Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова

До отбытия уазика из Усть-Неры оставалось ровно два дня, и я засобирался в дальнейший путь, надеясь, что обещанные мне Хароном красоты трассы Колыма помогут развеять тоску постигшего меня разочарования.

* * *

Для полноты информации приведу описание участка трассы Р504 «Колыма» от Усть-Неры до Магадана. Этот путь я проделал в совершенно разбитом состоянии.

Пеняя в душе на собственное малодушие, я благодарил судьбу за молчание Харона, не мешавшее мне поминать злым капитана НКВД Архиереева и хитрого прыща Цейхмистера. Последний давно жарится на адских сковородках, но Архиереев…

Я рассуждал так: человек этот умён, но я оказался умнее. Капитан – так многие его называли – даже по-своему красив и заметен своей красотой, но я, незаметный, оказался изворотливей и не поехал в район нынешней территории Эльгинская ни в 1973, ни в 1974 годах. В то время Архиереев уж был стариком, а теперь его могила занесена снегом на каком-нибудь позабытом кладбище. Умирая, он думал, что уносит тайну золотого сундука с собой, отомстив таким образом всем возможным претендентам. Какая же это глупость – умереть, так и не воспользовавшись золотом! А я более двадцати лет я носил в себе тайну Юделя Генсбурга. Наконец, гонимый нищетой, я решился реализовать свои намерения. Я забрался в медвежий угол, чтобы выяснить и понять, как мне тогда казалось, навсегда: моя тайна протухла. Жаль.

Так думал я, проезжая Сусуман – первый посёлок на пути от Усть-Неры к Магадану. В Ягодном (1500 километров от Якутска) мне помог приободриться неплохой и не слишком дорогой кофе, подаваемый в придорожной столовке. За посёлком Атка, буквально пять километров в сторону от трассы, находится озеро Гранд, которое мне удалось увидеть благодаря доброте моего Харона.

Таким образом, мы проскочили расстояние от Усть-Неры до Магадана за полтора дня. До рейса на Москву оставались ещё сутки, и я смог увидеть магаданский краеведческий музей и кладбище старых кораблей, а вот касаток в бухтах Гертнера и Нагаева[115] мне повидать так и не удалось.

Так, в 1996 году я покидал Колымский край без надежды когда-либо вернуться сюда.

* * *

И вот по прошествии двадцати шести лет я, теперь уже глубокий старик, стою на обочине трассы Р504 «Колыма» у поворота на аэропорт Магадана в надежде, что на этот раз я выждал достаточно и не попадусь в ловушки, расставленные мне капитаном Архиереевым. Мне не нужно ехать в город и селиться в гостиницу. Мне нужна попутка, следующая в сторону Усть-Неры и далее до территории Эльгинский, где, как я слышал из достоверных источников, уже 15 лет никто не живёт. Рюкзак стоит рядом со мной на грязной обочине. Под него я подстелил кусок целлофана. Июль, а ветер крепкий и зябкий, проникает под ветровку. Дождь моросит не переставая. Седая моя борода намокла и висит сосулькой. Под ногами намокает пепельно-коричневого оттенка грунт. Вокруг меня в тумане угадываются однообразные горбы поросших лесом сопок. Не веря собственной удаче, я жду появления уазика-«буханки». Какой бишь у него был номер? Сколько лет минуло, а формат автомобильных номерных знаков за это время не поменялся. Ах, да что это я?!! Ведь минуло двадцать пять лет! Уазик моего Харона, наверное, уж заржавел на какой-нибудь свалке. Прах к праху, как говорится. Да и сам Харон… Сколько ж ему может быть сейчас лет? Пожалуй, он должен быть моложе меня лет на пятнадцать, а значит, он не такой уж и старый. Мои размышления прервал совершенно резонный вопрос:

– Вам куда? До Усть-Неры или дальше?

– Мне в посёлок Эльгинский. От Усть-Неры по прямой примерно восемьдесят километров, – автоматически ответил я.

– Эльгинский упразднён в 2007 году, – был ответ.

Через опущенное стекло водительской кабины незнакомец смотрел на меня испытующе, будто на давно позабытого родственника. Он не заглушил двигателя уазика, а перегнувшись через пассажирское сиденье нажал на ручку, и пассажирская дверь распахнулась. Из кабины повеяло сухим уютным теплом, а во мне боролись два желания. Первое: оббежать автомобиль спереди или сзади и посмотреть номерной знак. Действительно, как же так? Как я смог до такой степени замечтаться о былом и не заметить приближения попутки? Если б я заметил её заранее, то смог бы и прочитать номерной знак. Вторым моим желанием было поскорее забраться в тёплую кабину и поднять стекло. Наверняка у водителя и печка включена и радио «Шансон» он слушает в дороге.

В конце концов возобладало второе желание, и я схватил рюкзак.

– Осторожно! – донеслось из кабины. – Рюкзак грязный.

– А вот и нет! А вот у меня целлофанчик подстелен.

Поставив рюкзак на сиденье, я быстренько свернул целлофан испачканной стороной внутрь и бросил на полик, себе под ноги.

– А вот так вот. Ловко, правда? – проговорил я, захлопывая за собой дверь и поднимая стекло, чтобы наконец согреться.

Водитель тронулся с места. Печка у него действительно работала, и «Шансон» потихонечку мурлыкал. Красота! Я уже настраивался на то, что мой Харон 2.0 в ближайшие три часа будет намертво молчать. Но я обознался. Вместо Харона 2.0 лукавые духи народа саха подсунули мне некое подобие веселого Диониса.

– Из России прибыл. На самолёте, – с ходу проговорил он, и заявление его не подразумевало каких-либо сомнений или какого-либо вопроса.

Я молчал, дожидаясь продолжения, и через мгновение камнепад вопросов и комментариев к ним обрушился на меня.

– С туристической целью? У нас туристов не любят. Проблем много от туристов. Туристы у нас попадают во всякие истории, а нам спасай их. Ты знаешь, по какой дороге мы едем, старина?

На этот раз он пожелал дождаться ответа, и я промямлил:

– Трасса эр пятьсот четыре «Колыма».

Он рассмеялся.

– Это только юридически так. А фактически это дорога костей. Обе обочины устланы костями зэков, ты только представь. Представил?

– Не могу… – вяло ответил я.

– Трассу строили зэки. Умирали тыщами от тифа и цинги. В сорокаградусный мороз валили лес. Но о золоте в те времена никто слыхом не слыхивал. До войны добывали олово. После войны уран. А золото… Да в этих речках – в некоторых! – золото хоть горстями черпай. Летом артели сбиваются и моют. Моя кума – учительница в школе на посёлке. Ягодное. Не знаете? Ей летом полагается отпуск и оплаченный билет в Россию, но она никуда не ездит. Всё лето золото моет и сдаёт его чеченцам. Вот такой вот бизнес.

Вообще-то недра у нас принадлежат народу, – тихо проговорил я. – А подобный промысел…

Я ещё раз глянул на Харона 2.0.