Владимир Пистоленко - Крылья беркута

Надя не выдержала, бросилась к Косте, обняла его.

— Братик ты мой!

Он шевельнул слегка плечами.

— Обошлось. Все говорят: теперь я до ста лет жить буду.

Видимо решив, что он много болтает, да и без толку, Костя посерьезнел и спросил

— А теперь ты куда? В Южноуральск вернешься или у нас останешься?

— Мне обратно ехать.

— А чего там делать? Оставайся в нашем отряде.

— Нет, я должна вернуться. По правде сказать, я думала и тебя забрать с собой.

— Меня? — удивился Костя. — Ну, нет! До лета, пожалуй, прикончим беляков, и я снова пастухом буду. Тете-то надо помочь? Что она теперь одна с детишками? Или, по-твоему, бросить ее? А потом вот еще что: никуда я отсюда не уеду до тех пор, пока не изничтожу всех, кто убивал дядю Гришу, — они ведь живые! Ты только подумай, Надь, пришли к человеку домой, убили, и им хоть бы что! Можно так? Нельзя. Дух из них долой!

Надя хотела было сказать, что не его это дело — заниматься белобандитами, что найдутся люди, которые сведут с ними счеты, но не сказала, поняла: за такие слова Костя может обидеться. А в общем он, конечно, прав...

— Верно, Костенька. А насчет того, чтоб помочь тете, тоже правильно.

— Не знаешь, придет сюда Степан Константинович? — спросил Костя.

— Сказал, чтоб до утра не ждали.

— Тогда давай будем спать. Ты ложись вон там, на кровати. Это его место, чего будет зря пустовать?

— Степан Константинович тоже так велел, но на мне такая сейчас распрекрасная одежда, что только по кроватям валяться. Я лучше на лавке пристроюсь.

— Можно и на лавке, — согласился Костя.

Надя стащила валенки, потрогала голландку — она была еще теплая.

— У меня валенки совсем сырые.

— А ты поставь к печке, высохнут, — посоветовал Костя.

Надя свернула в несколько раз свой платок, положила на лавку вместо подушки. Одну полу шубейки подстелила, а другой укрылась.

— Надь, а как бабаня? Живая?

— Ничего, жива-здорова, только постарела, прямо вся сгорбилась. Лицо — одни морщины.

— И с кем она там?

— В монастыре живет. Костя приподнял голову.

— Это как же ее туда занесло?

Надя рассказала.

Хотя они уговорились спать и Костя погасил коптилку, в темноте еще долго слышался шепот.

После нескольких суток без сна Надя настолько устала, что еле брела по заснеженным улицам Южноуральска: шубейка казалась ей тяжелой и тянула вниз; чтобы избавиться от этой тяжести, хотелось опуститься прямо на снег. Мучила жажда, и Надя взяла горсть снега, сжала его в комок и с жадностью принялась сосать. Скорее бы добрести до дома!

Из ворот штаба выехали два конника. Да это же Кобзин и Семен Маликов! Куда они? Вдруг проскочат мимо и не заметят ее?

Но Семен увидел.

— Петр Алексеевич, Надька! — радостно вскрикнул он, и конь его взвился на дыбы. — Надь, ты?! — во весь голос вопил он и, очутившись рядом, на всем скаку спрыгнул с лошади. — Здорово! — Он крепко сжал ее мокрую и холодную руку.

А рядом уже был Кобзин. Он спешился и, накинув повод на руку, шел к Наде.

— Вот уж нежданно-негаданно! Сказать откровенно, я не надеялся увидеть тебя так скоро.

— Она у нас, Петр Алексеевич, знаете, какая быстрая? Как ласточка. Глазами не успеваешь следить.

— Ну, как, все обошлось благополучно? — стараясь не выдать своей тревоги, ласково спросил Кобзин.

— Ничего, Петр Алексеевич.

— Трудно пробираться?

— Трудно, Петр Алексеевич, — созналась Надя. — Как остановка — проверяют документы. Арестовывают, мужчин почти всех забирают.

— Ты не заболела? — спросил Кобзин, всматриваясь в побледневшее и усталое лицо Нади.

— Спать хочется.

— Долго не спала?

— Негде было.

— Ну, иди отоспись.

— Нет, я вам сначала расскажу, что велели передать Дробышев и Звонов.

— Да разве ты их видела? — удивился и обрадовался Кобзин.

— Ну да, видела... А как же?

— Надя! — Кобзин обнял ее и расцеловал в обе щеки. — Коли такое дело, пошли назад, в штаб.

— Ну, рассказывай, как же ты успела так быстро обернуться? Ведь отсюда до Айдырли более пятисот верст! — сказал Кобзин, когда они вошли в кабинет. — По нынешним временам поезд туда идет около недели, а тебе надо еще было и в Урмазымской побывать. Тоже более сотни верст.

— А мне повезло, — похвалилась Надя, — в Заорье всех повстречала. Туда как раз Степан Звонов с отрядом прибыл. У них, Петр Алексеевич, неплохие дела. Они там по всей округе власть захватили. Так и вам велели передать. В станицах у казаков отобрали все оружие. Им помогли уральские рабочие, прислали и патронов и снарядов. Дробышев велел передать, что на первое время у них оружия хватит и теперь они будут наступать в нашу сторону. Я рассказала, как у нас плохо с продовольствием, говорят: поможем. Между прочим, они забрали весь стрюковский скот. И табуны лошадей забрали. Еще просил передать Дробышев, что прошел слух — атаман собирается мобилизацию объявить. Да не только казаков, а вообще всех мужчин. Говорит, это неспроста.

— Значит, и там ходят такие слухи? Видно, атаман готовит наступление, вот и накапливает силы.

— Петр Алексеевич, так у них же стрелять нечем, — сказал Семен. — Нам хоть Самара маленько подкинула.

— Да, конечно. Но мы, возможно, и не все знаем. У белых тоже не дураки сидят. Что еще передавали товарищи из Заорья?

— Они хотят пробиться сюда на бронепоезде.

— У них и бронепоезд есть?

— Есть

— Эх, нам бы его сейчас! — восторженно сказал Семен.

— Не завидуй, скоро и у нас будет.

Кобзин подошел к Наде, опустил ей руки на плечи.

— Ты, Надюша, очень важные вести привезла! И вообще преотлично справилась с заданием. Я сейчас больше тебя не буду задерживать, иди отдыхай. Потом встретимся, и ты расскажешь более подробно о своем путешествии.

Надя поднялась.

— Ну, а что с братишкой? — спросил Кобзин. — Жив?

— Жив! Только ранен. В Заорье он.

— Костя ранен? — спросил Семен.

— Да, в ногу.

— Вот сволочи, даже детей бьют!

— Это в бою случилось. Он в отряде Звонова.

— Да не может быть! — воскликнул Семен. — Он же совсем махонький, вот такой. — Семен рукой показал чуть повыше стола.

Надя невольно улыбнулась.

— Был такой. Теперь он у Звонова ординарцем. Когда я приехала в Заорье, на другой день они наступали на Крутогорино. По железной дороге, впереди, пошел бронепоезд, за ним обыкновенный поезд с пехотой. Это дробышевский отряд. А Звонов конницей ударил из-за горы, там гора есть, у Крутогорина. Так вот, он из-за этой горы и влепил. Видали бы вы, как заметались белые. Бегут — кто куда! Почти и не отстреливались. Наши много оружия там захватили.