Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

отставку. Критский лев вернется в политику в октябре 1916 года, сформирует правительство в Салониках, которое Британия признает законным, а после отречения Константина в июне 1917-го при полной поддержке народа вновь станет премьер-министром, но осенью 1915 года все это было невозможно предвидеть. Тем временем союзники взялись за дело сами. Греция, сохранявшая нейтралитет и не имевшая возможности сопротивляться, была вынуждена смириться с прибытием франко-британских (впоследствии и русских) экспедиционных сил, частично сформированных из подразделений, отведенных с Галлиполи. Салоники превратились в огромную базу союзников, и в октябре их авангард начал выдвигаться оттуда в сербскую часть Македонии.

Они прибыли слишком поздно. Сербам уже ничем нельзя было помочь. 5 октября немцы и австрийцы начали обстрел занятых противником берегов Савы и Дуная, а через день форсировали обе реки. Непогода и огонь сербов уничтожили часть понтонов, но австрийская 3-я и немецкая 11-я армии сумели захватить плацдармы. 9 октября они вошли в Белград. План Макензена предусматривал закрепление на занятых позициях, а затем охват сербских армий, вытесненных южнее, в центр страны. В соответствии с подписанным месяц назад договором 11 октября болгары должны были пересечь сербскую границу на востоке и одновременно направить войска на юг, чтобы противостоять французам и британцам в Македонии, а немцы и австрийцы продолжили бы наступление с севера. На бумаге все было гладко, но в реальности помешали те самые пресловутые овраги – особенности местности и климата в условиях приближающейся балканской зимы, а также способность сербов стойко переносить тяготы и лишения. Жители Центральных Балкан, в 1915 году самого бедного региона Европы, привыкли к сезонным трудностям, бездорожью и резким перепадам температуры, отличались храбростью, приобретенной в борьбе с суровыми зимами и турецким владычеством, придерживались традиций кровной мести, дополненной верностью клану, и славились презрением к опасности. Давление немцев после взятия Белграда было сильным, но им не удалось прижать сербов к какой-либо труднопреодолимой преграде. Трижды они были близки к успеху, в частности в Косове, которое турки захватили еще в 1389 году, но сербская армия, отягощенная десятками тысяч беженцев и практически неиспользуемой артиллерией, сумела оторваться от противника и ускользнуть в направлении Черногории – братского княжества, Албании и моря. Престарелый король Петр шел в центре колонны, пробивавшейся к побережью, а ослабевшего воеводу Путника преданные солдаты несли в закрытом паланкине через заснеженные горные перевалы. Выдержать переход через Черногорию могла только армия горцев, и многие сербы погибли от болезней, голода и холода, отбившись от колонн. Тем не менее в начале декабря около 140 000 человек (из 200-тысячной армии) пересекли границу с Албанией, которая в 1913 году получила независимость и оставалась нейтральной, а затем спустились к албанским портам на Адриатике. Затем корабли, в основном итальянские, доставили их на остров Корфу – вместе с несчастными австрийскими пленными, которым тоже пришлось проделать весь нелегкий путь. Преследовавшая сербов австрийская 3-я армия захватила Черногорию, а болгарские части – ни немцы, ни австрийцы не хотели видеть их на Адриатике – повернули от границы назад, чтобы присоединиться к контрнаступлению против союзников, вторгшихся в Македонию.

Другие болгарские подразделения уже сорвали попытки французов и британцев облегчить положение сербов в Македонии, и 12 декабря две дивизии союзников – французская 156-я и британская 10-я, обе переброшенные из Галлиполи, которые пересекли границу Сербии в октябре, вернулись на территорию Греции. Британское правительство, здраво рассудив, что операция в Салониках уже не имеет смысла, теперь убеждало французов в необходимости вообще отозвать войска. Французы, у которых разразился политический кризис, колебались. Аристид Бриан, в октябре сменивший Вивиани на посту премьер-министра, с самого начала поддерживал высадку в Салониках и превратил позицию по этому вопросу в показатель доверия себе и своему правительству. Более того, ему удалось заручиться парламентской поддержкой радикал-социалистов, любимец которых генерал Морис Саррайль командовал армией в Салониках. Уход из Салоников оставил бы Саррайля не у дел, а новое назначение выглядело маловероятным – Жоффр его не только презирал, но и опасался. Бриан повторил свои исходные аргументы в пользу экспедиции: она будет способствовать нейтралитету Греции и Румынии, создаст угрозу австрийскому флангу на Балканах, и сия угроза может быть усилена, когда позволят обстоятельства. В дополнение к этим доводам он заявил, что сербская армия не уничтожена и после переформирования ее можно задействовать на Балканском фронте – так впоследствии и произошло. Чтобы польстить Жоффру, Бриан назначил его главнокомандующим всеми французскими войсками, а не только частями в метрополии, а радикал-социалистам указал, что теперь Жоффр должен поддерживать Саррайля, поскольку тот стал его подчиненным. С 1 по 6 декабря французские и британские политики и военачальники – в Кале, штаб-квартире в Шантийи и в Лондоне – никак не могли прийти к единому мнению относительно операции в Салониках. Британцам почти удалось настоять на своем, но в конечном счете их убедили оставить там войска – решающую роль сыграли опасения, что правительство Бриана падет, а также настоятельная просьба русских не ослаблять восточный театр военных действий[420].

Сербская кампания, 1915 г.

Результат получился неоднозначным как с политической, так и с военной точки зрения. Британцы и французы, чья поддержка греков в борьбе за свободу помогла стране в 1832 году добиться независимости от Турции и которые выступали за суверенитет Греции во время всех последующих международных кризисов, теперь повели себя так, словно этот самый суверенитет является второстепенным по отношению к их интересам. Они уже реквизировали у Греции Лемнос, самый большой остров на севере Эгейского моря, под свою базу для операции в Дарданеллах. Высадка в Салониках, втором по величине городе королевства, была проведена без разрешения греческих властей. После того как британцы и французы решили остаться в Греции, союзники стали превращать свою базу в Салониках в экстерриториальное военное поселение. Король Константин пытался протестовать: «Вы не можете обращаться со мной как с племенным вождем!»[421] – но союзники на это не отреагировали. Греческая армия номинально размещалась по периметру базы. Внутри на площади 320 квадратных километров французы разместили три дивизии, а британцы – пять. Там же находились склады – огромные запасы продовольствия и амуниции. Стратегически присутствие союзников никак не влияло на болгар или немцев, которые держали на границе небольшие соединения. База в Салониках также не отвлекла силы от Западного фронта, никак не помогала русским и не угрожала туркам, но расквартированные здесь дивизии страдали от малярии, распространенной на севере Греции: на десять смертей от этого заболевания приходилась всего одна от вражеской пули. Избавлением мог стать только уход отсюда. Немецкие военные корреспонденты в 1915 году презрительно называли Салоники самым большим в мире лагерем для интернированных. На самом деле все было еще хуже. По мере того как численность войск росла, а малярия продолжала свирепствовать, база превратилась в громадный военный госпиталь, где болезнь выводила из строя целые подразделения