Фредерик Марриет - Морской офицер Франк Мильдмей

Посмотрев на пол, я увидел вокруг ноги своей нитку, которой привязан был цыпленок к столу, и множество этих бедных тварей, привязанных к стульям по комнате, ко не мог понять, для чего употреблялись подобные средства, чтоб сделать их ручными.

— Это ваши такие ручные цыплята, сэр Гуррикан? — спросил я.

— Нет, — отвечал адмирал; но я со временем хочу сделать их ручными каплунами, когда придет им очередь на стол. Я уже сделал сегодня утром целые полторы дюжины, кроме этой проклятой кошки.

Тогда мне открылась загадка, и я после того узнал (каждый человек имеет свой конек), что этот адмирал имел особенную страсть заниматься обращением в существа среднего рода самцов всех пород птиц и животных, чтобы чрез то сделать их вкуснее для стола, и был весьма искусен в этом.

— Ну, сударь, — продолжал он, — как нравится вам ваше новое судно, как нравится вам ваш капитан? Добрый малый, не правда ли? Он мой земляк, я знал его еще, когда отец его не имел гроша денег. Он весьма обязан мне. Я рекомендовал его герцогу N., и он много получил чрез эту протекцию. Но, послушайте, как вам кажутся галифакские девушки? Недурны? Не правда ли?

Я отвечал, что не перестаю восхищаться ими.

— А, да, да, довольно хороши, не правда ли? О, мы будем здесь славно проказничать — сделаем для девиц гулянье на острове Джорджа — будет сенокос — зеленые юбки — ха, ха, ха! Послушайте, ваш капитан должен дать нам праздник в Черепаховой бухте. Мы дадим ему обед в Рокингаме. Шампанским взорвем на воздух его череп. Вы обедаете сегодня в Березовом Ковше? Нет, я думаю, вы приглашены к мисс Марии, мисс Сусанне, или к мисс Изабелле. О, проказник, злодей! Он наделает много бед! — осматривая меня с головы до ног, говорил он.

Я принял смелость отвечать ему таким же комплиментом. Он был высокий сухощавый мужчина, с резко обрисовывавшимися чертами лица и с улыбкой, которую не могла бы перенести равнодушно никакая скромная женщина. Особа его всегда заставляла меня представлять себе отставного гвардейского драбанта; а при взгляде на его лицо, вы сочли бы, что Рубенс брал его за оригинал для своих сатиров. Он был один их тех людей, с которыми вы сразу коротко знакомитесь; я не пробыл еще с ним часу, как уже усердно смеялся над его шутками — признаюсь, не весьма деликатными; чрез них он потерял в моих глазах немало к себе уважения; но живши со мной в одном доме, служил мне всегдашним источником смеха.

Только что хотел я выйти из комнаты, он остановил меня:

— Послушайте, хотите ли, я отрекомендую вас одним дьявольски хорошеньким американским девушкам — моим родственницам, из Филадельфии! Я буду очень благодарен вам, если вы окажете им внимание; право, славные девушки и будут иметь хорошее состояние, не дурно бы не прозевать. Может быть, такого лакомого кусочка в другой раз не найдете. Старик дядя богат, как жид, возится с подагрой в обеих ногах — долго не проживет. Славно бы прибрать его мешки с деньгами, когда черт приберет его кости.

Противиться такому предложению нельзя было, и я согласился быть представленным на следующий день.

Разговор наш был прерван хозяином дома и его сыном; оба они радушно приветствовали меня. Хозяин несколько уже лет был вдовцом; имел одного сына, по имени Нед, жившего с ним и готовившегося наследовать торговые дела его. Меня поместили близ спальни Неда, и до обеда мы провели несколько времени в разговоре о Гуррикане.

— Он представляет собой странную смесь, — сказал Нед. — Я люблю его за доброе сердце; но он у меня в большом долгу за устроенную им ссору между мной и Марией; кроме того, он говорит ужасный вздор при женщинах и чрезвычайно наскучает им.

— Он у меня также в долгу, — сказал я, — за отправление меня в море при свежем ветре.

— Мы оба скоро расквитаемся с ним, — сказал Нед; — отправимся теперь обедать. Завтра поутру пошлю я к нему ключницу, переведаться за жестокость против ее кота и, как мне кажется, она порядком заплатит ему.

Обед у нас прошел чрезвычайно весело. Адмирал был в отличном расположении духа, и находясь в холостой компании, не отказывался пить вино. На следующее утро мы встретились за завтраком, по окончании которого, хозяин дома удалился в свою контору, или, по крайней мере, оставил нас под этим предлогом. Я хотел было выйти прогуляться; но Нед просил меня обождать несколько минут, говоря, что имеет нечто сказать мне. Вышло, что он приготовил мне угощение и хотел сделать это сюрпризом.

— Как спали вы прошедшую ночь, сэр Гуррикан? — спросил его лукавый Нед.

— Очень хорошо, — отвечал адмирал, — потому что проклятый черный кот не беспокоил меня более. Этот молодчик был чистый султан и содержал свой сераль на чердаке, прямо над моей спальней, вместо того, чтоб знать свою кухню и ловить крыс, которые бегают по всему дому.

— Сэр Гуррикан, — сказал я, — моряков всегда встречает несчастье, если в их дела вмешаются кошки. Вам надобно ожидать скоро сильного шквала на воде или на суше.

Едва успел я сказать это, отворилась дверь, в нее влетела на всех парусах мистрисс Желлибаг, ключница дома, пожилая женщина 55 или 60 лет.

С грубым приветствием и с презрительным качанием головы, она обратилась к сэру Гуррикану Гумбуку.

— Позвольте узнать, сэр Гуррикан, что вы сделали с моим котом?

Адмирал, всегда готовый объясняться со всяким, кто обращался к нему, вздумал пошутить над мистрисс Желлибаг.

— Что сделал я с вашим котом, любезная мистрисс Желлибаг? — сказал он, принимая вид удивления. — А что бы такое я мог или должен был сделать с вашим котом?

— Вы должны были не трогать его, сэр адмирал; этот кот моя собственность; если хозяин позволяет вам так жестоко обходиться с цыплятами, то пусть себе, они его; но кот мой, сэр Гуррикан — мой, совершенно мой. С несчастным животным поступили так жестоко, что он сидит повеся голову на углу камина, будто умирает; он уже никогда не будет опять таким котом, каким он был.

— Я так же думаю, моя любезная хозяйка, — отвечал адмирал сухо.

Гнев ключницы начал возрастать. Хладнокровные ответы адмирала были подобно воде, бросаемой на сильный огонь, и увеличивающей его силу вместо того, чтоб гасить.

— Пожалуйста, не любезничайте со мной, сэр Гуррикан. Я не из числа ваших любезных — все ваши любезные в голландском городе, — стыдно вам, такому старику, как вы…

— Старик! — вскричал сэр Гуррикан, теряя несколько свое хладнокровие.

— Да, старик, посмотрите на ваши волосы, — ведь серы, как у гуся.

— Мои волосы еще ничего не доказывают, мистрисс Желлибаг, потому что на горах может быть снег, а в долинах все еще сильный жар по-прежнему. Как вам понравилась моя метафора?