Карл Май - На Тихом океане

Она встала и подошла к дверям.

— Гарсон, нам бы не хотелось, чтобы мешали нашему уединению. Если что-нибудь понадобится, мы вас позовем.

Она захлопнула дверь и закрыла на засов.

— Весьма обязан, фрейлейн! — пробормотал асессор и взял карты.

Все происходило настолько естественно и, я бы даже сказал, невинно, что любые подозрения казались неуместными. Несмотря на это, я с каждой минутой утверждался в мнении, что имею дело с мошенниками. Дама, назвавшаяся певицей, безусловно, была сообщницей; о том, что она опаздывала на поезд в Дюссельдорф, не могло быть и речи; напротив, по словам контролера, она отнеслась к моему опозданию с большим вниманием и постаралась использовать его, в этом у меня не было сомнений. Непосредственным «исполнителем» был так называемый асессор, и в то время, как скотопромышленник разыгрывал неосведомленность, первый приложил все усилия, дабы дать этому фарсу дальнейшее развитие.

Ловкость асессора действительно поначалу могла сравниться с ловкостью новичка, поскольку и певица и промышленник постоянно отгадывали карты. В итоге последние стали делать ставки, которые, в чем, впрочем, я и не сомневался, они выигрывали.

— Не желаете ли присоединиться? — спросила меня — но нет, не певица! — сама невинность.

— Почему бы нет?

Поставив пять грошей, я один раз проиграл. Мои спутники стали неожиданно весьма азартны; ставки их начали возрастать. Усилились и насмешки над моими мизерными ставками.

Я поставил талер[5] и выиграл; остался на этой ставке и вновь выиграл; я продолжал «стоять» на одном талере, и выигрыш мой составил восемь талеров.

— Эта игра действительно в высшей степени интересна, — заметил я.

— Вам сопутствует удача, — улыбнулся асессор. — Не угодно ли продолжить?

— Ну, разумеется!

Поставив пятиталеровик, я вновь выиграл. Так продолжалось до сорока талеров.

Наконец я достал из кошелька три банкноты по пятьдесят талеров — все мое состояние, коим намеревался распоряжаться во время поездки.

— В случае моего выигрыша, я поставлю на кон и эти сто пятьдесят талеров! — возвестил я, будучи уверен, что так называемый асессор обязательно клюнет на такую крупную приманку.

Я знал, что должен был выиграть; однако, не удержавшись, бросил мимолетный взгляд на его лицо.

— Итак, вы парируете эти сорок? — спросил он.

— Да.

— Прекрасно, итого на кон ставится восемьдесят талеров.

Он добавил свои сорок и взял карты.

— Туз червей. Внимание. Где он?

— Здесь! — отвечал я, указывая на искомую карту.

Он открыл — я выиграл.

— Дьявольское везение! — раздались голоса. — Что же, теперь черед ста пятидесяти талеров!

Однако я забрал свой выигрыш и вместе с вынутыми ранее деньгами положил в кошелек.

— Не стоит лишний раз испытывать судьбу, господа, она может изменить нам. Играйте далее вы. — Тон мой был совершенно спокоен.

— Вы намереваетесь ретироваться? Вы же обещали поставить на кон сто пятьдесят талеров, а порядочный человек имеет обыкновение держать данное им слово.

— Так оно и будет, но, быть может, я сказал, когда собираюсь их поставить?

— В этом нет никакого сомнения, сейчас же, разумеется!

— К вашему сожалению, на этот счет наши мнения несколько разнятся. Безусловно, я буду вынужден, поскольку сам первым обозначил сумму ставки, поставить эти деньги, однако тогда и там, где и когда меня это более устроит; быть может, в Дюссельдорфе или в Кельне, конечно же, если вам будет угодно туда за мной последовать.

— Вы вынуждаете меня требовать, чтобы ставка была сделана сейчас же!

— Требовать? Это следует понимать, что вы мне приказываете?

— Именно так! Вы рискуете стать посмешищем!

— Интересно, кем рискуете стать вы? Впрочем…

Не дав им опомниться, я выскочил в гостиную, заперев за собою дверь.

— Хозяин!

Из-за соседнего столика поднялся и подошел ко мне невысокий мужчина.

— Вам знакомы люди, с которыми я находился в этой комнате?

— Нет.

— Это мошенники, которые хотели меня ограбить.

— Да ну? Ну-ка, ребята, посмотрим, что это за птицы!

Он кликнул еще нескольких кельнеров, распахнув дверь… Комната была пуста; лишь слегка еще покачивались створки окна.

— Сбежали? — рассмеялся хозяин и выглянул наружу. Вокруг не было ни души. — Вы что же, играли с ними?

— Да.

— Ну и как, оказались в проигрыше?

— Напротив, я выиграл.

— Вот это славно! А, впрочем, это была лишь приманка: протяни вы чуть больше, и вас обобрали бы как липку. Вы-то, как я погляжу, не здешний?

— Нет. Через четверть часа я уеду отсюда.

— Тем лучше для вас; тем более, птички-то упорхнули. Поезжайте! А уж я оповещу полицию, и можете быть уверенным — мы эту компанию из-под земли достанем.

Я внял его совету и уехал. Чуть позже мне пришла мысль, что хозяин состоял с беглецами в сговоре и старался избавиться от меня, чтобы персона моя не стала для сей достойной компании сколь-нибудь опасным препятствием.

Случай, описанию которого посвящу я дальнейшие строки, произошел примерно через месяц. Вновь оказался я в Дрездене и был настолько занят, что крайне редко выпадал мне свободный час. Стоит ли говорить, что здоровье мое было немало тем ослаблено, так что врач вынудил меня отдохнуть. (Самое меньшее — один день!) И мне не оставалось ничего другого, кроме как предпринять, дабы не быть уличенным собою же в сибаритствовании, поездку в Саксонскую Швейцарию[6].

Хотя меня и «осудили» на четыре дня отдыха, все существо мое настолько было проникнуто мыслями о работе, что, едва минул третий полдень, я уже собрался обратно. Должен заметить, что в то время я работал в типографии и именовался редактором. В привычку мою вошел ежевечерний обход всех цехов, каковой намеревался я провести и в ночь своего возвращения, несмотря на то, что суматошно проведенный в дороге день еще продолжал жить во мне.

Взяв основной ключ и пройдя через входные ворота в пристройке, я оказался во дворе, прилегающем к флигелю, в котором и располагались цеха. Далее я прошел в котельную, где, как и ожидал, не нашел никаких признаков беспорядка. Отсюда вела дверь в цех отливки стереотипов. Внимание мое привлек легкий шорох, послышавшийся за этой дверью. Я открыл ее.

Чуть ли не вся тесная, полная чада подвальная комната была освещена языками пламени, выплескивающимися из печи. Работа, без сомнения, была в разгаре; но где же отливщик?

Я начал поиски. В углу стояло несколько бочек с гипсом. Между ними и стеной я заметил чьи-то ноги.