Дочь Двух Матерей - Anita Oni

— Это я в ногах запутался, — виновато пояснил Рэй, — увлёкся и не заметил.

— Ничего страшного, — ответила Паландора, — всё равно на двоих получилось восемь ног, а ведь могло быть и хуже.

Она также обратила внимание на флейту из слоновой кости в приоткрытом футляре. Подошла, вынула её из футляра, повертела в руках.

— Что это такое? Линейка с отверстиями?

— Нет, — ответил Рэй, — это виктонский музыкальный инструмент. Нужно подносить его к губам и выдыхать воздух, а пальцами закрывать отверстия, чтобы извлекать необходимые звуки.

— Как горн или дудка, что ли?

— Примерно. Но с более разнообразным звукорядом за счёт отверстий. Сейчас я вам покажу.

Рэй взял флейту и сыграл пару незамысловатых мелодий, напомнивших Паландоре свист ветра в ковылях и писк полёвок. «Простенько и симпатично», — подумала она.

— Я не так хорошо играю, — признался Рэй. — Для меня это просто развлечение.

Потом они спустились в гостиную, где им подали чай. Девушка в изумлении уставилась на огромную шкуру медведя с зубастой головой и длинными когтями, разложенную у камина. Киан Тоур собственноручно убил этого медведя несколько лет назад во время охоты на глухаря — в порядке самообороны и не горя желанием лишать жизни такого прекрасного зверя. Не собираясь оставлять тушу в лесу, он распорядился, чтобы её привезли в город и утилизировали. Но скорняжники шутки ради предложили освежевать зверя и украсить его шкурой интерьер — в духе бесстрашного народа югге, что населяет холодный и неприступный (а также труднопроизносимый) южный Юггелёбрюнгд, который, чтобы не мучиться с его названием, также именуют страной Снега и Льда. Озорства добавлял тот факт, что ни один из них не владел искусством выделки шкур мёртвых животных ввиду того, что в Алазаре подобная практика считалась варварской и дикарской и либо полностью изжила себя с древних времён, либо, по другим источникам, вообще никогда не применялась. Так или иначе, местным умельцам путём проб и ошибок удалось обработать шкуру и создать реалистичный каркас для головы — хотя запах в мастерской, по их уверениям, стоял тошнотворный и смертоубийственный, и они потеряли клиентов. Мясо медведя порезали тонкими ломтями и засушили, чтобы отправить его в Эрнерборгеримус для ловчих птиц охотничьего ведомства его величества. Шутники-скорняжники, опять-таки, предлагали, подобно югге, пожарить его да съесть, но такое возмутительное предложение никто не пожелал принять всерьёз. О том, чтобы употреблять в пищу животных, не могло быть и речи. «Пусть эти южные дикари сами творят у себя, что хотят, — отрезал Тоур. — А я чтобы даже не слышал о таком». Шкуру он, тем не менее, принял в качестве боевого трофея. Она вызывала у него смешанные чувства гордости за свою отвагу и сожаления о гибели благородного зверя, и полюбил он её именно за эту двойственность. Киана Фэй, напротив, возмущалась и требовала убрать такое неприкрытое варварство с глаз её долой. Её желание удовлетворили, но незадолго после отъезда матери Рэдмунд нарочно отыскал шкуру в кладовой и разложил её в гостиной, надеясь, по всей видимости, тем самым позлить окружающих — но, вопреки его ожиданиям, отец отнёсся к этому поступку скорее положительно. Разлука с любимой женой его огорчала, но, по крайней мере, эта шкура напомнила ему, что есть кое-какие вещи, которые он теперь мог делать свободно, не опасаясь её неодобрения. Для самого Рэдмунда этот трофей был символом доблести, и он бы дорого отдал за то, чтобы самому заполучить такой же. Феруиз не придавала шкуре должного значения, а Рэй ценил её за необычную мягкость и ворсистость, не свойственную ни одной ткани в мире. Долгими зимними вечерами он сидел на этой шкуре у камина с книгой и кружкой горячего чая на низком столике, трогал густой мех руками и соглашался, что, пожалуй, он не может чересчур обвинять неотёсанных югге в их пристрастии к шкурам животных: таких потрясающих ковров, который получился из этого медведя, стоило ещё поискать! Но мишку, конечно, было жаль.

Теперь Паландора с опаской приблизилась к шкуре и, наклонившись, заглянула в её клыкастую пасть.

— Боитесь, что укусит? — развязно спросил Рэдмунд, заглянув в гостиную, но, по-видимому, не обнаружив здесь никого и ничего из того, что искал, тут же скрылся, прежде чем она успела ответить. Рэй выразительно посмотрел на Паландору и закатил глаза.

— Не обращайте на него внимания, — сказала девушка, выпрямившись.

Тот согласился с ней и вкратце рассказал историю шкуры.

— А мы хотели ехать в лес! — всплеснула руками Паландора. — Теперь я, пожалуй, поостерегусь.

— Я бы тоже вам этого не советовал, киана, — ответил Рэдмунд, снова показавшись в дверях. — Такого защитника, как мой братишка, самого ещё нужно защищать. Лучше съездите со мной, так хотя бы можете быть покойны, что вернётесь в целости и сохранности. Слушай, Рэй, ты не в курсе, куда подевалась Феруиз? Весь день её ищу.

— И вы полагаете, после таких слов он вам ответит? — нахмурилась Паландора.

— Разумеется! — с уверенностью заявил тот. — Мой братец — правдолюб. А я, заметьте, не произнёс ни слова лжи.

Но Рэй, по всей видимости, так не считал. Он наморщил лоб и по возможности напустил на себя важный вид.

— Мы только недавно вернулись в замок, — степенно ответил он нарочно заниженным басом, который ему так не шёл, — и не встречали её по пути. Вот и скажи, откуда нам может быть известно её местонахождение?

— Не знаешь, так и не умничай, — прервал его брат и скрылся за дверью.

— И так постоянно, — вздохнул Рэй. — С ним невозможно разговаривать.

— Зато возможно не разговаривать, — заметила Паландора. — Пойдёмте, Рэй, вы ведь обещали показать мне замок. А я ещё ничего толком не видела.

Из гостиной они попали в столовую, затем салон и, пройдя боковой анфиладой небольших комнат для приёма гостей, очутились в длинной галерее, у дверей, ведущих в зал для тренировок. Даже из-за плотно захлопнутых створок был слышен лязг металла, звонкие удары и тяжёлое дыхание, словно там упражнялся чересчур старательный перкуссионист.

— Я бы показал вам зал, — виновато развёл руками Рэй, — но, похоже, его занял мой брат.

Паландора озорно повела бровями и решительно распахнула двери. Ворвалась внутрь прибойной волной и повернулась к источнику звука, а её бирюзовая юбка при этом проделала по воздуху дугу, обнажив на мгновение белые стройные икры.

— Киан Рэдмунд, уважаемый, — позвала она звонким голосом, — а вы не боитесь, что ваш соперник может дать вам сдачи?

С этими словами, едва сдерживая смех, она бросилась вон из зала и захлопнула дверь за собой. В