Лев Линьков - Капитан "Старой черепахи"

— Да ты посмотри на него, разве это моряк?

— Обвыкнет!

— Обвыкнет! — горячился Андрей. — Море не теща: моряком родиться надо. Вот увидишь, мы с ним схватимся...

В восемь часов, сделав необходимые распоряжения о подготовке шхуны к очередному рейсу в район Каралино-Бугаза, Ермаков пошел в пароходство за еже­дневной сводкой погоды.

Обычно, когда не нужно было торопиться, он хо­дил любимой дорогой: Потемкинской лестницей на бульвар, бульваром до Старой биржи, где теперь по­мещался губком партии, и на Пушкинскую. Торопить­ся и сейчас было незачем, но Андрей изменил обыч­ный маршрут и пошел до таможни портом. «Может быть, увижу Катю...»

Порт заметно оживал: ремонтировали причалы, строили склады, меняли шпалы железнодорожной вет­ки, устанавливали подъемные краны. После многолет­него перерыва Одесса ждала прихода из Петрограда первого большого советского грузового парохода «Волга».

В торговой гавани Андрей увидел в группе слеса­рей, монтировавших портальный кран, Катю и Репьева.

В сбивавшейся на лоб шапке, длиннополой ватной тужурке и огромных брезентовых рукавицах Катя казалась совсем девочкой. Она что-то оживленно го­ворила Макару Фаддеевичу и не заметила Ермакова. Репьев внимательно слушал ее и тоже улыбался.

«Ах, вот ты какая!»—нахмурился Андрей и по­жалел, зачем пошел этой дорогой. Он хотел было, не останавливаясь, пройти мимо, но слесари обратили уже на него внимание, и, чтобы окончательно не по­казаться смешным, он подошел к крану.

— Здравствуйте, товарищи!.. — поздоровался он. И, повернувшись к девушке, спросил: — Товарищ По­пова, вы не знаете, как у нас дома — все в порядке?

Вопрос этот был излишен — отец почти каждый день заходил на «Валюту», но надо же было что-то сказать.

Катя и Репьев оглянулись.

— Я не знаю, я давно не навещала Анну Ильи­ничну — времени совсем нет, — холодно ответила Ка­тя и снова повернулась к Репьеву.

— Работы много, — как бы оправдывая девушку, улыбнулся рыжеусый слесарь. — Или не узнали ме­ня, товарищ командир? Мы пулемет у вас на «Валю­те» устанавливали.

— А-а, товарищ Орехов! Помню, помню! Ну, как жизнь молодая?

Андрей обрадовался: слесарь вызволил его своим вопросом из неудобного положения.

— «Волгу» встречать готовитесь?

— Ее, матушку.

— Не задержитесь?

— Все будет в порядке! — улыбнулся Орехов.

— Ну, всего вам хорошего! — Ермаков поклонил­ся и не взглянув на Катю и Репьева, зашагал к та­можне.

— Так ты того... приходи. На часок, да приходи, а то старуха совсем осерчает. Баклажку я приготовил. — Роман Денисович огляделся, не слышит ли кто, и добавил: — Катюша будет. «Обязательно, — го­ворит, — навещу».

— Приду, приду, — успокоил отца Андрей. — Дожидайте.

— Не прощаемся, значит, с тобой. — Роман Де­нисович поспешил на маяк договориться со сменщи­ком, чтобы тот остался вместо него дежурить на ночь.

Известие о встрече с Катей не обрадовало Андрея. Он не представлял, как после всего, что произошло, встретится с ней, о чем сможет говорить.

Лучше не видать ее больше. Но отказаться никак невозможно: сегодня день рождения матери. Следо­вательно, так суждено!..

Однако сдержать обещание не пришлось: к вече­ру «Валюта» получила предписание выйти в море. По данным Губчека, Антос Одноглазый собирался нане­сти ночью очередной визит в районе Очакова.

— Заводить мотор! Все занайтовить! С якоря сни­маться! — скомандовал Ермаков, прыгнув с причала на палубу шхуны.

Боцман Ковальчук не успел проверить, крепко ли подтянуты в кубрике койки, как корпус судна уже задрожал. Механик Ливанов и моторист Микулин в минуту запустили двигатель.

На ходу выбирая якорь, «Валюта» описала кру­тую дугу. Ермаков запахнул брезентовый плащ и тща­тельно пристегнул капюшон.

Ветер рвал сигнальные фалы. Можно представить, что ожидало шхуну за главным молом!

Координаты Антоса Одноглазого не отличались точностью: широта — Черное море, долгота — около нас.

«Впустую пройдемся, — с досадой подумал Андрей: — в такую погоду искать в море шхуну труднее, чем мышь в стоге сена».

Рядом с командиром находились Репьев, Ковальчук и сигнальщик Соколов. На баке стоял вперед­смотрящий Уланцев.

Ермаков осторожно провел «Валюту» между вол­норезом и молом. Там, рядом с фарватером, лежал на грунте «Пеликан» — подводная лодка, затопленная интервентами при отступлении в 1919 году. Стальная рубка «Пеликана» едва покрывалась водой, и однаж­ды «Валюта» уже задела ее боковой частью днища.

Через минуту маяк, стоящий на краю главного мо­ла, остался вправо. Одна за другой две волны обру­шились на палубу, с грохотом разбились о рубку, и Ермаков понял: предстоящий рейс будет самым хло­потливым за всю осень. В районе Очакова, куда они сейчас направлялись, во время войны была одна из баз флота, и в море там плавает немало мин.

Шторм беспощадно трепал «Валюту». В доверше­ние ко всему опять опустился туман. Когда шхуна до­стигла острова Березань, нельзя было различить даже пальцев на вытянутой руке.

— Иди в каюту, — посоветовал Ермаков помощ­нику, — укачает.

— Потерплю, — односложно ответил Репьев. Ветер дул с зюйда. Справа находились скалы, и Ермаков взял мористее. Рифы никогда не счита­лись приятным соседством для судна, тем более во. время тумана. Но где-то здесь рыскал Антос, и нель­зя было уходить дальше трехмильной зоны. Одно­глазому туман в помощь.

Наблюдая за компасом и учитывая скорость, Ермаков определил местонахождение своей шхуны.

Когда, судя по времени, кончилась трехмильная пограничная зона, «Валюта» повернула к востоку. Больше часа она металась параллельными курсами вдоль берега под зарифленными парусами.

К полуночи туман рассеялся. Среди туч блесну­ла луна.

Ветер срывал с гребней волн пену и расстилал ее длинными белыми полосами.

Репьева действительно укачало. Он еле держал­ся на ногах, но не покидал палубы. Макару Фаддее­вичу казалось, что волны вот-вот перевернут шхуну, но, глядя на спокойную, могучую фигуру боцмана, цепко державшего штурвал, он успокаивался.

Особенно тяжко было в машинном отделении: иллюминаторы задраены, вентиляция не работает, в тесном помещении скапливается отработанный газ.

Чтобы не попасть в движущиеся части машины, Ливанов широко расставлял ноги и упирался руками о продольные рейки на потолке. Не отрывая глаз от распределительной доски, он следил за показаниями приборов, количеством оборотов, давлением масла, креном судна.

«Валюта» задирает нос кверху — значит, через се­кунду винт будет в воздухе. Сбавить оборот! Малый ход! Самый малый!..