Лев Линьков - Капитан "Старой черепахи"

— Катя, Катюша! — крикнул ей вслед Андрей, но девушка даже не оглянулась и свернула в бли­жайший переулок.

Часовщик Борисов не долго прожил на Грече­ском базаре. Дела его шли весьма успешно, и зави­стники, — а их среди торговцев пруд пруди, — зло­словили: «Копит золото, скряга! Вот поглядите, до него доберется Яшка Лимончик!..»

И накаркали: в одну из ночей парни Лимончика начисто ограбили мастерскую «Самое точное время в Одессе». Первый утренний посетитель обнаружил хозяина на полу связанным, с кляпом во рту.

Борисов пожаловался в уголовный розыск, в совдеп, но ни грабителей, ни украденного так и не об­наружили. Тогда он расплатился с потерпевшими от грабежа клиентами, продал свое заведение и посту­пил мастером в кооперативную артель «Часовщик».

Жить Борисов перебрался на привокзальный ры­нок Привоз, где снял на углу переулочка малень­кую хибарку в два окна. Сюда в ночь со вторника на среду и пожаловал Яшка Лимончик. Дверь ока­залась незапертой.

Часовщик сидел за столом у накрытой бумажным абажуром лампы, сортируя колесики разобранных ча­сов, и тихонько мурлыкал:

...А за это за все ты отдай мне жену,Ты уж стар, ты уж сед,Ей с тобой не житье;На заре юных летТы погубишь ее...

Он не обернулся на стук двери, а только поднял глаза на стену, где в старом, потускневшем зеркале отразилось большелобое, изрытое оспой, будто в мас­ке, лицо главаря одесских бандитов.

— Заприте дверь, — продолжая орудовать пинце­том, оказал Борисов.

Лимончик резко задвинул металлический засов и подошел к столу.

— Почему вы нарушили наши правила? — опросил Борисов. — Кто вам разрешил приходить сюда?

— Баста! — Лимончик с шумом отодвинул стул и. сел против часовщика. — Кстати, у меня есть имя, от­чество и фамилия, гражданин Борисов!

— У вас дрожат пальцы, вы чем-то взволнова­ны? — тихо сказал часовщик. — Почему вы пришли без вызова?

Чем-то взволнован! Он называет это «взволнован­ностью»! По требованию этого невозмутимого часов­щика Лимончик назначил сегодня Ермакову новую встречу и еле унес ноги из кабачка Печесского.

— Кроме вас, в этом никто не виноват, — холодно произнес Борисов, рассматривая колесики. — Вы са­ми ввели меня в заблуждение: я выяснил совершенно точно, что Ермаков никогда не был офицером царского флота, но даже если бы это было и так, вас никто не заставлял самого заниматься этим делом;

— Я его прикончу.

— Нет, вы будете делать то, что я вам скажу. Если понадобится, я без вас найду способ от него избавиться. А вы должны держать в страхе город.

— Довольно! Никитин чуть-чуть не завязал на моей шее галстук! — зло сказал Я'шка и вздрогнул от неожиданного звука: с хриплым шипением начали бить большие стенные часы. Им стали вторить другие. В одно мгновение комнатка наполнилась боем, зво­ном и музыкой десятка часов. — На кой черт вам понадобился этот Ермаков? Он привел с собой «чи­жей», — придя в себя, сказал Лимонник. — Я не на­мерен из-за вас получить пулю в лоб. Завтра я про­щаюсь с Одессой-мамой.

— Вы уплывете, когда я разрешу. А пока испол­няйте, что вам приказано, — оборвал его Борисов. Он посмотрел на часы, прикрутил фитиль в лампе. — По­ра спать... Идите и не хлопайте дверью. И не забудьте, что вам нужно завтра получить три ящика денег и пе­реправить их в Киев....

Лимончик встал, осторожно приоткрыл дверь и, не простившись, вышел.

Он едва удержался, чтобы не обругать часовщика. Вот уж буквально продал душу дьяволу. Эх, сколо­тить бы побольше валюты и бежать за границу! В Турцию, в Египет, в Америку — куда угодно, но лишь бы удрать. В Одессе с каждым днем становится опаснее. Проклятая Чека вот-вот поставит на пути капкан. А Борисов требует держать в страхе город. Сущий волк! Ему, видите ли, пора отдыхать, а ты на него работай...

Однако Яшка был бы немало удивлен, если бы вздумал вернуться к часовщику. Тот отнюдь не соби­рался спать. Он с полчаса дремал на стуле. Без пя­ти час запер дверь, подошел к большим стенным ча­сам с медным циферблатом, взял в руки одну из гирь, отвинтил у нее донышко, вынул из маленького отверстия какую-то бумажку, положил ее в грудной карман. Ровно в час ночи, когда опять начали бить и звонить все часы, в дверь тихо постучались.

— Кто там еще? — недовольно спросил часовщик. Новым посетителем был артельщик рыболовецкой

артели с Тринадцатой станции Тургаенко.

— Заприте дверь! — приказал Борисов. — На этот раз вы аккуратны.

— Доброй ночи! — окинув картуз, сказал артель­щик.

Не ответив на приветствие, Борисов показал на стул: «Садитесь!..» — и протянул руку.

Тургаенко извлек из кармана кисет, вынул трубку, выбив на ладонь табак, вытащил из чубука комочек бумаги и передал ее часовщику.

Борисов развернул бумагу, быстро прочел ее и вер­нул артельщику.

:— Можете курить!

Тургаенко засунул бумажку в трубку, насыпал сверху табаку и закурил.

— Послезавтра, в семь часов утра, вы привезете одну посылку Антоса вместе с рыбой в столовую элек­тростанции, сдадите агенту по снабжению Петрову.

— Слушаюсь! — кивнул Тургаенко.

— Вторую посылку вручите лично Петркжу. Он даст вам знать, когда это нужно будет сделать.

— Понятно!

— Скажите Антосу, что я согласен с его предло­жением... Вы уже покурили?

— Благодарствую! — Тургаенко тщательно вы­тряхнул пепел в стоявшую на столе консервную банку.

— Пусть трубка остынет, — сказал часовщик. — Маяк на острове Тендра готов?

— Готов.

— Где сейчас этот дезертир Иван Вавилов?

— Позавчера я переправил его к Антосу. Чуть бы­ло не попались на зуб «Старой черепахе». В Санжей-ке ему больше приставать нельзя. Чека установила там погранпост.

Борисов вынул из грудного кармана бумажку, пе­редал ее артельщику.

— Передайте это завтра Антосу. Скажите, что я согласен с его предложением, пусть он угостит табач­ком товарища Ермакова.

Тургаенко взял бумажку, засунул осторожно в чу­бук трубки, засыпал табаком, придавил табак паль­цем.

После ухода Тургаенко часовщик выждал с пол­часа, потушил лампу, надел в темноте поношенный плащ, картуз, приоткрыв дверь, долго прислушивался и, убедившись, что на улице никого нет, запер замок и быстро зашагал по теневой стороне. В темном про­улке он остановился у длинного полуразрушенного забора, перешагнул через камни, обогнул буйно раз­росшийся бурьян, спустился в овражек, снова прислу­шался и, раздвинув кусты, пролез в скрытую ими узкую щель.