Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром

Полосатый забавляется

Мой давний друг Петя Остапенко, геолог по профессии, поведал как-то свою историю о таежном «свидании» с амурским тигром. Она меня не поразила, не удивила и не побудила к сомнениям, но запечатлелась в памяти так крепко, будто я и сейчас слышу голос друга, его спокойный и обстоятельный рассказ.

— Мне надо было взять пробы грунта и воды с большого природного солонца на Бикине. Заночевал я в зимовьюшке, что было в пяти километрах, а на солонец пришел еще до полудня. Побродил вокруг, поудивлялся, как много на него всякого зверя ходит. Представляешь, выеден в земле котлован в человеческий рост и в полгектара площадью. Тропы к нему со всех сторон наторены почти по колено. А следов, свежих и всяких, полным-полно. На окраине поляны, примыкавшей к карьеру, была устроена сидьба. На ясене. Толстое такое дерево, площадка из жердей в развилке кроны метрах в двенадцати над землей, а по стволу палки поперечно набиты, чтоб залезать.

По всему видно было, что и промысловый люд на этот солонец ходит, а раз так, должна быть где-нибудь недалеко избушка. Осмотрелся, подумал и решил: будь я охотником, соорудил бы ее вон в том ельнике по ключу, метрах в трехстах. Не поленился сходить туда и действительно нашел там такую полуземлянку, хитро и старательно устроенную в косогоре. Нары, столик, печурка… Оконце в газетную четвертушку. Всякие охотничьи принадлежности развешаны и разбросаны. Котелок, кастрюля, чайник, по паре мисок, ложек и кружек. Сухо, прохладно. А день был жаркий и душный, я вспотел, устал и, понятно, присел отдохнуть, потом прилег и незаметно задремал…

За пробами пошел часа через полтора. Отправился налегке, оставив в избушке и рюкзак, и ружье. После отдыха благостно было на душе и легко. Шагаю по тропе и легкомысленно посвистываю… А когда стал проходить поляну, из-под ветерка справа в нос мне шибанул резкий такой дух, звериный. Привык я к обычным лесным запахам из хвои, смолы, листьев всяких, трав и цветов, а тут… Повернул голову и остолбенел: в каком-нибудь десятке метров, не дальше, сидит по-собачьи тигриная громадина и глазеет на меня с любопытством. У тебя когда-нибудь кровь в жилах леденела? Коленки тряслись? Волосы на голове вставали дыбом? Значит, нет надобности пояснять, что бывает при страхе.

Повернул голову и остолбенел: в каком-нибудь десятке метров, не дальше, сидит по-собачьи тигриная громадина и глазеет на меня с любопытством

Ну, думаю, вот и мой смертный час настал. Все. Хана. И костей не найдут. А тут еще как зевнул этот зверина, как раскрыл пасть свою розовую и клыкастую, как шамкнул челюстями, так сердце мое и замерло, и ноги совсем подкосились. А сам с перепугу о чем попало думаю. Удивляюсь: белый-то какой тигр, скажи кому — засмеют. Это потом я узнал, что у него низ тела белый, а повернут он был ко мне как раз брюхом… Усищи такие жесткие и растопыренные, да вздрагивают, как будто ухмыляется, наглец, над моим страхом.

Но тут я обратил внимание, что моргает зверь спокойно и даже лениво. Значит, думаю, не во зле хищник. Хотел бы задавить меня — уже испустил бы я дух свой. Стало быть, есть у меня серьезные шансы на спасение. И оглянулся вокруг в поисках тех самых шансов.

До ясеня с сидьбой метров двадцать было, вот я к нему и попятился. Тихонечко так. Соображаю, что от хищника бегать опасно. А тигр сразу уловил, что я удирать собрался, и совсем, гад, залюбопытничал, даже пасть приоткрыл от интереса. Видно, тоже впервые ему приходилось разглядывать человека в такой близи… Отошел я метров на десять, а он встал — и за мной. Словно подкрадывается. Голову ко мне вытянул, шагает медленно и плавно, а то постоит с приподнятой передней лапой, как легавая на стойке, потом опустит ее осторожно, будто на битые бутылки у заброшенных таежных баз. А я все задним ходом… Когда добрался до ясеня — влез на него, как обезьяна, оглядываясь на супостата через плечо. А тот несколькими игривыми прыжками подскочил и наблюдает, как я карабкаюсь. Удивленно так смотрит, дескать, что за невидаль, с чего это двуногий так ретиво по деревьям лазает?

— А скажи-ка, успел бы он тебя ухватить, когда ты на дерево только начал взбираться? — спросил я.

— Запросто. Но это я потом понял. Тигр просто любопытничал. А тогда страх все затмил… Забрался я на сидьбу, отдышался, лег на живот и смотрю сверху. А зверь постоял, обошел дерево вокруг, не спуская с меня глаз, и опять сел по-собачьи. А через несколько минут лег, поглядывая на меня: вроде бы сторожить собрался. Сверху-то он рыжим-прерыжим оказался, в черных поперечинах. Хвост до половины тоже рыжий, а дальше — белеет, и черные кольца по нему. Им он небрежно пошевеливает, в основном самым концом, который, как живой уголек, в зеленой траве играет…

Спокойно полежав, вальяжно распластав зад и вытянув передние лапы, полосатый опустил голову на них и вроде задремал: видать, надоело ему забавляться. Однако стоило мне пошевелиться, как он поднимал башку свою и сверлил меня взглядом. Ну, думаю, тут мне и околевать.

Но через час тигр, похоже, стал и в самом деле терять ко мне интерес. Сел, начал облизываться и умываться — ну точь-в-точь как домашняя кошка. Отошел метров на пять, прилег и принялся внимательно слушать лесные шорохи и звуки да на солонец поглядывать. Но и на меня нет-нет да зыркнет. Потом он что-то учуял и начал подкрадываться к карьеру. Ну прямо как в кино. Видеть, как тигр крадется, это же удивительно! Однако как вспомнишь, что он держит тебя в осаде, снова страх обуревает. Нет-нет да подумаю: дальше-то что делать? Солнце уже вовсю катит под уклон. Спасение свое я видел в избушке, где оставил ружье, но ведь до нее триста метров… Когда-то я стометровку пробегал за двенадцать секунд, а четыреста — за минуту с хвостиком. Но таежная тропа — не стадион, а тигр, я это знал, — как молния.

Когда он прилег на краю солонцового карьера и все свое внимание сосредоточил на нем, я решился — будь что будет! — бежать к избушке. Но стоило мне заскрипеть жердями, как зверь обернулся и привстал. Я опять лег, чуть не плача. А вражина, как назло, возвратился и снова устроился под моим ясенем. Сперва задремал, положив голову на лапы, потом позевал и завалился на бок. Уже в дреме повернулся на спину и дрыхнет кверху пузом, полусогнутые лапы над мордой сложил… Видно, самец это был, в расцвете лет, большущий. Наверняка центнера на три потянул бы. И жутко красивый!

К вечеру солнце начало краснеть, и мой «друг» изволил проснуться. Потянулся, зевнул, умылся на кошачий манер, уже лишь изредка и равнодушно поглядывая на меня. Потом встал и твердым шагом пошел к ключу — пить, должно быть, захотел. И только он скрылся в кустах, я стал быстро спускаться, поглядывая в сторону тигра. Коснувшись земли и убедившись, что его не видно, я тихо, но быстро, ступая на носки, двинулся по тропе, а метров через пятьдесят бросился во весь дух. Оленем прыгаю через валежины, едва успеваю увертываться от сучков… Никогда так не бегал ни до, ни после тех незабываемых событий.