Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий

а все-таки взял добычу, правда, очень осторожно. Потом схватил бумажку и начал закатывать в нее медведку. Закатал, положил на пол, взял в лапу камешек и давай пристукивать по бумажке, только совсем не так, как по гвоздю или по ореху, а еле-еле. Постучал и смотрит: бумажка не шевелится. Тогда он развернул ее. Медведка уже не двигалась, значит, опасаться больше нечего. Кларо храбро взял ее в лапы и съел… А хочешь порисовать? — спросила Людмила Викторовна, показывая карандаш и кусок бумаги.

Кларо, видимо, уже хорошо был знаком с тем и другим. Он стал тянуть из клетки лапы и даже попискивал.

Людмила Викторовна отдала ему оба предмета, и Кларо тут же принялся за работу. Он положил бумагу на пол, расправил ее, потом взял покрепче в кулак карандаш и начал чертить им по бумаге. На бумаге оставались черные полосы, и это Кларо очень нравилось. Он даже как-то забавно причмокивал от удовольствия. «Рисовал» он до тех пор, пока не сломал графит карандаша. Кларо попытался «рисовать» сломанным, но черных полос уже не получалось. Это, видимо, раздражило его. Он начал кусать конец карандаша, снова пробовал чиркать, снова кусал и наконец, изгрыз и разломал весь карандаш. Людмила Викторовна дала ему новый, но Кларо был в таком возбуждении, что, даже не попробовав рисовать, излом ал и изгрыз и этот карандаш.

— Ну, раз уж ты так разошелся, ничего тебе больше не дам, — сказала Людмила Викторовна и отошла от клетки.

Видя, что она собирается уходить, Кларо сразу же опомнился. Он подскочил к решетке, уселся на пол и протянул через прутья все четыре лапы и даже хвост. Этим он выражал полную покорность и готовность повиноваться во всем, лишь бы Людмила Викторовна от него не уходила.

— Ах ты, подлиза эдакий! — улыбнулась она, вновь подходя к клетке. — Ну, а теперь мы вам покажем наш коронный номер.

Людмила Викторовна достала откуда-то из угла большую чистую тряпку и ведерко. В ведерко она налила воды, потом отперла дверцу вольеры и отдала обе вещи Кларо.

Он взял их очень озабоченно; осторожно, чтобы не разлить воду, поставил ведерко на пол, потом расправил тряпку, окунул ее в воду и принялся тереть ею пол.

— Мой, мой хорошенько, чтобы чисто было, — смеясь, говорила Людмила Викторовна.

И нужно было видеть, с каким серьезным видом Кларо занялся этой работой.

— Молодец! — улыбнулся я. — Теперь и клетку мыть не надо — сам позаботился, знает, что чистота — залог здоровья.

Наконец Кларо израсходовал всю воду, больше мыть было нечем. Тогда он схватил пустое ведро, начал пм греметь, баловаться, пытаясь надеть на голову, как шляпу.

В это время к нам подошел Георгии Иванович.

Увидев его, Кларо так обрадовался, что, броспв ведро, начал носиться, как метеор.

Георгий Иванович вошел внутрь вольеры. Кларо в один миг очутился у него на плечах, на голове и вновь на плечах. Он скакал по Георгию Ивановичу, залезал к нему в карманы и вдруг, одним прыжком, перелетел на перекладину клетки, а оттуда вновь на голову своего друга.

Такая бурная игра продолжалась несколько минут. В это время Кобра робко сидела в самом дальнем углу.

Наконец даже неутомимый сорванец Кларо и тот, видимо, приустал. Георгии Иванович вышел из клетки. А мы с Людмилой Викторовной пошли осматривать обезьяньи ясли.

Забавные малыши

Ясли для обезьяньих малышей — это просторная, очень светлая комната. В ней стоят клетки-кроватки, то есть ящики с сетчатой стенкой. В таких ящиках и помещаются малыши.

В ясли обычно попадают те детеныши, у которых заболела мать. В то время, когда я был в питомнике, ясли почти пустовали: в них сидели всего три детеныша.

Когда мы с Людмилой Викторовной подошли к клеточкам, их обитатели отнеслись к нам весьма недружелюбно. Они вскочили с постелей, и забились в углы. При этом малыши утащили с собой свои простынки и крепко-крепко прижали к груди, будто боялись, что мы их отнимем.

— Это у них обычное явление, — сказала Людмила Викторовна. — Когда детеныш впервые попадает в ясли, его сейчас же обмоют теплой водой и завернут в простынку, запеленают, как ребенка. Вот он и привыкает к своей пеленочке. Ведь она его согревает, к ней он и прижимается, будто к матери. Знаете, у нас был однажды детеныш зеленой мартышки — крохотный такой. Звали его Кедрик, так он сам себя запеленывал.

— Как так? — изумился я.

— А вот как: ляжет, бывало, на свою простынку, ухватится за ее край и быстро-быстро завернется, как в трубочку. Только кончик носа да хвост, наружу торчат.

— А вы сами ухаживали за малышами? — спросил я.

— Еще бы. Я с ними очень много возилась.

— Ну так расскажите мне про вашего самого любимого.

Людмила Викторовна развела руками:

— Да они все такие чудесные, не знаешь, какой и лучше. — Она немного задумалась и, вдруг улыбнувшись, добавила: — Нет, все-таки лучше моего Амки, пожалуй, никого не было.

— Ну, вот про него и расскажите, — обрадовался я.

— Тогда слушайте все по порядку, — начала Людмила Викторовна. — У нас в питомнике была самочка-макака, по кличке Хризантема. У нее родился детеныш, а через месяц Хризантема тяжело заболела. Малыша пришлось отнять и поместить на воспитание в ясли. Ухаживать за ним поручили мне. Назвали мы его Амкой. Он был так мал, что мог уместиться у меня на ладони, даже на спичечной коробке свободно сидел. Нужно сознаться, что Амка был удивительно некрасив: почти весь голый, только немножко черной шерстки на спине да на голове. Но зато на голове волосы торчали на две стороны, будто их на пробор расчесали.

Первые дни, когда Амку отняли от матери и принесли в ясли, он очень скучал. Вы даже представить себе не можете, какая у него была грустная мордочка. Сядет, бывало, в уголок клетки, сложит губы трубочкой и тихонько тоскливо укает: «У-у-у-у…» А глазки такие печальные, будто вот-вот заплачет.

Невозможно было смотреть на него и слушать его уканье. Бывало, кто только дежурит в яслях, сейчас же берет его к себе на руки. А он ухватится ручонками за халат, прижмется близко-близко и успокоится. Так и вырос совсем ручной и очень ласковый. К счастью, Амка тосковал по своей матери совсем недолго. Скоро он успокоился, привык к людям и повеселел.

А сколько интересного и забавного мне удалось подметить, наблюдая за ним… Ну, прежде всего Амка был страшный собственник. Когда он попал в ясли, была зима. Малышам в клетки клали