Евгений Вишневский - Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая

— Старатель, как в Магадан прилетит, первым делом куда? В ресторан, — рассказывает нам геолог Володя. — Свои робы прямо в примерочной кабинке универмага — долой! И все новенькое — от трусов до пиджака и ботинок — на себя. А наиболее нетерпеливые мимо универмага сразу сюда. Вот за этих-то мужичков вас и принимают.

— Погодите, то ли еще будет, — засмеялась жена Володи.

Мы чинно сидим, пьем ледяную водочку, закусываем какими-то очень вкусными рыбками, и Коля, другой приятель Геры, тоже геолог, рассказывает про Козина. Про того самого Вадима Козина, популярнейшего в тридцатых и сороковых годах певца, который сейчас известен лишь старым меломанам да коллекционерам патефонных пластинок:

— На Колыму Вадим Алексеевич попал сразу после Тегеранской конференции. Сталин туда с собой нескольких весьма популярных артистов привез, и Козина в их числе. Спел Вадим Алексеевич в концерте четыре своих лучшие песни: «Осень», «Встреча», «Снова пою» и «Прощай, мой табор». Но его выступление никакого успеха за границей не имело, и в результате оказался наш соловей и любимец публики здесь, на прииске «Комсомолец».

Начальником Дальстроя в те поры Никишов был, личность яркая, но противоречивая. И была у него страсть: он по всем лагерям разных знаменитостей отыскивал и в Магадан их собирал. Отыскал он и Козина. Вскорости стал Вадим Алексеевич Козин в театре выступать с сольными концертами (концертмейстера ему выдающегося подобрали, тоже из зэков, разумеется). Никишов очень любил слушать Козина и старался концертов его не пропускать.

— С билетами-то у него, наверное, проблем не было? — пошутил я.

— Не было, — подтвердил рассказчик, — сидел Никишов всегда в четвертом ряду, было у него там определенное кресло. Между прочим, если даже Никишов в концерте и отсутствовал, кресло это никто занимать не смел, какой бы битковый аншлаг ни был. Все знали, чье оно, это кресло...

И вот однажды пел Вадим Алексевич особенно здорово. Устроили ему овацию, впрочем, в этом ничего необычного не было. Все хлопали — и Никишов тоже. И вдруг какой-то лейтенантик с балкона как заорет на весь зал: «Ура Козину!» Никишов встал — все сразу замолчали. И в гробовой тишине спрашивает: «Кто кричал «Ура!» этому педерасту?» Все молчат. Начальник свой вопрос повторил — вновь никакого ответа. Повисла грозная пауза. Козин со сцены: «Мне можно идти, Иван Николаич?» Тот рукой махнул: иди, дескать; потом поднялся и в полной тишине покинул зал. А Вадим Алексеевич Козин на другой же день уже на своем «Комсомольце» был.

Сейчас он, конечно, старик. Реабилитирован, разумеется. На днях однокомнатную квартиру в центре города получил. Один раз в месяц сольный концерт в театре дает — театр-то наш во многом именно из-за него называется музыкально-драматическим, — но из своего старого знаменитого репертуара всего две-три песни поет, а так все новенькие: про прекрасный колымский край, который расцвел теперь полным цветом.

Тем временем на эстраде захлопотал музыкальный ансамбль, состоящий из пожилых золотозубых мужичков, и вскорости начались танцы. Какие-то совсем молоденькие девочки, проходя мимо нас с Саней, как бы невзначай задевали то его, то меня, кто коленочкой, кто бедром, кто даже грудью.

— Ну, что я вам говорил?! — смеется Гера. — Видали, каким успехом вы тут пользуетесь.

— Молоденькие щучки на свободной охоте, — усмехнулась Герина жена. — Со всей Колымы да и с Чукотки тоже народ в отпуск летит через Магадан, да мало кто дальше Магадана улетает: такие вот девочки, друзья-приятели до гроба, которые возникают неизвестно откуда, шантрапа всякая, быстро помогают денежки спустить. Неделя-другая — глядь, пяти, а то и десяти тыщ как не бывало! И приходится ему, родимцу, возвращаться к себе на прииск, в тундру или же в тайгу несолоно хлебавши.

К великому разочарованию официантки (и, наверное, девочек), мы с Саней покинули ресторан задолго до закрытия: через полчаса в аэропорт отходит от агентства Аэрофлота последний автобус. Геологи попробовали было уговорить нас остаться и уехать потом в аэропорт на такси, но мы рисковать не стали, поскольку наш самолет уходил поздно ночью и наши ребята наверняка стали бы волноваться.

В автобусе было очень тесно. Мы с Саней с трудом втиснулись на заднюю площадку, и толпа разъединила нас. В дальнем углу лежал, скрючившись, бесчувственно пьяный парень, одетый в измазанную белую рубашку, грязный же, но щеголеватый костюм и широкий цветастый галстук. Четыре наглых подвыпивших пижона всячески издевались над ним: тыкали ему в лицо зажженными сигаретами, пытаясь разбудить, вытирали ему об галстук и рубашку свои грязные ботинки, плевали и даже сморкались на него. Причем делали они все это откровенно на публику, словно бы нарочно провоцируя скандал. Мы с Саней, конечно, тут же в этот скандал вляпались да со всего маху и я даже умудрился двинуть ближнего ко мне пижона по шее (как мне показалось, весьма ощутимо). Пассажиры кто робко, кто решительно, но почти все поддержали нас, и это еще более подлило масла в огонь нашей склоки. Однако, как я уже говорил, в автобусе была невообразимая теснота и не только что устроить драку, но даже и размахнуться толком было невозможно. Тогда четыре этих наглых пижона бросили измываться над пьяным и все свое внимание обратили на нас с Саней (они, как ни странно, не догадывались, что мы едем вместе и «тянули» нас каждого по отдельности). Они стращали нас всю дорогу и «пером», и «пикой» — словом, всяческими ужасами, которые, безусловно, ждут нас, едва только мы выйдем из автобуса. Причем чем ближе подъезжали мы к аэропорту, тем сильнее духарились мерзавцы.

И вот автобус остановился. Наглые пижоны не отходят от нас ни на шаг, даже будто придерживают за руки, причем двое демонстративно сунули свои руки в карманы, давая понять, что там у них оружие. Однако пижонов ждало большое разочарование: мало того, что мы с Саней оказались друзьями, так нас еще встречала целая компания мужиков: Юра, Гена с Колькой и еще трое бородатых парней во главе с Валерой — тоже отряд из Института геологии, который улетает с колымского поля в наш Академгородок. Молодцы ребята, как они догадались, что нам понадобится их помощь?! (А что, мой приятель Эдик в Норильске вот так же вступился за кого-то в автобусе, но хоть и был он здоровяком, да никого с ним не было, и его, одного, так отделала компания таких же вот мерзавцев, что остался он на всю жизнь калекой.)

— Ну что? — весело спрашивает пижонов Саня. — Будем разбираться? Идите-ка, гуси-лебеди, сюда!

— Что такое? — спрашивает Юра. — О чем и с кем нужно разбираться? — Он собирает в кулак свою огромную пятерню, единственный глаз его загорается (а у Юры, надо сказать, первый разряд по боксу).