Рафаэль Сабатини - Маркиз де Карабас

— Никакие выражения, сударь, не могут быть слишком оскорбительными. Вы и Сен-Режан — ставленники этого предателя Пюизе и вполне стоите его, — ярость гасконца переливалась через край: — Крысы бегут с обреченного корабля. Как Пюизе на Киброне, так и вы здесь со своей бандой сообщников спешите укрыться в безопасном месте, бросая на произвол судьбы тех, кого вы предали.

Речь гасконца распалила страсти остальных, и глядя вокруг себя, Кантэн не мог скрыть презрения.

— Тех, кого мы предали? Да понимаете ли вы, что говорите? Как и кого мы предали?

Герниссак едва не задыхался от душившей его злобы.

— Вы предали их тем, что заставили следовать за собой. Вы, Кадудаль, Сен-Режан и остальные шакалы Пюизе.

Ла Марш подхватил обвинение гасконца с тем большей готовностью, что увидел в нем оправдание себе и своим единомышленникам.

— Нас удалили с Киброна, чтобы разделить и ослабить силы роялистов. Вот преступление, жертвами которого мы стали — мы те, кто пал на Киброне, кто был расстрелян в Ванне. Сам же Пюизе бежал в Англию, чтобы получить свои тридцать серебренников, цену за пролитую кровь французов.

Страсть Герниссака заразила всех присутствующих. Один за другим они в разных выражениях повторили суть обвинения гасконца. Какое-то время казалось, будто они забыли о цели, ради которой собрались. Один Ла Уссэ не вышел из порученной ему роли и спокойно дожидался, пока страсти улягутся.

Констан сидел, плотно сжав губы, довольный тем, что злоба, обуявшая членов импровизированного суда, поможет ему достичь цели.

Наконец небольшая пауза позволила Кантэну вставить несколько слов.

— Клянусь честью, господа, наблюдая за ходом этой пародии на трибунал, я не перестаю спрашивать себя: кого вы судите — меня или джентльменов, снабдивших вас мундирами, которые вы носите.

Этим замечанием Кантэн вызвал новую волну нападок, главным образом со стороны престарелого Месонфора.

— И вы еще потешаетесь над нами. Уж не потому ли, что вам слишком хорошо известны тайны этого мерзавца Пюизе и цена, которую заплатил ему коварный убийца Питт за наше уничтожение?

— Да он и сам наполовину англичанин, — проговорил кто-то тоном человека, сообщающего последнее доказательство виновности обвиняемого.

— Помилуйте, господа, — возразил Кантэн. — Не все сразу. По крайней мере, соберитесь с мыслями и вспомните, за какое преступление вы меня судите. За то, что я наполовину англичанин, за то, что я сообщник господина де Пюизе или за то, что я ударил грязного труса, который вами командует?

— Вы нам ответите за все сразу, — выкрикнул свирепый Герниссак.

С опозданием вспомнив, что надо навести порядок, Ла Уссэ ударил кулаком по столу.

— Господа! Господа! Мы не можем заниматься теми вопросами, для которых не располагаем достаточными уликами.

Но Герниссака не так то легко было угомонить; ведь речь шла о вопросе, который превратился для него в навязчивую идею.

— Разве мы не располагаем свидетельствами того, что Пюизе продал нас, что он получает деньги от англичан?

— Но, сударь, мы собрались не для того, чтобы судить Пюизе. Какими бы уликами против него мы ни располагали, это не улики против нашего обвиняемого.

— Неужели связь этого человека с Пюизе ничего не значит — его и его сообщника Сен-Режана, который собирается дезертировать из наших рядов?

Ла Уссэ стал проявлять явные признаки раздражения.

— Так мы никогда не закончим. Мы собрались с тем, чтобы рассмотреть обвинение в нарушении субординации и в открытом насилии.

— Так какого дьявола вы этим не занимаетесь? — крикнул Ла Марш. — Что проку даром тратить время? Расстрелять его да и все.

Поскольку политические страсти достигли точки кипения, все дружно согласились с предложением Ла Марша.

— Если вам дорога собственная шкура, господа, — спокойно сказал Кантэн, — вы не совершите столь необдуманный поступок. Мой союзник по предательству Сен-Режан и его шуаны могут представить вам счет за мое убийство.

— Вы на это рассчитываете? — холодно спросил Констан.

— Вы угрожаете нам мятежом, чтобы тянуть время? — поддержал командира Ла Уссэ. — Тем самым, сударь, вы еще более отягчаете свое преступление. Никакими угрозами вы не помешаете нам исполнить наш прямой долг.

Внешне Кантэн сохранял полнейшую невозмутимость, но в душу его закралась тревога. Он начал серьезно опасаться не самого приговора, а его немедленного исполнения до того, как успеют вмешаться шуаны. Он полагал — и, без сомнения, полагал правильно, — что Констан намерен сообщить Сен-Режану о свершившемся факте, уверенный в том, что Сен-Режан не остановится перед кровопролитием ради спасения Кантэна, но не рискнет идти на открытое столкновение с эмигрантами ради того, чтобы за него отомстить.

— Едва ли вы сознаете всю серьезность своего положения, — сурово проговорил Ла Уссе. — В противном случае вы не держали бы себя так легкомысленно. Если вам есть что сказать для смягчения обвинения, которое вы не можете отрицать, я предоставляю вам последнюю возможность.

По-прежнему внешне сохраняя полное спокойствие, Кантэн стоял, опершись руками о спинку легкого стула. Прежде чем ответить, он едва заметно улыбнулся.

— Разве мои слова способны унять слепые страсти и укротить неуемную злобу? Я впустую истрачу силы, которые мне еще могут понадобиться. Например, вот для этого.

С этими словами он поднял стул, раскрутил его над головой и бросил в окно. Стекло вдребезги разбилось. Затем он крикнул во всю силу своих легких.

— Ко мне! Сен-Режан! Ко мне!

В тот же миг его схватили крепкие руки Дюмануара и Ла Марша. Рев голосов заполнил библиотеку. Молодой субалтерн бросился на помощь двум старшим офицерам, которые изо всех сил боролись с Кантэном, и втроем они повалили его на пол.

Падая, Кантэн с надеждой подумал, что шум, поднятый этими глупцами, не может не привлечь внимания шуанов, к чему собственно, он и стремился. Через плечо Ла Марша, который надавил на него коленом, он увидел, что дверь открывается и во внезапно наступившей тишине услышал голос с сильным бретонским акцентом.

— Что здесь происходит, черт побери?

Глава X

МСТИТЕЛЬ

Вновь прибывший, крепкий малый в мешковатых бретонских штанах, засаленной рубахе, зеленой вельветовой куртке и красном ночном колпаке, плотно сидевшем на русой голове, с изумлением уставился на Кантэна, и тот узнал в нем розовощекого Жоржа Кадудаля, который, как он думал, находится за много миль от Кэтлегона.

Несколько мгновений шуан и эмигранты в немом изумлении смотрели друг на друга. Затем Констан выпрямился во весь рост и свирепо спросил его.