Виктор Устьянцев - Океан не спит

Вот и сейчас — опять срочное. А какая в нем срочность? Статью Коротаева можно дать и через неделю, и через месяц, тема ее, как говорится, вечная. Кравчук торопит только потому, что статья значится в плане и нечего ставить в номер.

Часовой долго и придирчиво проверял документы. Наконец открыл ворота, и машина въехала на территорию подразделения. Это была небольшая поляна, с трех сторон окаймленная лесом, а с четвертой к ней подходило озеро. На поляне стояло длинное одноэтажное кирпичное здание — казарма, а неподалеку от нее пристроились четыре сборных домика — вероятно, в них жили семьи офицеров. От казармы к домикам разбегались аккуратные гаревые дорожки. Такие же дорожки вели к стадиону и детской площадке. Поражало обилие цветов — в выложенных кирпичом и дерном круглых, овальных, квадратных и треугольных клумбах и рассыпанных просто так по всей поляне. «Как на курорте», — невольно подумалось Николаю.

У входа в казарму его встретил молодцеватого, пожалуй, даже несколько щеголеватого вида капитан. Как гостеприимный хозяин, хотя и старший по званию, он представился первым:

— Капитан Савин, заместитель командира по политической части.

— Старший лейтенант Гуляев, корреспондент газеты, — отрекомендовался Николай.

— Прошу, — капитан пригласил в казарму.

Они прошли в небольшую комнату, почти всю занятую тремя канцелярскими столами, совершенно голыми, если не считать одного чернильного прибора с давно высохшими чернилами.

— Сейчас все на позициях, вот мы и поговорим спокойно, — сказал капитан. — Я тоже там был, да вот позвонили из полка, предупредили о вашем приезде. Чем могу служить?

Николай коротко рассказал о цели своего приезда.

— Надолго у нас задержитесь?

— Сегодня должен вернуться. Кстати, я обещал отправить машину обратно, рассчитывал, что вы какой-нибудь оказией подкинете меня к вечеру в полк.

— Подкинуть-то подкинем. Да ведь полковую обратно порожняком гнать придется. И еще… вот посмотрите, — капитан подошел к окну. — Видите?

Возле газика, облокотившись на крыло, стояли солдат-шофер и девушка-сержант. Они о чем-то разговаривали, причем солдат, судя по его энергичным жестам, что-то доказывал, а девушка молча слушала его. С ее пухлых губ не сходила добрая, чуть снисходительная улыбка.

— Это и есть Наташа? — спросил Николай.

— Да. А вы уже знаете?

— Слышал. Ладно, пусть ждет до вечера. Как-нибудь оправдаюсь.

— Коломийцев!

— Есть! — встрепенулся солдат.

— Вы до вечера свободны. И вы, Стрельникова, тоже.

— Спасибо, товарищ капитан! — весело крикнула девушка. — Если понадобимся, мы у Лапшиных.

Капитан отошел от окна, сел на стул и задумчиво сказал:

— Вот, брат, какая астрономия. Значит, Коротаев очередную статью пишет? Что ж, пусть пишет. Его дело писать, наше дело работать.

— А почему бы и вам для нас не написать? — спросил Николай, подумав о том, что замполиты что-то давненько не выступали в газете.

— Ну какой из меня писатель, — отмахнулся Савин. — Вы бы вот к нам почаще заглядывали. К нам редко кто заезжает — далековато мы живем. Может, поживете недельку, посмотрите на наше житье-бытье, глядишь, чем и поможете.

— Рад бы, но сроки поджимают.

— Ну, как знаете. У вас ведь тоже служба и, кажется, тоже не очень сладкая.

— Наоборот, у нас говорят: сладкая каторга.

— Так с чего начнем? Может, всех их троих пригласим сюда? Через двадцать минут они закончат работу, до обеда переговорите с ними. Хотите — но одному, хотите — со всеми сразу.

— Лучше, если сначала вы о них расскажете.

— А что рассказывать? Все трое — ребята хорошие, надежные. Отличники по всем статьям. Грамотные. Правда, у одного — у Филимонова — всего восьмилетка, но дело знает крепко.

— Ну а работа с ними какая ведется?

— Вы в смысле собраний, заседаний?

— Не только, но и это тоже.

— Работаем, как со всеми солдатами. Даже меньше.

— Почему?

— Да ведь они же — лучшие из солдат! Наиболее сознательные. Их агитировать не надо. А вот сами они агитируют, и прежде всего делами. А что касается заседаний, то вопрос о работе с молодыми коммунистами на партийном бюро специально не обсуждался. Не было необходимости. На собраниях они выступают. У нас организация маленькая, на собраниях, как правило, все выступают.

Обо всем этом Савин рассказывал как-то нехотя. Так же нехотя рассказывал об этом и секретарь партбюро старшина Миронов. Николай и сам чувствовал, что его вопросы затрагивают больше формальную сторону дела, а подойти к существу не мог. Ничего не прибавила и беседа со всеми тремя молодыми коммунистами. Они односложно отвечали на вопросы, беседа их, видимо, тяготила, и Николай вскоре отпустил их.

Савин пригласил обедать. Николай отказываться не стал, хотя капитан ему не понравился. Было в отношении Савина к нему что-то снисходительно-насмешливое, может быть, даже пренебрежительное. Это и обижало Николая и в то я же время заинтересовывало, ему хотелось понять, чем вызвано такое отношение.

Капитан занимал только третью часть домика, состоящую из небольшой кухни и комнаты. Из кухни к ним вышла жена капитана — маленькая блондинка с ярко накрашенными губами. Она протянула руку Николаю, представилась:

— Нина. Проходите, обед у меня уже готов.

Стол был накрыт на троих, из чего Николай заключил, что капитан уже успел предупредить жену. Впрочем, она и не скрывала этого.

— Знаете, когда Дима сказал, что приедет корреспондент, я даже растерялась. Я ведь сама по специальности филолог, и мне о многом хочется с вами поговорить. Боюсь, что я тут от всего отстала.

И разговор сначала шел о новинках литературы, театра, кино. Николай вскоре убедился, что Савина осведомлена лучше его, откровенно в этом признался и постарался перевести разговор на другую тему, использовав удобный момент, когда Нина ушла в кухню за вторым блюдом.

— Простите, — обратился он к капитану. — Мне хочется задать вам один прямой вопрос и получить на него прямой ответ. Почему вы так сказали о Коротаеве: ему, мол, писать, а нам работать?

— Вообще-то у меня это вырвалось случайно, я бы не хотел ни одним намеком бросить тень на Коротаева. У него свое представление о жизни и о работе, у меня свое. Тут мы с ним расходимся принципиально, и я не хотел бы говорить об этом сейчас. Просто потому, что считаю непорядочным говорить за глаза. Коротаеву же мои взгляды хорошо известны. Спросите лучше у него.

— И часто вы с ним спорите?

— Бывает. Мы редко встречаемся, и, кажется, оба вполне этим довольны.