Эдуард Овечкин - Акулы из стали

Ознакомительный фрагмент

– Чё носишься? – интересуется Паша

– Да Черкашина с командиром фотографировал

– Какого Черкашина?

– Ну Николая, какого ещё.

– Так он же умер!

– Кто умер?

– Писатель, Николай Черкашин – он же умер уже!!! Ты чё!!!

Снизу деликатно кашляют. Делаем удивлённые лица (по привычке) и свешиваемся вниз. Прямо под нами стоит Черкашин с командиром и смотрят на нас. Черкашину явно неудобно, что он жив, командиру весело.

– Жив он, Паша – говорит командир, – я его пощупал,- тёпленький.

Вниз Черкашин спускаться не стал, почему-то. Но с Валентиной Толкуновой история ещё веселее была.

Штопор

В давние-давние времена, до Ельцина ещё, подводным лодкам не давали имён. Называли их бортовыми номерами, или номерами заказов. За исключением 24 дивизии АПЛ в Гаджиево, которая была сначала "кошачьей", а потом стала "звериной". С началом вольностей стало модно у городов брать шефство над подводными лодками и выдавать им свои названия. Опять же, шефы помидоры всякие привозили и прочие символы почитания подводников. Мы, как сироты, до последнего так и ходили с названием "ТК-20", пока глаз на нас не положил Минатом. Но для Минатома брать шефство над одной лодкой показалось несолидным, видимо, и взяли они шефство над всей дивизией. И что. И ничего. Иногда, правда, нам артистов известных привозили. Об одном таком случае и есть этот рассказ.

Пятница. Дело к вечеру. Нормальные люди отдыхают, а мы на вахте стоим. Ну там Родину защищаем и лодку от чеченцев сторожим. Я дежурный по кораблю. Позвонил командир, ближе к вечеру:

– Эдуард, сауну там затопи и воды морской в бассейн наберите, я сейчас буду.

"Олрайт, Христофор Бонифатич" – но проблемо. Сауну затопили, воды морской набрали. Ну как морской: в базе мы воду в бассейн не набирали, – больно уж мазутная. Набирали простой воды, соль туда сыпали, марганцовку и йод. Для особых, конечно, случаев.

Сидим, ждём. В предвкушении. Случай-то явно особый. Прибыл командир с саквояжем своим, собрал всех офицеров в центральном посту.

– Так, – говорит, – рыбий корм, слушайте меня внимательно. Сейчас все приводите себя в максимально возможный приличный вид. Под РБ – рубашки с галстуками одеть, одеколоном везде побразгаться, пилотки и всё такое. У кого нет рубашек – в трюм и не вылазить до особой команды. Минёр, ты не улыбайся – ты в трюме сидишь, по-любому, а рубашку свою нормальному офицеру отдашь. У ушлёпка этого на верхней вахте заберите его ватник, в котором Суворов Альпы штурмовал, и выдайте ему нормальную куртку. И автомат. Найдите ему нормальный автомат. Красивый. Срочно везде убраться, палубы проходные помыть. Эдуард, ты ответственный, доклад через пол часа. И чтоб, блядь, как в Лувре всё было.

– Сан Сергеич, – говорю, – так в Лувре же нет автоматчиков.

– А у нас будет свой Лувр. С автоматчиком.

– А что случилось-то? Опять Козырев приезжает? (отдельная история, потом расскажу)

– Ха, – командир заулыбался, – бери выше, сиська козодя, – сама Влентина Толкунова на экскурсию!!!

Ну тут, конечно, в центральном ропот и волнения начались, все сразу сутулиться перестали, кто-то даже начал Зыкину напевать.

– Ух ты!, – громче всех обрадовался минёр

– Минёр, я ж тебе сказал – в трюм семнадцатого отсека: шагооом марш! – командир у нас категоричен. Спорить с ним практически бесполезно, а, так как он штангист, то даже и вредно для здоровья может быть. Минёр обратно ссутулился и покинул высшее общество.

– И ещё, -командир достал из саквояжа бутылку красного вина "Хванчкара", – нужен штопор.

Тут, конечно, он застал нас врасплох. Мы конечно хоть и рыцари морских глубин, но к таким излишествам, как штопор не приучены. Мы стали делать вид, что думаем, где его взять. Выручил Борисыч (тот, с которым мы в ЛДПР вступали):

– Спасибо, конечно, Сан Сеич, что Вы о нас так хорошо думаете, но где ж мы вам штопор возьмём на подводной лодке? Мы если и пьём, то исключительно благородные напитки, спирт там, например. Но есть выход – Вы шурупчик возьмите в пробочку вкрутите, а потом плоскогубцами её и вытащите.

Все, конечно, радостно заулыбались такому оригинальному решению. А нет, не все, -командир как-то грустно посмотрел на Борисыча и говорит:

– Борисыч, ну ты совсем дурак, чтоли !? Народная. Артиска. Валентина. Толкунова. Будет сидеть у меня в салоне и мы будем беседовать с ней о различных прекрасных вещах и скажет она мне: "Саша, может вина – вон я вижу у вас и бутылка из саквояжа торчит". И я, капитан 1 ранга, командир ракетного подводного крейсера стратегического, мать его, назначения, дважды представленный к званию Героя РФ, отвечу ей: "Конечно же, Валентина, мон плезир", а потом вскачу, как тушканчик, достану из кармана шурупчик, отвёртку и плоскогубцы и начну там изображать из себя ..блядь, даже не знаю кого: тебя, наверное, Борисыч – дурака усатого!!!

В итоге за штопором послали в посёлок ответственного матроса. А чё там: шестнадцать километров по сопкам всего, да и россомах в это время года нет почти. Не, ну нож ему дали, конечно, на всякий случай – не садисты же.

Скоро сказка сказывается, да ещё скорее дела в военно-морском флоте делаются. Через пол часа все нарядные сидим в центральном посту. Волнуемся, как и положено по корабельному уставу. Я вообще, как папа: с пистолетом на бедре и повязкой. Входит командир. В парадном кителе, весь в медалях и одеколоне. Осмотрел нас, остался доволен, но вида не показывает.

– Так, – говорит, – уже едут (да знаем мы – подслушивали же в телефон). Наверх со мной разрешаю только Эдуарду, чтоб я ещё солидней на его фоне смотрелся. Мичманов и матросов закрыть в каютах и приказать, чтоб не выли. Минёр в трюме? Хорошо. Эдуард- за мной.

Поднимемся наверх. Стоим у трапа на ракетной палубе и подбадриваем друг-друга. Приезжает. В красном пальто до пола, улыбается, машет нам ручкой. Мы не машем – терпим, хотя хочется.

– Эдуард,- шепчет мне командир уголком рта, – сейчас встретим её и ты беги на рубку, следи там незаметно, пока мы гулять на воздухе будем, чтоб, когда мы вниз пойдём, утырков всех от форточек разогнал.

– Каких, спрашиваю, утырков.

– Да сидят там все в рубке же сейчас и пялятся, – я спиной чувствую.

Встретили, пожали ручки друг другу. Бегу в рубку. Точно – к двум форточкам прильнули десять человек. Как им это удалось? Минёр тут же – дерзкий, сука, ну ладно, не буду его прогонять – Толкунова всё-таки.

А они там гуляют по ракетной палубе туда-сюда. По ракетной палубе все любили гулять. Веет от неё какой-то потенцией воено-морской, да и как тут не завеет, если двадцать баллистических, межконтинентальных ракет жужжат под ногами. А ещё она резиновая и приятно пружинит.