Михаил Серегин - Короткий путь на дно

Ознакомительный фрагмент

Когда он вошел, моряки замолчали и повернули головы в его сторону. Пират постоял в дверях, затем опустился на землю у входа и прислонился спиной к стене.

– Вы из какого города? – спросил Шариф по-русски.

– А ты изменился, Шурик, – раздался спокойный голос из темноты, – вырос, возмужал.

– Ты меня знаешь? – угрюмо спросил Шариф. – Ты кто?

– Михаил Васильевич меня зовут, – ответил голос, – я был помощником капитана на том судне, команда которого тебя спасла несколько лет назад.

Моряк поднялся, подошел и сел напротив Шарифа на землю. Теперь при лунном свете, молодой человек узнал это лицо.

– Теперь вспомнил.

– А Александра Кузьмича, капитана нашего, не забыл? – спросил моряк.

– Дядю Сашу?

– Умер дядя Саша. Инфаркт с ним приключился. До больницы не довезли. А он тебя часто вспоминал. Все мечтал увидеться с тобой. Вот радости-то было, если бы Александр Кузьмич у нас сейчас капитаном шел, правда, Шурик? – с грустной иронией в голосе спросил моряк.

Хотя Шариф и знал русский язык хорошо, прожив несколько лет в России, но откровенной издевки он не уловил. А дядю Сашу, который занимался устройством судьбы Шарифа в России, было, конечно, жаль. Очень Шариф уважал старого капитана. Не найдя, что ответить, сомалиец сказал, как бы размышляя в слух:

– Матвеича на палубе видел. Он тоже с вами плавает?

– Плавает. Развалилась команда, когда наше корыто списали на металлолом. Ну, а ты как поживаешь, Шурик?

– Так вот, – ответил Шариф, неопределенно мотнув головой.

– Пиратствуешь?

– Да, – ответил Шариф односложно, остро чувствуя неприязнь со стороны русского моряка. Ему было от этого больно и хотелось кричать.

– Как же тебя занесло на эти галеры? Раньше вроде за тобой склонность к воровству не замечалась.

– Воровству? – повысил голос Шариф, но спохватился, понимая, что может разбудить напарника. – Воровство – это когда крадут то, что плохо лежит. А мы не воры. Мы честно в бою забираем то, что нам нужно.

– Честно? – сухо рассмеялся моряк. – Ударить совершенно постороннего человека в морду, наставить автомат и отнять то, что тебе не принадлежит? Это, конечно, честно! Это, Шурик, бандитизм. Это посягательство на чужую собственность. А как быть с посягательством на чужую жизнь и свободу?

– Вас взяли в плен в бою…

– Какой бой! Напасть на безоружных людей – это бой? Отнять деньги и жизни у тех, кто не может оказать тебе сопротивление, – это разве благородное дело?

– Ты все неправильно понимаешь, – возразил Шариф, – потому что не жил нашей жизнью. Почему одни люди должны жить в сытости, а другие голодать? Почему никому из вас нет дела до голодающих сомалийских рыбаков? Почему вы все можете спокойно жить, когда в мире столько бедствующих людей, которые умирают от болезней и голода?

– Господи, о чем ты говоришь, Шариф! – возмутился моряк. – Весь мир виноват в том, что творится в твоем государстве? А ты сам что сделал, чтобы изменить положение в своей стране. Я смотрю, тебе нравится бряцать оружием? Так возьми его и борись со своим правительством, из-за которого вы голодаете!

– Ты знаешь, сколько у нас длится гражданская война и всякие междоусобицы. И к чему все это привело? Ну соберу я единомышленников, ну встану против правительства – все равно все закончится дележкой власти и новыми междоусобицами. Нет уж! Я хочу помочь только своей деревне, и помогаю, как умею.

– Учиться тебе надо было, – устало сказал русский, – тогда, может быть, и понял бы, что к чему. А ты сбежал. Легких путей все ищешь.

– Сбежал? – переспросил Шариф со злостью. – А кому я там, у вас, был нужен? Так же как и здесь – никому. Пока дядя Саша мне помогал, все было еще терпимо, а как он ушел в море…

Шариф замолчал, только махнув с ожесточением рукой.

– Ясно, – подытожил русский, – всеми и на всех обиженный. Помнишь, как у нас говорят – на обиженных воду возят.

– Никто на мне не будет воду возить, – отрезал Шариф, – я сам буду на всех воду возить. И жить буду своей головой.

От возмущения и избытка чувств Шариф окончательно запутался в своих мыслях и не смог четко сформулировать то, что хотел сказать. Эти люди ведь совсем не знают, с чем он столкнулся, вернувшись из России. Многие сомалийские пираты не считают себя бандитами. И когда-то они действительно таковыми не были. После падения сомалийского правительства в 1991 году соседние страны начали незаконный лов рыбы в территориальных водах Сомали. Первыми пиратами стали просто разгневанные рыбаки, которые захватывали иностранные суда и требовали «пошлину» за незаконный лов рыбы. Но поскольку незаконный лов продолжался, первые пираты объединились и провозгласили себя «береговой охраной». Они утверждали, что всего-навсего заботятся о территориальной целостности Сомали и будут это делать до тех пор, пока в стране не появится настоящее правительство.

Другие рыбаки начали грабить суда ООН, доставлявшие продовольствие в сомалийские лагеря беженцев. Они оправдывали это тем, что, если они не заберут продовольствие, его захватят полевые командиры. В их заявлениях была своя правда. Полевые командиры в 1990-е годы захватывали значительную часть гуманитарной помощи, поступавшей в Сомали.

Шариф не знал всех этих подробностей, не знал всей истории зарождения сомалийского пиратства. Но то, что он видел сейчас своими глазами, что ему рассказывали его земляки, убеждало Шарифа в правильности его выбора.

Некоторое время и Михаил Васильевич, и Шариф молчали. Другие моряки в глубине сарая за все это время не проронили ни слова, жадно прислушиваясь к разговору. Шариф прервал молчание первым.

– Вам нужно уходить отсюда, – неожиданно заявил он, – вы спасли когда-то мне жизнь, теперь я спасу ваши.

– А как же ты? Пойдем с нами!

– Нет. Я сказал уже, что сам выбрал свой путь и не сверну с него. Возьмите вон ту проволоку на полу и свяжите мне руки, чтобы все подумали, что вы на меня напали. Потом пойдете на юг. Там на шоссе попробуйте остановить машину. Вот вам деньги, – Шариф достал из кармана и протянул моряку несколько двадцатидолларовых купюр, – доберетесь до города – там ищите европейцев. Нашим не доверяйте.

– Что ж, и на том спасибо, Шурик.

– Пожалуйста, – угрюмо ответил Шариф.

Когда солнце поднялось над морем, все, кто остался в живых после неудачного последнего рейда, собрались около ариш Али – прямоугольной саманной хижины, крытой пальмовыми листьями. Это была единственная большая хижина в деревне. Она заметно выделялась среди других строений. Оседлые сомалийцы – земледельцы и рыбаки – строят в своих деревнях хижины цилиндрической формы, так называемые мундулло.