Море, поющее о вечности - Александр Герасимов

если пожелаешь. Тогда ты сможешь с чистой совестью сразиться с Пелием вновь. Если же и это не сработает, — Медея хихикнула, будто сама мысль о подобном исходе веселила ее, — тебе стоит прибегнуть к моим разумным советам. Избавиться от дяди как-нибудь иначе.

— Возможно, я так и сделаю, — вдруг вырвалось у Ясона. Он осекся, однако сказанного уже нельзя было вернуть. Медея кивнула, словно именно такого ответа и ждала.

— Тебе стоит снять уродливую одежку, в которую они облачили твой дух, — девушка не стала уточнять, кто скрывался под загадочным словом «они». — Пришло время двигаться вперед, царевич Ясон. Если, конечно, хватит мужества…

Молчание на этот раз тянулось очень долго. Предводитель аргонавтов понимал, что Медея сумела почувствовать его внутренний гнев, копящийся из-за всего, что произошло после смерти отца. Она смогла увидеть его сожаления, ревность и смятение. Ясон понятия не имел, как следовало вести себя после того, как прекрасная дева разгадала его сердце. Это было смущающее чувство. Но вместе с растерянностью приходило и облегчение — нашелся человек, который не осудит его за выбор самого мрачного пути.

То, что неловко отдавала Аталанта и предлагала Гипсипила, не имело ничего общего с дарами Медеи. Ясон испытывал странную благодарность к этой непонятной, пугающей, но притягательной девушке.

— В разговоре ты упомянула Гекату. Разве в Колхиде почитаема эта богиня? У нас о ней стараются вспоминать как можно реже, — наконец заговорил он.

— Нет, разумеется. Здесь именем Гекаты матери пугают младенцев, — Медея ответила равнодушно, словно не видела в этом ничего особенного.

— Но ты исключение, конечно же?

— Я служу владычице ночи. Незачем бояться того, кого ты любишь и почитаешь.

«Не об этом ли говорил царь Ээт?» — подумал юноша. Вслух же сказал только:

— Ты смелая женщина, если можешь открыто признаться в почитании богини, которую многие ненавидят.

— Это делает меня сильнее. Те, кто боится Гекаты, боятся и меня тоже. Покровительство богов бывает разным. Поверь, это далеко не худший выбор.

Она взглянула на него блестящими глазами, выражение которых было трудно распознать. В них будто смешалось все разом: обещание высочайшего наслаждения и смертельной муки. Голос Медеи был негромким, но вкрадчивым:

— А ты боишься меня, гость из Иолка?

Он медленно покачал головой. Блеск в черных глазах девушки на мгновение стал ярче, а затем внезапно погас, словно ничего не происходило. Медея встала и потянулась, запрокинув тонкие руки за голову. Ясон неотрывно следил за каждым ее движением.

— Пожалуй, пора идти. У меня есть и другие планы на этот вечер. Хотя наша беседа была увлекательной, — Медея вдруг наклонилась и поправила пряди на лбу аргонавта. — До новой встречи, царевич Ясон. Как следует обдумай то, что я сказала тебе сегодня.

Она развернулась и пошла прочь, слегка покачивая узкими бедрами. Казалось, с ее уходом темнеть стало гораздо быстрее: вечер стремительно укрывал Фасис. Воздух будто замер, а первые ночные птицы и насекомые завели свою привычную мелодию, которая должна была длиться до следующего утра. Ясон сидел неподвижно, положив руки на колени, и не замечал надвигающегося холода. В его голове крутился настоящий шквал мыслей, и большинство из них было посвящены ей — черноволосой колхидской царевне.

Медея казалась безумной. Ее слова были полны смысла, но опасны, словно остро наточенный меч. Однако он уже готов был восхищаться этой женщиной.

В тот вечер царевич Ясон, сын Эсона, ступил на новую тропу. Свернуть с нее ему было не суждено.

Глава 20

Палемоний двинулся вперед, собираясь поднырнуть под клинок противника. Однако враг отскочил, будто танцуя, и взмахнул мечом. Попади этот удар в цель, Палемоний точно бы пострадал. Лишь каким-то чудом клинок прошел мимо. Воин попятился обратно, прижав локти к бокам и двигаясь на полусогнутых ногах. Его атака не удалась, как и предыдущие.

Хотя Палемоний был уверен в своих навыках, стоящий перед ним боец оказался куда более ловким. Возможно, посреди настоящего поля битвы, где многое зависело от удачи, внимания и боевого опыта, Палемоний одолел бы этого юнца. Но в тренировочном поединке один на один победить не было никакой возможности.

Противник бросился в атаку и через несколько мгновений все закончилось. Оборону Палемония смело будто ураганом. Клинок врага трижды ударил по нагруднику опытного солдата — продолжать схватку не было смысла. Молодой боец отступил и снял шлем. Ясон улыбался, при этом совершенно не выглядя уставшим.

«И это после четырех сражений подряд?»

Палемоний убрал меч и поднял руки, признавая поражение. Царевич спросил:

— Все в порядке? Конечно, это деревянное оружие, но бьет оно больно.

— Подумаешь, пара синяков останется, — воин щелкнул языком, чувствуя то ли досаду на самого себя, то ли восхищение умениями противника. — Ты хорош, царевич. Действительно хорош. Я не припомню, чтобы мне попадался кто-то с такой скоростью и напором. И твои навыки явно улучшаются со временем.

— Надеюсь, для моего дяди это тоже окажется неожиданной новостью.

Лицо Ясона потемнело и через мгновение снова стало безмятежным. Палемоний воздержался от ответа. Вместо этого он поинтересовался, словно невзначай:

— Кажется, я уже не так полезен в качестве противника. Может, тебе стоит попросить Ээта прислать бойцов из фасисской стражи?

— Так ведь я уже встретился с лучшими из них. Медея настояла, чтобы ее отец отобрал десятерых солдат для тренировок на мечах. Этого оказалось более чем достаточно: они хороши, мое тело каждый день узнает нечто новое в бою, — Ясон пожал плечами, неторопливо снимая боевое облачение.

— Значит, это была идея дочери Ээта?

Голос подал стоящий неподалеку Одиссей, до этой поры молча наблюдавший за тренировочной схваткой аргонавтов. Царевич кивнул. Итакиец потер подбородок и после небольшой заминки задал новый вопрос:

— Мне кажется, или она относится к тебе со слишком большим участием? Вспоминается Лемнос.

— Это нисколько на Лемнос не похоже, — возразил Ясон. — Гипсипилой двигали совсем иные побуждения.

— Вот как. Но хорошо ли ты понимаешь намерения колхидской царевны? — вскинул брови Палемоний. — Мне кажется, ее невозможно разгадать. Она самая настоящая тайна.

Ясон лишь отмахнулся. Его губы расплылись в улыбке, обнажившей ровные, белые зубы. Казалось, он находил забавным беспокойство товарищей.

— Ты слишком мнителен, Палемоний. Как будто я разговариваю с Нестором, — все невольно переглянулись и фыркнули.

Ясон выждал, когда утихнет всплеск веселья, и продолжил уже серьезно:

— Думаю, за последнее время я узнал достаточно о Медее, чтобы ей доверять. Да, многое в ней остается загадкой. Но в ее обществе я чувствую, будто внутри меня разгорается новое пламя. Знакомо ли вам это чувство?

Не дожидаясь ответа от товарищей, царевич Иолка сделал шаг