Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар

— и голосовой аппарат обезьяны.

— Черт побери! — сказал я. — Аппарат, который никому не виден, никуда не движется!..

Но продолжим…

Отметим прекрасное настроение и шутливый настрой новоприбывшего. Его явно забавляет изумление коллеги-журналиста, не сообразившего, что «Сен-Жермен» — это название парохода, а вовсе не фешенебельный пригород французской столицы[74]. В результате это заблуждение растиражировали и другие газеты. Прочие детали рассказа журналист воспроизводит довольно точно — к примеру, о препарировании старого самца обезьяны-ревуна с целью установления причины, позволяющей зверю истошно вопить на два голоса сразу (голосовая щель порождает высокие звуки, а раздувающаяся гортань — низкие), Буссенар позднее расскажет в «Гвианских робинзонах».

— Так что ты говорил?..

— Еще я получил солнечный удар.

— Ну, это мелочи.

— Это было чудовищно!

— А каковы там нравы? Религия, например?

— О, гвианцы — скептики! По части неверия они дадут фору парижанам.

— Например?

— Был там один дикарь по имени Йа-Йа, известный как Жан-Пьер. Так вот он принимал крещение каждую неделю за стаканчик тафии! Я ничего не преувеличиваю, напротив!..

Эти детали также войдут в роман «Гвианские робинзоны», в том числе сноска о Йа-Йа, который признался нашему путешественнику, что крестился пять раз.

— Раз уж мы за столом, — сказал я Буссенару, — позволь поинтересоваться, что вы там ели.

— Овощи, фрукты…

— А из мяса?

— Попугаев и коату…

— А что такое коата?

— Это черная обезьяна.

— Прелестно! И не приходилось сожалеть о Бребане, Вуазене, Маргери и так далее?

— Столь мало, что скоро я вновь уезжаю.

— Ах!

— Да, я отправляюсь в кругосветное путешествие. Посещу Цейлон, Пондишери, Сайгон, Яву, Сидней, Иокогаму, Сан-Франциско, Панаму и вернусь…

— Куда же.

— В Аньер.

То, что Буссенар возвращался из Гвианы, лелея мечту о новом длительном отъезде в дальние края, подтверждают и финальные слова посвящения третьей части романа «Гвианские робинзоны», адресованные издателю Жоржу Деко: «До скорой встречи в кругосветном путешествии!» К сожалению, планам писателя не суждено было сбыться, и в последующие годы он совершил лишь две короткие охотничьи экспедиции в Африку.

— А можешь ли ты мне рассказать какую-нибудь занимательную историю, но непременно в парижском духе?

— Да. Проложив путь тесаком сквозь девственный лес, прибываю я как-то с восемью моими сопровождающими в одну деревню, и ее вождь выходит меня встречать. Он усаживает меня на тигриной шкуре. Ты, конечно, знаешь, что голова отводится самому почетному гостю. Усаживаюсь я на голову этого тигра…

— И?..

— Знаешь, что он мне преподнес?

— Нет!

— В масленке с двумя отделениями — абсент и вермут…

— Да ты что!

— Да, друг мой, подлинный «Нуайи Прат» и «Кюзенье», чью марку определить было довольно затруднительно.

— Прекрасно! Ну и простой вопрос: существует ли в Гвиане полигамия?

— Да.

— А женщины там верные?..

— Замолчи, порнограф!..

Если полигамия гвианцев не нашла отражения в романах Буссенара, то с удивительным угощением все вышло ровно наоборот, разве что автор перенес эпизод на южноафриканскую почву. Вермутом и абсентом, благоговейно хранимыми в сосуде для растительного масла, будет угощать одного из героев «Похитителей бриллиантов» Магопо, вождь племени батоков.

— Итак, — продолжил мой друг Буссенар, — однажды вечером мы опьяняли реку с кайманами.

— «Опьяняли реку с кайманами»! Хоть я и горжусь тем, что парижанин, сие выражение меня удивляет.

Здесь опьяняют кого угодно и что угодно. Но чтобы реку!

Опьянять реку в стране вышеупомянутых коат дело обычное. Кайманов, если мне позволят это слово, «опаивают» и подбирают их, как простых Купо[75], свалившихся под стол. Только кайман падает сразу в желудок дикарей. Как видим, гвианцы весьма практичны!

Об опьянении реки в компании с капитаном Вампи Буссенар так же упомянет в своем романе, как и о знакомстве с пиаем, а вот полученный путешественником подарок станет для нас неожиданностью.

— Ну и в конечном итоге, что особенно впечатлило?

— Особенно?

— Да.

— Банка со свиным салом!

— Ты не перестаешь меня изумлять.

— Я везу банку с салом, помогающим от сглаза. Эти дикари раздобыли ее у одного из моих предшественников. Когда случалось несчастье, они смазывали им голову. Это выглядело довольно грязно, но в качестве снадобья, похоже, действовало абсолютно безотказно.

— И кто тебе ее дал?

— Один врач, который был священнослужителем…

— Не понимаю!

— Или священнослужитель, что был врачом, ибо там это совмещают… как, впрочем, и здесь!

И только завершающий эпизод отнюдь не безобиден. Если ни рассказчик, ни интервьюер ничего не преувеличили, мы должны заключить, что, пребывая в гвианских джунглях, Буссенар стал невольной причиной смерти аборигена.

Ну и история напоследок.

— Я встретился с одним гвианским вождем. Угостил его водкой — крепостью шестьдесят градусов, если вам угодно. Не моргнув глазом, он осушил бутылку до дна, а затем скорчил презрительную мину. Меня это задело. Я достал из походной аптечки склянку со спиртом, предназначенным для дезинфекции ран. Спирт был девяностоградусным. Он и ее осушил залпом. Только из носа у него пошла кровь. «Муше, — сказал он, — рот протек». И упал замертво.

…«Вот тебе человеческий документ», — сказал мне Буссенар.

Купо повержен! Гвианцы превзошли даже его. Хороши, нечего сказать, как говорится в «Западне»![76]

Иных подтверждений того, что Буссенар виновен в причинении смерти по неосторожности, у нас нет, как и нет повода заподозрить Фернана Ксо в искажении фактов. Удивляет только, с какой легкостью писатель рассказал об этом случае коллеге, который заведомо не собирался хранить услышанное в тайне. Получается, жизнь дикаря в глазах белого (с медицинским образованием!) ничего не значила? Хочется надеяться, что впоследствии Буссенар все же осознал свою вину, во всяком случае, в своем творчестве он слишком часто возвращается к обличению пьянства. А история индейцев арамишо, которых погубило золото, обнаруженное на их землях белыми, и принесенный белыми алкоголь, будет нами восприниматься в новом свете.

Наряду с «Вольтером» возвращение Буссенара приветствовали еще десяток республиканских газет. Они также анонсировали конференцию путешественника и его отчет для министерства просвещения. Основные выводы будущего отчета излагает обозреватель газеты «Gil Blas» («Жиль Блас») Гастон Васси в номере от 12 февраля. Гвиана, по убеждению Буссенара, — чрезвычайно богатая, но незаслуженно игнорируемая правительством страна. (Тонна гвианского золотоносного песка в среднем содержит драгоценного металла на 37 франков, что вдвое больше доходности легендарных приисков Калифорнии и Австралии; акционеры гвианских золотодобывающих компаний получают солидные дивиденды; к приискам внимательно присматриваются англичане). Для всеобщего процветания необходимо поощрение