Дмитрий Биленкин - Искатель. 1983. Выпуск №5

Элдер замер в проеме люка.

— Юс, — проговорил Бакулин, с трудом (это чувствовалось) ворочая языком, — прикажи парням… ближе к «Циклону». С Обероном шутки, видать, плохи. Кажется, я догадался: лед с планетоида унесло не… не взрывом. И вообще никуда его не уносило — карст поглотил. Ледовая Плешь — это ледовый карст. Кратер — ледово-карстовая яма, провал… — Переводя дыхание, Бакулин сделал паузу, которой никто не воспользовался. — Понимаешь, вся масса льда — внутрь… Как в прорву.

— Бред, — пробормотал кто-то.

И тут все заговорили разом:

— Почему «бред»?

— Вот именно. Мысль интересная…

— А известно тебе, сколько миллиардов тонн льда было в сегментной шапке, которую потеряла Ледовая Плешь? И вся эта масса ухнула внутрь Оберона?!

— Почему обязательно «ухнула»? Может быть, в процессе… постепенно…

— Как ни вертите, а проблему эту Мстислав ковырнул глубоко. Никуда ведь не денешься — Кратер действительно здорово смахивает на карстовый провал. Необычайная глубина при сравнительно небольшом диаметре, почти отвесные стенки и нет обязательного для взрывных и ударно-взрывных кратеров кольцевого вала…

— …Зато есть совершенно необязательный для карстовых пропастей залп из придуманного Рамоном ледазера.

— Напрасно иронизируешь над моим ледазером, напрасно. Если у вас нет здоровья придумать что-нибудь иное, пусть будет ледазер.

— А мне, парни, тоже не нравится сейсмоактивность этой ледяной тарелки. Что-то слишком долго бродит подо льдом эхо нашего взрыва… Смотрите-ка, опять тряхнуло!..

— Но ведь Клим говорил: вся луна гудит как надтреснутый колокол.

— Погудит — перестанет.

— Она-то пусть себе гудит. Нам бы не загудеть.

— Верно. Эта луна, парни, выглядит сверхподозрительно. Избыток странностей. Если не сказать — чудес…

— А что о чудесах думает сам Мстислав?

— Не дергай ты его зря! Он, между прочим, впервые на этой луне и не виноват, если процессы тут протекают такие… своеобразные. Скажем, лед сжимается, погружаясь куда-то внутрь, а излишек энергии — наружу… залпами.

Справа, в той стороне, где невидимо затаилась среди наледей и торосов исполинская пропасть, мельтешили вспышки зеленых зарниц. В районе Кратера… впрочем, как и везде на просторах Ледовой Плеши, что-то происходило. Непонятно что… Ледовую равнину словно бы затягивало дымной пеленой — все там шло морщинами, складками, шевелилось, горбатилось. Лед вздрагивал под ступоходами «Казаранга».

— Работу отставить! — встревоженным голосом приказал Асеев. — Элдер, где ты? Все по машинам! Аганн, освещение!

Он врубил всю бортовую иллюминацию и увидел, что Юс успел уже спрыгнуть к стоящим группкой Нортону, Винезе, Кизимову. Сильный боковой толчок заставил машину качнуться на левый борт. Вторым толчком, еще более мощным, ее развернуло градусов на шестьдесят вправо.

— Всем к «Циклону»! — выкрикнул Элдер. — Бросай оборудование! Стартовая готовность!

Освещенную фарами поверхность наледи пересекла, отделив десантников от «Казаранга», сабельно-кривая трещина. В поисках Рамона он повел лучом прожектора по краю террасы и обомлел: террасы не было — курилась струями снежной пыли обширная яма, с морскую бухту величиной, а из мутных глубин этой ямы невесомо всплывал, уходя верхушкой в черное небо, рог ледяного утеса…

— Командир! — крикнул он. — Джанелла исчез!!!

— Всем на «Циклон»! — яростно командовал Элдер, подталкивая десантников. — Меф, мы с тобой стартуем после «Циклона».

