Голоса были низкими и незнакомыми. Внезапно речь стала быстрой, взволнованной, и послышались тяжелые шаги. Кто-то бежал в мою сторону. Я сжалась на жесткой скамье.

Тяжелая ткань отодвинулась, и в пятно света шагнул Улеб, а за ним показался человек, первое впечатление от которого я могла бы описать одним словом: витязь. Он был высоким и могучим. Если бы здесь был потолок, так бы и напрашивалось «подпирает потолок». Услышав от Улеба «воевода», я ожидала увидеть человека как минимум средних лет, но мужчина был неожиданно молод. Широкие плечи под свободной рубашкой, кожаный ремень с ножнами, из которых… торчала рукоять ножа. Почему-то мой взгляд зацепился за эту костяную рукоять и никак не мог оторваться. В мозгу набатом стучала мысль: это же настоящий нож и его обладатель наверняка умеет им пользоваться. Я сглотнула и, заглянув в лицо мужчине, постаралась рассмотреть его черты при довольно скудном освещении. Темноволосый. Кажется, темноглазый – с такого расстояния понять сложно. Пожалуй, я бы даже назвала его красивым, если бы в тот момент мне не было так страшно. Волосы длиной как у Улеба – чуть касаются плеч. На лбу тоже повязка – то ли ранен, то ли чтобы волосы не мешали. Правильные черты лица, волевой подбородок. Несмотря на молодость, в нем угадывалась властность. Впрочем, чего еще ожидать от воеводы…

Мужчина несколько мгновений пристально меня разглядывал, а потом бросился ко мне и вмиг очутился на коленях рядом со скамьей. Могучие руки оказались неожиданно бережными: подхватили меня под спину, прижали к широкой груди. Его влажные волосы касались моего лба, а он все раскачивал меня и повторял как заведенный:

– Всемилка… Всемилушка…

Имя отозвалось тупой болью в затылке. Я откуда-то его знала, только в тот момент не могла понять откуда.

На миг мне показалось единственно верным решением оттолкнуть этого человека и сказать, что я Надежда, Надюша, как называла мама. И вообще, это все – сон. Но сильные руки продолжали гладить меня по волосам, больно цепляясь