Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

Глава Конфедерации рассчитывает на то, что мы единым фронтом обеспечим разгром Вы-знаете-кого, и это наша задача. Сплотиться! Правильные ведь мысли говорите.

Ему показалось, что мужчина выдал некий поток мыслей, слабо контролируя их. «Он даже не называет его по имени», — понял вдруг Теодор.

— Конечно, — согласился со всем и ни с чем одновременно Нотт. — Думаю, директор поддержал бы ваши мысли. Сэр.

— А вы были с ним на короткой ноге, а, Нотт? По вашим словам я бы и не догадался. Умники ЙЦУКЕН корпели над тем, что он вам завещал, и так и не поняли, что это за артефакт и как его расколдовать.

Теодору показалось, что он ослышался.

— Простите, чьи умники, сэр?

— ЙЦУКЕН, конечно же. Ах да! Вы ведь не допущены. Я имею в виду нынешнего руководителя Отдела тайн. Ну да, откуда вам знать его.

Скримджер лающе засмеялся, а потом отхлебнул воды, чтобы успокоиться. Он потянулся куда-то под стол и достал оттуда ящик, коробку из картона, которую отлевитировал вперёд, на часть стола, за которой сидел Теодор.

— Взгляните. Зачем бы ему завещать вам кусок альпийского горного хрусталя? Индивидуальных наследников директор указал чуть меньше двух десятков — конечно, в основном это ученики, но слизеринец среди них лишь вы.

Скримджер сложил руки в замок и цепким взглядом изучал реакцию Теодора. После слов о горном хрустале Теодор вспомнил, что именно мог ему завещать директор, и постарался не подать виду. Он приоткрыл картонную коробку и увидел там цельный брусок камня, переливающийся едва заметной магией изнутри. Загвоздка была одна: пароля от этой шкатулки он не знал.

— И много таких… хм… камней он оставил наследникам? — спросил в ответ его Нотт.

— Альбус был чудаком и при жизни, и в посмертии остался не меньшим. Завещать то, чего нет, как меч Гриффиндора — только он такое мог начудить.

Теодор склонил голову на бок, не комментируя слова мужчины.

— Впрочем, основную часть своего имущества он завешал Хогвартсу и Британии. Библиотеке — книги, больничному крылу — реагенты и препараты, залу наград — свои регалии. Ордена и медали. Хотя он-то как раз был героем газет!

— Говорят, мисс Скитер готовится презентовать свою книгу? — Теодор достал тяжёлый камень из коробки, оглядывая его перед собой. Где был у него верх, а где низ, понятия он не имел.

— Гоблины сами распоряжались его деньгами, тут Министерство не властно, но Скитер купила себе маггловскую яхту. Яхту! Поэтому едва ли в своей книге она будет так его ругать, как обещает в рекламе. Ну что, вы можете что-то сказать про этот камень?

— Может, это его шутка? Камень в фундамент крепкой дружбы факультетов.

— Ха-ха, — ответил на это министр и картинно похлопал. — Вы не отказываетесь от наследия?

— Что вы. Нет, конечно нет.

— Ну и славно, — кивнул министр. — Меньше проблем — меньше проблем. Спасибо, что хотя бы закон о конфискации не критикуете, как некоторые пожилые леди.

Подхватив коробку с заколдованной шкатулкой, Теодор попрощался с министром и вышел. Над дверью, как он обратил внимание, висел портрет директора — но не Дамблдора, а кого-то другого из его предшественников.

* * *

— Ты как думаешь, это — норм? — спросил Арчи, указывая на шедевр, нарисованный им в подарок Уильяму и Флер. Брат выглядел печально: всклоченные волосы, мешки под глазами и бледный цвет лица, он закрывался в комнате и даже ел последнюю неделю там. Когда утром двадцать седьмого Теодор вернулся домой, Артур даже не понял, что он не ужинал с ними накануне, а Грим тихонько поделился, что беспокоится за старшего юношу.

— Артур, я в жизни ничего лучше не видал, — признался честно Теодор, и обхватил друга в объятья. Тот попытался сопротивляться, но в итоге прекратил это дело, и радостно фыркнул.

Уильям в образе рыцаря восседал на прекрасном пегасе, нетерпеливо взмахивающем крыльями, а прекрасная — столь же прекрасная, как и в своём образе вейлы — Флёр подавала ему лилию (француженка же!), чтобы он прикрепил её на свой доспех. Эта картина была изящной и лёгкой, и одновременно навевала глубокое ощущение тех мыслей, что посещали каждого вокруг. Парни не загадывали, как именно отреагируют новобрачные, но выбором каждый из них был по-своему доволен.

При этом сам Артур был приглашен именно со стороны француженки — и отказывался рассказывать, почему вышло именно так. Теодору казалось, что это имеет какое-то объяснение, связанное с прошлогодними каникулами во Франции, но никаких подробностей он вызнать не пытался. Это было личное дело Артура.

Тридцать первое июля было днём семнадцатилетия Невилла — и заодно Поттера, по случаю которого Джинни была весь день занята на приготовлениях в Норе — в честь чего Невилл так же, как и в прошлом году, устраивал некоторую тусовку для маленькой компании.

Им с Артуром он прислал портал, в записке к которому было описано, что он их зовёт «к себе, как в девяносто третьем». У обоих мальчиков было представление о том, что на Рождество девяносто третьего они были у Лонгботтомов, но где было это «к себе», никто из них не помнил.

На этот раз Невилл собрал всю команду клуба самообороны без противника. Некоторое напряжение между ребятами было, но в знак совершеннолетия друга ни Симус с Дином, ни Теодор, ни Бут, ни Колин не провоцировали никаких колких обсуждений.

В завершении вечера ребята и Невилл сделали групповую фотографию на фоне квадратного, замшелого и покрытого лианами дома Лонгботтомов. Миссис Лонгботтом лично сделала кадр на модную японскую колдокамеру Колина, после чего, утирая выступившие слёзы, скрылась в своих комнатах.

Теодор вспомнил фотокарточку ордена Феникса, виденную им у Уизли. Там тоже были молодые и весёлые, задорные ребята, готовые жить долгие жизни — и едва ли десяток из той полусотни продолжал свой бой сейчас.

— Вы не собираетесь в Галлоуэй? — спросил невзначай Колин. — Там Ведуньи будут на каком-то фестивале. Деннис прям рвётся.

— Что он нашёл в этих размалёванных дураках? — фыркнул Блейз. — Я слышал, там будет сам Мэрлин Мэнсон! Вот, ради кого я бы туда поехал!

— А что там за фестиваль? — полюбопытствовал Артур. В мире магов было не так много исполнителей, которые бы по-маггловски пели в группах. В основном маги слушали оркестровую классическую музыку, и не мудрено, ведь тех, кому было за семьдесят, было больше, чем тех, кому не было тридцати.

— Ты шутишь? — воскликнул Симус. — Весь Дублин завешан этими плакатами!

— Можно тебя на минуту? — отвлёк его Невилл.

Теодор отошёл к окну вместе с именинником.

— Я писал ребятам, — утвердительно начал он. — Кажется, что кто