В стране ваи-ваи - Николас Гэппи

нам руками, подзывая к себе. Мы пристали к берегу и постарались получше привязать лодку; в ушах стоял рев воды.

Незнакомцы встретили нас очень приветливо, помогли сойти на берег, поздоровались сами и представили своих жен и детей. Ваи-ваи обычно не обращают внимания на женщин, они никогда не знакомили меня с женами, но это были мавайяны, те самые, о которых Фоимо говорил, что они идут следом за ним.

Фоньюве, едва ступив на берег, бросился стремглав к одному из мужчин и обнял его, потом подвел, улыбаясь, ко мне. Это был молодой курносый индеец с простоватым лицом и широкой щербатой улыбкой.

— Япумо, — представил его Фоньюве, показывая два сжатых вместе пальца; он хотел сказать, что они с Япумо братья.

С помощью Безила я узнал, что братья не встречались с детства.

— А где Вайяма? — спросил я. (Вайяма сопровождал Уильяма, когда они отправились вперед.)

— Заболел, — перевел мне ответ Безил. — Уже несколько дней бредит. Сейчас ему стало лучше. Он и Уильям не хотят идти дальше, боятся, что их преследуют злые духи.

Когда я подошел, Вайяма встал с гамака. Температура у него была нормальная, но он очень ослабел. Было видно, что он перенес тяжелую болезнь.

— Уильям говорит, если вы дадите ему нужные лекарства, он и Вайяма будут принимать их, как вы научите. Ему очень жаль возвращаться, он мечтал найти себе жену. Но, когда вы заплатите за работу, он станет богатым и попросит своего друга, которому отдал жену, чтобы тот ее вернул.

Это было совсем некстати, но задерживать их я не мог. Я выдал им атебрина и попросил кое-что захватить в миссию. Пусть уж лучше возвращаются не спеша, так чтобы Вайяма совсем поправился. Но чем меньше носильщиков, тем труднее идти через Акараи…

Меня окликнул Фоньюве: Япумо предлагал футляр для косички в обмен на тесак. Футляр был украшен шкурками редких птиц — каменного петушка, трупиалов, котинг, колибри, нектарок, зимородков — и превосходил красотой все, что я видел до сих пор у индейцев. Бисерный орнамент представлял огромный интерес для исследователя: многие бисеринки путешествовали сотню лет и удалились на сотни километров от тех мест, где впервые попали в руки индейцев; время притушило краски и придало бисеру нежный оттенок.

Я посмотрел на Япумо. Видно было, что ему жаль расставаться с футляром, но отступать тоже не хотелось, и он с улыбкой сунул мне в руку свое сокровище. Затем Япумо достал изящный бамбуковый колчан с красными и сапфирово-синими перьями, покрытый замечательно отделанной кожей. В колчане лежало штук тридцать-сорок наконечников, покрытых кураре, — большая ценность, которую я тоже приобрел. Наконец он предложил мне несколько луков со стрелами; они были еще больше и красивее, чем изделия ваи-ваи.

— Япумо просит взять его с собой, — сказал Безил. — Он так обрадовался Фоньюве, что не хочет с ним расставаться. И другой человек, Йеимити (высокий молчаливый мужчина), тоже хочет идти с нами, нести вещи. Женщины и дети будут ждать у Манаты. Теперь все в порядке, у нас будет много носильщиков!

Я позавтракал на берегу, над которым плыл неумолчный гул. На расстоянии одного метра от меня на куче перьев (Иона застрелил и ощипал двух больших маруди) сидели ярко расписанные молодые индейцы, поедая тушеное мясо аллигатора. Кирифакка протянул мне когтистую лапу.

— Кириванхи, начальник!

В ответ я подал ему на листе ядовитую волосатую гусеницу и жестом предложил отведать.

— Санк ю, — ответил Кирифакка и расхохотался, увидев, как меня поразили его лингвистические познания.

Но вот трапеза кончена, мы прощаемся с остающимися и садимся в лодку. Чуть дальше мы остановились возле высоких камней, чтобы наметить путь через водоскат. Я давно уже перестал восхищаться красотой падающей воды, привык видеть в ней только препятствие, но зрелище этих порогов возродило во мне чувство прекрасного. Река, очень мелкая в этом месте, струилась, словно зеленые пряди волос, по красному каменистому ложу и спадала множеством серебристых потоков по каменным ступенькам в долину.

Еще ни разу я не видел такого разнообразия водяных растений паку. Курчавая бахрома покрывала все камни, а выше уровня воды будто роились розовые звезды. Густо рос мелкий изумрудно-зеленый камыш с тремя белоснежными прицветниками и многочисленными белыми соцветиями. Живописная картина, напоминающая альпийский луг, и вдвойне прекрасная благодаря хрустальным переливам зеленых, голубых и розовых тонов в беспокойной воде…

Пороги выше устья Буна-вау

Серьезной опасности эти пороги не представляли. Нужно было только найти достаточно глубокий фарватер, который позволил бы провести большую лодку. Иона и Икаро в лодчонке Чекемы, а также Япумо и Йеимити в своей лодке стали нащупывать путь вдоль берегов. Фоимо предложил нам последовать за ними, забыв, что наше суденышко там не пройдет, но Япумо, сообразительность которого я успел уже оценить, поднял руку, словно предупреждая об опасности; он вылез в воду, разведал путь и вернулся за нами.

Обратившись ко мне, Япумо красноречивыми жестами изобразил еще более грозные пороги, указывая на небо, прочертил три дуги в воздухе — по числу дней — и показал вперед.

Три часа потребовалось нам, чтобы одолеть водоскат; затем мы опять сели в лодку, но, как оказалось, поспешили: нас чуть не захватила быстрина с двухметровым перепадом.

Показался большой остров — главный рукав реки огибал его с левой стороны. Мы миновали уже половину острова, когда — совершенно неожиданно для меня — лодка, обойдя нагромождение камней, свернула влево и пошла вверх по притоку, унылой извилистой речушке, торопливо несущей свои воды в Мапуэру.

Это была Буна-вау, она же Тутумо, или Калебас-Ривер. Здесь начиналась земля мавайянов.

Около одного часа мы поднимались против течения, действуя веслами и шестами; мотор нельзя было пустить из-за множества камней. Впереди шли четверо на маленьких лодках; шесты в их руках описывали плавные восьмерки в воздухе, и казалось, это машут крыльями огромные бабочки.

Пока разбивали лагерь на каменистом берегу, Тэннер вскипятил мне и Ионе чай, и мы стали сортировать образцы, собранные на реке. Они оказались в хорошем состоянии, за исключением водорослей, которые превратились в сахаристую целлюлозу.

Несмотря на усталость, я радовался тому, что нам удалось продвинуться так далеко.

— Не ладятся что-то у нас дела, мистер Гэппи, — заметил Иона.

— Что ты имеешь в виду?

— А вот что: скажите, начальник, сколько продлится еще наше путешествие?

— Недели четыре.

— Начальник, это невозможно! Мне нужно возвращаться в Джорджтаун, меня там ждут дела. Я не могу оставаться здесь в дебрях совсем без еды.

— Но, Иона, всего несколько дней назад ты