Борис Рябинин - Мои друзья

— Там у вас наводнение, спасайте своих собачек! — сказал он.

Из-под двери «щенятника» сочилась вода. Я открыл дверь и ахнул. Мои эрделята бродили по брюхо в воде. Один, взобравшись на раковину умывальника, сидел на краешке и, весь мокрый, дрожал, как осиновый листик.

Оказалось, прорвало бак. Вот не было печали! Одного за другим вытащил щенят из воды, перенес в купе и принялся просушивать. Бедные зверюшки были мокрехоньки, но радостно крутили куцыми хвостиками и порывались лизнуть в лицо.

Удивительно, что они не пищали. За всю дорогу я так и не услышал их голоса. Это были настоящие маленькие спартанцы — все испытания переносили стоически.

Много раз за эти дни вспоминалась мне поездка Шестакова. Если у меня столько хлопот с шестью щенятами, то каково было ему одному с сорока злобными овчарками целый месяц в дороге!

Домой приехали поздно ночью. С вокзала сразу направился домой. Но там в первый момент растерялся: куда рассовать щенков? В квартиру нельзя: Джери. Решил клетку со щенятами оставить до утра в холодных сенях. Снукки же повел за собой в комнату.

Осторожно, недоверчиво протиснулась она в дверь и замерла на пороге при виде громадного, по меньшей мере втрое больше ее, дога. Джери придирчиво-ревниво обнюхал эрдельтерьера с головы до ног. Драться не стал: самец никогда не обижает самку. Снукки стояла, как изваяние, только глазом чуть косила на дога: он такой большой!

До утра Джери пришлось закрыть в прихожей, а Снукки осталась со мной в комнате. Обнюхав все углы, она залезла под кровать.

Рано утром меня разбудил звонкий собачий лай. Будто две хлопушки разорвались у меня над ухом. Посредине комнаты стояла моя испуганная мать, а перед ней, наморщив морду, Снукки. Матери понадобилось зачем-то зайти в комнату, и Снукки неожиданно бросилась на нее из-под кровати. Эта малютка уже охраняла меня! Впервые я услышал ее звонкий, еще ребячий голос, такой характерный для всех эрделей.

Одевшись, я первым делом поспешил в сени и открыл клетку. Сейчас же внутри ящика поднялась невообразимая суета.

Накормив щенков, выпустил их во двор. Какая тут началась суматоха! Щенки принялись бегать, прыгать…

Нужно было как-то переправить их в Дом обороны. Но как? Поводка они не знают… Решил всю пятерку вести без всякой привязи, как есть. Выпустив их на улицу, пустился бегом, крича:

— Ко мне! Ко мне!

Эту команду эрдельчики знали, а если и не знали, то вид моей удаляющейся фигуры принуждал их следовать за мной.

В клубе нас ждал Сергей Александрович, предупрежденный о моем прибытии по телефону.

— День добрейший! — радостно приветствовал он меня, крепко стискивая руку. — Поздравляю с первыми эрделями на Урале! Намучились крепко? Ну конечно! Пассажиры неспокойные, знаю!

Я стал рассказывать о путешествии. Сергей Александрович с улыбкой слушал меня, время от времени вставлял слово-два. Пришел Шестаков и, поздравив с благополучным прибытием, забрал щенят, а мы всё сидели и беседовали. Наконец я замолчал, истощив запас впечатлений, и тогда начальник клуба сказал:

— Знакомая история. Мне пришлось на своем веку поездить с ними всяко… Хуже случалось!

Я насторожился. Сергей Александрович продолжал:

— Раз с четырьмя взрослыми овчарками в пассажирском вагоне ехал, да с какими овчарками: крупными, одна другой злее, и ни одна не знает меня… И на всех четверых один намордник!

— Кто эти собаки?

— Вы их знаете. Рекс, Джери-черная, еще одна… кажется, это была Зоря, и Арбат. Компания хоть куда! Каждый только и норовит, как бы перервать другому горло! Помните Арбата? Один он чего стоит! Не забыли драку на ринге?

Арбат? Вспомнил залитую солнцем площадку, много людей, окруживших ринг, и крупную, сильную овчарку редкого ярко-песочного, почти желтого цвета, вцепившуюся в другую… Шестаков еще так ловко разнял их тогда! Ну конечно, знаю Арбата! Мне в тот момент еще так хотелось припомнить его историю!

Об Арбате всегда вспоминали в клубе, когда заходил разговор о дикой слепой злобе и непонятной мстительности, какие иногда проявляются в собаках. Он был живым олицетворением этой необычайной злобности духа, которая порой развивается в собаке под влиянием каких-либо ненормальностей в воспитании или тяжелых испытаний, выпавших на долю животного в раннем возрасте. Обычно такие испытания откладывают на характере собаки отпечаток на всю жизнь.

— Эту историю полезно знать каждому собачнику, — сказал Сергей Александрович, потирая лоб, как он делал всегда перед тем, как начать говорить.

РАССКАЗ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ АРБАТА

— Детство свое Арбат провел в Москве и попал к нам после многих приключений, — начал начальник клуба. — Будучи в Москве, я случайно наткнулся на объявление о продаже овчарки и зашел по указанному адресу. Собака заинтересовала меня.

Крупный, песочного цвета пес, злобно рыча и лая, рвался из рук хозяйки, стараясь дотянуться до меня клыкастой пастью. Налитые кровью глаза с ненавистью следили за каждым моим движением, шерсть дыбом стояла на хребте.

«Ух, и свиреп!» — подумал я и спросил:

— Почему продаете?

— Злой очень, невозможно сладить, — плаксиво заговорила женщина, с трудом удерживая беснующегося пса. — Бросаться на всех стал, никому проходу не дает. Вчера знакомую искусал, а недели две тому назад — меня… Ну, вот муж и рассердился на Арбата, решил продать немедленно. Пес ты мой незадачливый! — с искренним сожалением и лаской провела она рукой по спине собаки. — Ведь умница-то какая, жалость берет, когда подумаю, что продаю… Да вот, поди ж ты, никакого сладу нет, такой незадачливый!

«Сама-то ты незадачливая! — подумал я про нее. — И муж твой тоже. Не сумели воспитать собаку!»

— И автобиография у него хорошая, — сказала женщина.

При слове «автобиография» я не мог удержаться от улыбки. Женщина поняла ее по-своему и принялась поспешно перечислять всех родичей Арбата. Родословная у него действительно оказалась очень хорошей, и я решил приобрести Арбата для нашего клуба.

«Если окажется непригоден как производитель, всегда можно использовать по караульной службе», — мысленно прикидывал я. Разговор между тем продолжался.

— Сколько ему?

— Четыре, пятый пошел… Со щенка у нас живет.

— Что же вы такого злого выкормили?

— Да он не злой был, он недавно таким сделался, и чем старше, тем злее…

Пока она говорила, я продолжал разглядывать Арбата. Собака выглядела нелюдимой и одичалой; у нее были длинные, загнутые внутрь когти, какие отрастают у мало двигающихся животных; но именно все это в сочетании с прекрасной родословной, которую хозяйка тут же показала мне, и заставило меня заинтересоваться собакой.