Сгорая по минутам - Дарья Аркадьевна Егорова

от дороги, и остаток пути она провела, предаваясь ностальгии.

* * *

— Оддманд! А ну верни на место мешочек! Верни, кому велено!

Агата стояла, уперев руки в бока, и наблюдала за тем, как ворон с маленьким свёртком в клюве кружил над крышей Дома. Белое платье под порывами ветра надувалось, как парус, из-за чего выражать своё недовольство было несколько сложнее, но девушка всё равно старалась изо всех сил.

— А ты вежливо его попроси! — обратилась к ней со смехом вышедшая за порог Есения. В одной руке она держала корзинку с ягодами, из которых задумывалось приготовить вино. Но из этой корзинки столько уже было подъедено, что если вино и планировалось, то объёмом, разве что, с небольшую плошку. — Может, тогда его сердце растает?

— Да его проси, не проси — если не захочет, не вернёт! Вот же вредная птица… — Агата ещё несколько минут понаблюдала за тем, как фамильяр рассекает небесные просторы, а затем чертыхнулась и вернулась в Дом. Ворон, тем временем, спикировал вниз и бросил мешочек прямо в корзину Есении.

— Не такой уж и вредный, — пожала плечами та и, угостившись горстью ягод, пошла вслед за Агатой, намереваясь вернуть пропажу.

* * *

— И как ты будешь в Дом проникать? — задала Женя весьма резонный вопрос, когда они оказались перед воротами. — Что родителям скажешь? Извините, я тут по одному очень важному делу, не соблаговолите ли вы впустить меня, странного пугающего незнакомца? Я и пирожки съем. Очень вкусные. С картошкой.

— Не ёрничайте, — осадил её Оддманд с таким выражением лица, словно он был нянькой, а Евгения — непослушным ребёнком. — Всё гораздо проще.

Женя моргнула, и на месте мужчины вдруг возник большой ворон. На землю упало несколько крупных перьев.

«Лето, во всех домах сейчас окна нараспашку», — мурлыкнул голос в голове.

— Не могу я привыкнуть к твоим этим штучкам с перевоплощением, — пожаловалась девушка, когда они вошли во двор. — Сколько раз видела, а всё равно как в первый.

«Рад, что вы от этого в восторге».

Они обошли Дом сбоку — призрак и птица, — и остановились перед окном в комнату, которая раньше была жениной спальней, но ныне пустовала. Видимо, считалась гостевой. В носу у девушки снова защипало, и она отвернулась, смаргивая непрошеные слёзы.

Ворон, помотав головой — вдруг кто-то следит? — вспорхнул сначала на подоконник, а затем залетел внутрь, изящно усаживаясь на столе. Женя, закатив глаза, залезла вслед за ним, тяжело перевалившись через подоконник.

«Да, сейчас отсутствие тела вам только на руку».

— Иди к чёрту, — пробубнила девушка, поднимаясь на ноги. — Какой план?

«Мне нужно некоторое время. Можете пока осмотреться».

— Да толку осматриваться… Только настроение портить, — уныло пробормотала Евгения, стоя посреди комнаты с невероятно тоскливым видом. Всё было знакомым и, при этом, совершенно неузнаваемым. Диван был сложен, стол пустовал, а в шкафу не было ни единой вещи, принадлежавшей Жене. Необжитое помещение. — Они всё украли… Совершенно всё…

Снова захотелось плакать. Чтобы не давать волю эмоциям, девушка принялась расхаживать по кругу, пытаясь прикоснуться ко всему подряд, но бесполезно — рука проваливалась в предметы, что вызывало неприятное покалывание в пальцах.

За дверью раздался приглушённый шум. Через пару секунд дверь открылась, и в комнату заглянула Любовь Аркадьевна.

— Господи! Что делается! Петя, к нам ворона залетела! Прогони её, а! — завопила женщина. Пётр Константинович (знаменитый укротитель птиц, судя по всему) тут же пришёл на помощь, вооружившись свернутой в рулон газетой, и теперь они вдвоём караулили бедного Оддманда, который от неожиданности взлетел до самого потолка и теперь бился в углу, раскидывая повсюду пух и перья.

Дом заметно потеплел. Женя, отскочившая к стене (чего, впрочем, никто не заметил), ощутила, как от самого фундамента вверх хлынула чистая магия — слабая, но вполне ощутимая.

— Давай, Одди! Не время помирать! Кто-то из нас должен пожить ещё немножко! — крикнула она фамильяру, который мотался по комнате, пытаясь увернуться от газеты. Вся эта ситуация до жути её рассмешила, и Женя захохотала, схватившись за живот. — Не сдавайся! Ещё…

Резкая волна прошла по Дому, отпечатавшись перед глазами секундной вспышкой. Пётр Константинович и Любовь Аркадьевна замерли, пытаясь проморгаться, а когда, наконец, зрение к ним вернулось, в комнате уже не было никакой вороны. Только несколько перьев мягко опустились на стол.

— Прогнал, что ли? — удивился Пётр Константинович, не веря собственной удаче, а затем тут же нахохлился, явно страшно загордившись собой, и весь как-то надулся от удовольствия.

— Прогнал, прогнал, — закивала головой Любовь Аркадьевна, а затем шутливо ткнула его в бок. — Смотри, а то лопнешь. Ну и случится же… Ворона залетела! Кошмар…

* * *

По ощущениям, Женя как будто провалилась в какую-то воронку и теперь стремительно падала вниз. Очертания комнаты стёрлись, и окружающий мир представлял собой сплошную чёрно-белую мазню. Вокруг кружили перья; одно попало Евгении в рот, и она тут же принялась отплёвываться, параллельно с этим пытаясь не перевернуться вниз головой, чувствуя себя Алисой, упавшей в Страну Чудес. Где-то рядом махал крыльями Оддманд, каркая, что есть мочи. В ушах свистел ветер. Страха, что странно, не было. Видимо, Женю уже порядочно напугали.

Длился полёт считанные мгновения, после чего фамильяр и его ведьма свалились на какую-то очень твёрдую поверхность. Свет вокруг погас.

— Просыпайся! Эй, просыпайся давай!

Кто-то ткнул Женю в бок. Бормоча что-то невнятное, она приоткрыла глаза, пытаясь сфокусироваться на силуэте прямо перед собой.

— Ты что, не слышишь? Вставай! Там к тебе твой дружок пришёл, актёришко этот! — в голосе зазвучало отвращение. — Я ему открывать не буду, сама иди!

— Ага… — растерянно проговорила Женя и, когда обладатель столь неприятного голоса покинул её, тут же вскочила, усаживаясь на… кровати? Да, на самой обыкновенной кровати. В самой обыкновенной комнате. Но боже мой, как же хороша была эта кровать! Мягкая подушка, изумительное шерстяное одеяло! Девушка сдавленно взвизгнула и подпрыгнула, вставая на ноги. Сделала глубокий вдох. Воздух пах летом. За открытым настежь окном шумел город.

Совершенно по-идиотски улыбаясь, Евгения принялась жадно осматривать комнату. Взгляд зацепился за настенный календарь, висящий над маленьким симпатичным столиком. На столике стоял неказистый букетик полевых цветов, а на календаре значилось:

«1938 год».

— Получилось! — взвизгнула девушка и свалилась обратно на кровать. Воспоминания живо вспыхнули в памяти. Обладатель неприятного голоса обрёл форму и внешность. — Сейчас открою, мамаша, только молю, не злитесь!

Глава 13. Герда слушает лес

Мамаша. Страшная женщина. В некоторой степени из-за неё Женя не очень сильно любила это воплощение. Вечные крики, ссоры, летающая