Командировка в ад - Анатолий Федорович Дроздов

— Записывайте первое распоряжение главы временного совета Свободной Сербии, — объявил полицмейстер. — Объявляю воздушное пространство над ней закрытым. Пулеметы, имеющиеся у хорватской полицейской роты, приспособить для ведения огня по низколетящим объектам. Ваня! Доведешь всем через иностранные СМИ?

— Так точно, господине председаваючи! — сообщил журналист.

Другой серб, генерал Светислав Младенович, занимал куда более высокую должность, но без особой нужды не лез на глаза журналистам и не баловал их заявлениями. Перед авиаударом по Високи Планины ему удалось убедить Несвицкого сократить время пребывания в Сербии. Волхв заверил, что скоро приступит к эвакуации. Но новостная буря, поднятая неким Гудуричем (по приказу Несвицкого или с его попустительства), смешала карты. Немцы получили козыри, из-за которых в свое время Варягия придержала информацию, доставленную Касаткиным-Ростовским и полученную от пленных. Естественно, немцы с козырей и зашли, переваливая вину на сербов и московские власти. Что-то следовало предпринять в ответ. Прикинув возможные ходы и их последствия, генерал дождался вызова императора и вошел в его кабинет с пониманием, что последующий разговор, не исключено, станет самым важным в его жизни.

— Ваше величество…

— Садись и рассказывай, что об этом думаешь, — приказал Александр Третий.

Младенович видел, что рабочий стол государя завален газетами и рапортами о положении в Сербии и вокруг нее. Впрочем, завален — не совсем верное слово, царь-аккуратист прочитанное складывал в стопки.

— Мысль у меня одна. Это — война. Покойный кайзер держал сербов в стойле руками хорватов. Но сейчас хорваты возмущены, в стране начались массовые протесты из-за гибели их сограждан — сначала из-за неоказания помощи при заражении, теперь в результате бомбардировки. Отъявленные националисты, на них крик «наших бьют» действует сильнее красной тряпки на быка. Примечательно, что репортажи Гудурича ретранслирует и даже усиливает пресса, продвигающая оппозиционную радикальную Национальную партию, уступающую правящей Демократической в Хорватии всего десяток мест в парламенте. Я уверен, ваше величество, что тезис «немцы считают нас унтерменшами и забивают как скот на скотобойне» перечеркнул многолетние усилия демократов по заигрыванию перед Рейхом. Пишут, что несколько депутатов из правящей коалиции уже переметнулись к националистам. Чувствуют неизбежные перемены.

— То есть хорватская военная полиция перестанет быть карающей рукой кайзера на Балканах? — поднял бровь царь.

— Да, как минимум. В самой Сербии брожение тоже началось. Оно не столь бурное и истеричное по форме, зато затронуло практически все слои населения. Любой германский вклад в их развитие, некоторое повышение уровня жизни в протекторате, возможность учиться и работать в Рейхе, хотя бы на правах мигрантов — все это забыто из-за событий на юге. Пресса открыто именует германцев оккупантами.

— Да, я видел, — царь коснулся белградской газеты. — Требования о независимости звучат?

— Конечно. Парадокс, но не столь громко, как в Хорватии. Сербы тяжелы на подъем.

— Твой прогноз?

— Леопольд V, коронующийся завтра, попытается завернуть гайки. Его заявления бьют в одну точку: Сербия — рассадник терроризма, сербские гастарбайтеры разрушают рынок труда в Рейхе и снижают заработки немцев, Варягия стоит за спиной сербских террористов-сепаратистов, с этим нужно кончать. Принц более эмоционален и менее предсказуем, чем его отец. Обещает сменить канцлера и правительство на более радикальных. К тому же экономика Германии вошла в рецессию, немцы могут ударить военной силой за счет накопленных запасов.

— Значит, война… — Александр Третий откинулся в кресле. — А перед нами снова выбор. Как в те месяцы, когда немецкие танки вошли в Белград, а мы ограничились осуждающими заявлениями. И когда бомбили Царицыно, а мы выжидали, ограничиваясь отправкой добровольцев и пехотного вооружения. У нас с Сербией нет сухопутной границы, а болгары дрожат перед немцами. В случае восстания у сербов у них мало шансов, в отличие от Нововарягии.

— Позвольте возразить, ваше величество. В боях у Царицыно перелом произошел, когда появился неучтенный немцами фактор. Этот же фактор присутствует в Сербии.

— Несвицкий? Слышать о нем не хочу! Его отказ немедленно вернуться втягивает нас в полноценную войну с Рейхом! Даже если мы победим, затраты и жертвы будут выше, чем полученная польза. Наглый мальчишка…

Переждав вспышку царского гнева, Младенович аккуратно продолжил:

— Рейх в его нынешнем положении тоже не стремится к столкновению с нами. При их экономической ситуации и внутриполитической проблеме на юге им точно не до нас. Что же касается Несвицкого, то я абсолютно разделяю ваше возмущение, государь. Но вынужден заметить: его возвращение неделю назад или даже десять дней тому ничего бы не изменило. Информация о преступлениях на БиоМеде и роли нашей группы в спасении людей начала широко растекаться. Или Гудурич, или кто-то еще на его месте непременно собрал бы сведения воедино и предал гласности.

— Не оправдывай князя! Я на него зол.

Наделенный талантом отличать правду от лжи, Младенович видел: царь действительно гневается, но отвергнуть Несвицкого не в состоянии. Тот помог выиграть компанию в Славии, спас цесаревну от верной смерти и продлил жизнь самому Александру, излечив царя от одолевавших его хворей. Такое не забывается. У трона крутится масса вельмож, чаще думающих о собственных интересах, нежели державных, а Несвицкий добровольно отказался от привилегий, более чем заслуженных. Уникальный человек, такими не разбрасываются.

— Не оправдываю, государь, — не стал противоречить Младенович. — Но, коль он там, считаю целесообразным использовать. Наша слабость — в оборонительной позиции. Надо наступать!

— Ты же только что согласился со мной — не воюем! — Александр навалился на стол, опираясь ладонями на газету с крупным фото нововаряжского волхва.

— Танками и самолетами — нет. А вот в прессе надо дать отпор. Еще я прошу вашего позволения вызвать германского посла и открыть ему часть сведений из тех, что в газеты не попали. Естественно, умолчим о трех немецких пленниках в Рогожинском следственном изоляторе. Пусть думают — они томятся на хорватской базе в Високи Планины. Или вы считаете: в тот балканский кризис, когда прежний император предпочел умыть руки, политика Варягии была разумнее?

Эти слова задели царя за живое.

— Не мели ерунды, Светислав! Если нам объявили войну, значит — война. Только отвечаем аккуратно и пропорционально. Собирай генералитет, проверяем боевую готовность. МИД получит команду купить у болгар транзит оружия в Сербию… Согласятся. С одной стороны — живые деньги, с другой — угроза получить по зубам. Когда спорят великие державы, мелочь могут прихлопнуть мимоходом. Но пусть оружие формально поступит из Нововарягии, а не из империи. Заодно — провиант,