Олег Азарьев - Искатель. 2013. Выпуск №5

— С чего же вы живете?

— О! Хвала эпохе интернета: чтобы найти прокорм, нынче не нужно и входную дверь открывать. Детям информационного общества рукопожатия однажды станут вообще не нужны. Я, знаете ли, дизайном промышляю. Много чего делаю, в основном для других и за других — но на хлеб хватает с избытком. Впрочем, иногда и для себя кое-что пописываю. Во всех, кто живет в неодушевленном мире, рано или поздно просыпается самомнение творца…

— Так эти рисунки…

— Вот! Догадались. Да, это я их ему прислал. Долго с собой боролся, но все-таки не победил. Я жил этим столько лет, а толком никто живопись мою и не видел — так, в сети разве что. А ведь хочется, чтобы все было по-настоящему. Чтобы холсты, чтоб вернисаж! Пусть меня там не будет, пусть я останусь инкогнито. Но все-таки что-то живое! Вот я и решился ему отправить некоторые вещи: как-никак, большой художник…

— Непонятно только, зачем вы копировали его стиль? Он даже по ошибке принял эти работы за свои…

— Вот как?! Ну, должен же я был привлечь его внимание! Не так уж я и копировал. Просто сделал в похожей манере..

— Странно. Мне тоже показалось, что эти работы — его. Между прочим, из-за них он порядочно психанул…

— Ого! Ну значит, в них все-таки что-то есть! — мой знакомый, казалось, даже немного повеселел. — Ну, ну! Что он сказал?!

— Что-что… Хорошие работы, сказал. Даже очень.

— Ай, не зря я все-таки дежурил у почты в Озерном!

— И пугали Ленусю…

— Не знаю, кого я там пугал, кого не пугал… Важно, что ответ на мое послание пришел. И какой! Что работы — мне послали вы! Мы с вами можем разговаривать! А я так долго к вам подбирался! Как узнал, что вы тогда интересовались моей посылкой — все искал случая, чтобы хоть что-то про вас узнать. Или лично спросить — с безопасного расстояния. А оказалось — даже расстояния не нужно!

И он прикоснулся к моему локтю — с той смесью робости и игривости, от которой мужчину охватывают лишние подозрения. А на меня и без них свалилось столько пищи для размышлений, что мозг попросту не справлялся. Срочно таблетку! Я барабанил пальцами по рулю и щурился, точно подслеповатый, хотя никуда конкретно не глядел. Ко всему услышанному подходили любые определения: «захватывающее», «потрясающее», «изумительное», «ошарашивающее», «пугающее»… Вот только слово «правдоподобное» не цеплялось ни с одной стороны. Успокоившись, толстяк неторопливо обводил меня взглядом — художник, очерчивающий контур натуры. И все так же растягивал лицо в улыбке.

— А знаете, я рад вашему замешательству. Несказанно рад. Когда мы шли к машине, я подозревал, что вы меня обманываете. Все-таки вспомнили — и теперь просто притворяетесь. А сами… сами замышляете что-то. Но нет! Мы уже век рядом про-вековали. За это время я становлюсь либо родным и близким, либо заклятым супостатом, которому пасть рвут. А вы — надо же! — все так же в недоумении.

— В последнее время это мое привычное состояние. Так что не обольщайтесь.

— Все звучало недостаточно убедительно?

— А хоть что-то в этой истории может так звучать? Красиво — да. Местами даже литературно. Но доказательств — ни единого. Для меня, по крайней мере.

Он продолжал весело на меня глядеть.

— Чему вы улыбаетесь? — спросил я, доставая из кармана заветную коробочку.

— Ничему. Просто впервые в жизни сталкиваюсь с тем, кто мне не верит. Обычно мне верят чересчур опрометчиво. Так что не знаю, как себя вести в таких вот случаях. Хотите — перестану улыбаться?

Таблетка озлобленно скребла пищевод.

— Так какое, вы говорите, расстояние должно быть между вами и другим человеком, чтобы он начал что-то припоминать?

— Полметра где-то, не больше. Но я этого не говорил. А зачем вам?

Я продолжал глотательные движения. Это было похоже на схватки перед родами новой мысли.

— О нет! Вы же не хотите сказать, — он затряс головой. — Нет! Нет, нет, нет!

Таблетка, кажется, добралась до пункта назначения. Я заговорщически подмигнул моему визави.

— Почему нет? Уж это-то для вас не должно быть проблемой…

— Это? Это — проблема всей моей жизни!

— Может быть. Но для меня пока что — только слова.

— Вы понимаете, насколько это мучительно? Это дьявольски неприятно даже в лучшем случае — как там, в кафе. А в худшем…

— Я все понимаю, — соврал я и замолчал. Твердость и только твердость! Никаких дебатов.

— Мне страшно, — произнес он шепотом.

— А чего бояться? Вы со мной. К тому же мы в машине, я даже не буду глушить мотор.

Он опустил голову. Но почти сразу вскинулся — с той нарочитой бодростью, которой человек тщится укрепить себя в тяжелом решении.

— А, к черту! Ради вас я готов на что угодно, — и он снова улыбнулся. — Ну… Ну, пусть будет вон тот, у остановки. В кепке — видите?

— Нет, не надо. Что этот, что те в кафе… Я должен сам выбрать.

Я чиркнул зажиганием и положил на руль ру…

…ки следователя покоятся на гладкой, без единой кляксы и царапины, столешнице, а сам следователь все чаще опускает на них глаза. Он не раздражается, не нервничает, и глубокая, отрешенная задумчивость не перепахала его лоб морщинами. Просто пришел час устать — и об этом твердит черное от осенней ночи окно.

— Значится, так…

Он постукивает ручкой по столу, оглядывая меня с головы до ног и обратно. Точно пытается придумать мне имя или легенду.

— Значится, так! — Бросок ручки на стол знаменует конец его колебаниям. — Придется вам пока побыть у нас. Эту ночь — точно.

— Но…

— С вами хотят побеседовать. Высокое начальство.

Нет, нет, все не должно закончиться здесь! Все не должно рухнуть — вот так, не по моей глупости, не из-за дурацкого случая, а просто потому что эта рыбьеглазая блоха решила поосторожничать!

— Я…

— Мы еще не решили, кем вы нам будете приходиться — свидетелем или подозреваемым. Но вы, уважаемый, уже начали бегать — а это нам не нравится. Вот я, допустим, вас сейчас отпущу, и вы опять бегать станете. Поэтому давайте так. В камеру я вас помещать не буду. У нас есть комната, в которой можно поспать. А кто-нибудь из моих коллег побудет рядом.

— Но по закону…

— Я вам предлагаю по-хорошему, а не по закону. По закону, могу и задержать, если вам так хочется. У вас ведь с собой никаких документов нет? И главное — вы бегаете, уважаемый, бе-га-е-те! Это, кстати, для закона тоже основание.

Коридор, несмотря на позднее время, напоминает банку, которую ребенок наполнил всевозможными насекомыми. Здесь бегают, прыгают, ползают, ковыляют — и все с диким шумом, криками и звонками мобильных…