Поляк с поплавками - Анджей Загребельный

ничего страшного: выйти чуть дальше Ежа, встретить прогулочный пароходик с детьми из пионерлагеря, пересадить их на катер, домчать до санаторского пляжа, там высадить, дальше пионеров заберут автобусами. Делов-то! Но мичман подошёл к этому делу, как будто мы с ним должны были ограбить банк. Всё что-то перепроверял, меня заставил взять ещё один круг и дополнительный набор страховочных лент. Проверить карабинчики на сидениях, лебёдку. Я всё сделал и перепроверил с десяток раз. Чтобы успокоить Мишу, пришлось угостить его иностранной конфетой на палочке. Миша, как тёртый мариман, каких только конфет себе в рот не совал, поэтому с любопытством забрал конфетку и начал её рассматривать, временно успокоившись.

Пока было время, я модернизировал панаму, чтобы не слетала с головы. На ней когда-то был кожаный ремешок, чтобы одевать под подбородок, но я его перед обработкой в хлорке снял. И теперь постоянно боялся потерять головной убор. Из дома я привёз шнурок от кедов и, проколов поля шляпы, пропустил шнурок в дырку и завязал в узелок. Также сделал с другого края. Получилось вполне неплохо. Хотя, надо было просто взять панаму с собой и пристрочить дома на машинке. Дурик я!

— Миша, как конфета? — спросил я мичмана, балдеющего возле магнитофона.

— Херня какая-то. Безвкусная бумага с привкусом целлофана, — пожаловался мичман.

— А ты её развернуть пробовал? — с удивлением спросил я.

Ну, естественно, Миша ответил, что пробовал. На самом деле он вынул конфету изо рта, с удивлением посмотрел на неё и так, чтобы я не заметил, принялся её разворачивать.

Через десяток минут на полном ходу мы выходили в акваторию под песню про «шёпот звезд в тиши ночной» и напряженный взгляд старого морского волка Миши, который вместо трубки посасывал конфету.

Красивый белый кораблик, радостно покачиваясь на волнах, медленно, в отличие от нашего «Востока», шёл по курсу на санаторный пляж. Я приставил бинокль к глазам.

Ого, минимум человек пятьдесят детей. Всё пестрит красными пилотками и галстуками. А по громкой корабельной связи старпом заунывно просит вожатых убрать детей от поручней. Увидев нас, пионеры громко завопили и начали махать руками. Я помахал в ответ, и мы начали подходить ближе. Ребятня завизжала ещё громче. Миша заложил вираж, и мы пошли параллельными курсами на расстоянии десяти метров от бортов.

— Ловко прыгают на лодке наши алые пилотки,

Вот и Коля, вот и Вера!

Кто мы дети? — заорал женский голос на катере.

— Пионеры! — радостно подхватили дети.

В нашу сторону спикировал бумажный самолетик и ушёл между бортами в воду.

Какой-то мелкий пацан заорал в нашу сторону:

— Моряки, заберите меня!

— Эдик, отойди от поручня, — заорал молодой женский голос невидимой мне пока вожатой.

— Морякиии!!! — заорали все дети хором, — Заберите Эдика!

— Карпыч, сочувствуем, — сказали по громкой связи с корабля.

Мичман, насупившись, вцепился в штурвал и беззвучно матерился. С борта вылетел оранжевый спасик и решил свалить подальше.

— Эдиииик!!! — заорала воспитательница.

— Он сам! — заорал неведомый Дима.

Дали бы по жопе этому Эдику и не мучались. На меня пялилась куча глаз с борта корабля, чем безумно нервировали. Всё, дошли и стали в точке разгрузки.

— Анджуха, найтуй, — отдал команду Карпыч.

Я забросил швартовы, нас крепко принайтовали бок о бок. Я принял железную лесенку трапа.

— Карпыч, принимай по десять, они мелкие. Иначе два часа будем разгружаться, — посоветовал нам сверху матрос с прогулочного.

— Анджей, наверх. Проверяй спасики на всех. Вверху подаёшь по одному, я на приёме.

Я забежал по лесенке и спрыгнул на борт прогулочного пароходика. Меня тут же окружили дети и начали дёргать за шорты.

— Меня первого, меня первого! — стали они орать и бесится. Блять, да где воспитательница или вожатая? Ко мне подскочила тётка в белой футболке и красном галстуке.

— Товарищ матрос, сперва меня, я несу ответственность за детей!

— А вы кто? — спросил я сухопарую тетку с очень злым лицом.

— Вы хам, товарищ матрос, я старший воспитатель. Называйте меня Лидия Петровна, — я старше вас во-первых, во-вторых, я доложу вашему начальству о вашем некорректном поведении.

— Не трогайте матроса, он красивый, — завопили тут же пионерки.

Блин, чего я ей такого-то сказал? Я молча взял у неё из рук спас жилет. Надел на неё, проверил крепления. Пару слов инструктажа, как положено. Воспетка взглянула на меня, как на ничтожество, и полезла вниз по трапу.

— Дамочка, — заорал снизу Карпыч, — джинсы бы какие одели или шорты, мне на ваши кружевные труселя ну никак не охота смотреть!

— Я буду жаловаться! Хам, хамло! — орала Лидия Петровна где-то внизу. Пионеры и экипаж прогулочного ржали во всё горло. Блять, я что ли с ними один? Пришлось выцепить самого шебутного пацана, того самого Эдика. Тот мне пояснил, что с ними ещё вожатая Рита, она поедет в крайней партии, а сейчас она на другом конце корабля. Собрала всех и считает по головам.

— Эдька, ты временно старший. Подводи ко мне по одному человеку, я буду направлять их вниз, — скомандовал я пацану.

Тот махом смекнул и начал ко мне таскать пионеров по одному и помогать одевать спасики. Пацан оказался просто шебутной, но сообразительный. В процессе экипировки он рассказал, что Лидия из старших — нудная, пипец. Заставляет учить нудные речёвки, во время тихого часа не даёт драться подушками, как есть — угнетатель честного пионерского народа. И отряд у них называется «Моряки», конечно получше «Звёздочек» и «Черноморцев».

Первую партию при помощи Эдика я быстро сплавил на борт к Карпычу. Карпыч отчалил и малым ходом ушёл к пляжу. Я болтал с пацаном, который отшивал пионерок, подбегавших ко мне с вопросами. Мелкий был смышлёный, а баловался просто от переизбытка энергии. Когда он рассказывал про речёвки, которые заставляет учить Лидия, я ухохатывался. Выслушав один из стихов, я даже призадумался — рифма была не явной, но напрашивалась.

— Эдик, а если вместо того, чтобы крикнуть «моряки» в ответ Лидии, можете крикнуть что-то другое? — спросил я пацана, заранее просчитав последствия. Будут ругать, свалит на меня, а мне вообще пофиг.

— Ой, да мы постоянно так делаем, — подтвердил мелкий, — а чо надо-то?

Я рассказал ему суть. Эдик заржал, ему такое