Потрясенный реакцией командира, он проводил взглядом длинные, уродливо деформированные тени Винезе, Нортона и Кизимова, прытко уползающие под зеленоватый свет фар и прожекторов «Циклона».

«Как же так?! — думал он в совершенном ошеломлении. — Выходит, все они мгновенно примирились с гибелью Рамона? Или я чего-то не понимаю?…»

— Рамон! — позвал он без всякой надежды, сознавая уже, что чуда не произойдет и Джанелла не откликнется.

Серия ударов снизу. Впереди взлетел фонтан осколков льда, и сквозь эту сверкающую в луче прожектора россыпь было видно, как временный обелиск-рог над могилой Рамона внезапно разрушился и глыбы, странно меняя свои очертания в момент вспышек зеленых зарниц, отваливались и отплывали в стороны. Ледовая Плешь, быстро потемневшая и помутневшая от снежной пыли, ощетинилась султанами газовых и осколочных выбросов, айсбергоподобными громадинами выдавленных из трещин кусков наледей, кусками и плитами ледового панциря. Он смотрел, как обозримое пространство Ледовой Плеши быстро тонет во мгле, как все вокруг ломается, дыбится и крошится, чувствовал дрожь ступоходов, а потом почувствовал невесомость — несколько мгновений невесомости и удар — катер словно бы по собственной инициативе спрыгнул в глубокую яму и сильно ударился днищем. Удар был страшный. Действительно, будто с размаху коленями в подбородок — искры из глаз…

Во рту было больно, горячо и солоно («Не натекло бы в маску, ч-черт!..»), губы и нижняя челюсть быстро немели. Он похолодел, когда, оглядевшись, не увидел прожекторов драккара. «Циклона» не было, люди спешили обратно, за их спинами жутко клубился зеленоватый «дым» в каньонообразном провале, и все вокруг сползало туда сплошным ледопадом. Он сразу понял, что «Казаранг» — единственное теперь средство спасения людей на взбесившемся Обероне, и до предела увеличил яркость прожекторов.

— Меф, — хрипло выкрикнул Элдер, — на тебя вся надежда!

Первым прыгнул в кабину Йонге. За ним — Симич. Кизимов ввалился в люк, держа под мышкой кого-то недвижного в оранжево-белом «Шизеку». Лорэ?… Освобождая место для других, десантники опустили Лорэ в ложемент второго пилота. Чей-то голос предупредил: «Осторожней, у него переломы!» Кажется, голос Винезе. После прихода Винезе в кабине стало тесно. Тяжелый удар сзади — машина опасно вскинула корму, но устояла. Очень опасно…

Он ждал. Пальцы застыли на рукоятках, изготовленных к действию в позиции старта. Краем глаза он видел, как Элдер отшвырнул Нортона к люку и десантным ремнем пристегнул себя к переднему ступоходу. Правильное решение. В кабину, пожалуй, мог бы втиснуться еще один человек, но не более…

Из-за клубов ледяной и снежной пыли, радужно сверкающей под светом прожекторов, видимость на озаряемом зелеными зарницами пятачке снизилась до нескольких десятков метров. За пределами отчетливой видимости угадывалось перемещение каких-то пугающе огромных масс, мимо катера медлительно перекатывались или проплывали на уровне блистера крупные глыбы, в шлемофоне сипело, хрипело, трещало, лед под ступоходами дрожал и лопался, и создавалось впечатление, будто машина все время куда-то проваливается. Он ждал. Слившись в одно целое с гашетками старта и форсажа, он чувствовал, что сила толчков нарастает, что ситуация осложняется с каждой секундой, следил за траекториями хода самых больших обломков и ждал. Наконец в разрывах снежно-дымчатой завесы показался Асеев с Михайловым на плече. Мелькнул в прожекторе и пропал, а сквозь завесу выпер под луч прожектора белопенный горб кипящего вала!.. По нервам ударил крик Элдера: