Юрий Дольд-Михайлик - У Черных рыцарей

— Именно для Иренэ…

Прикуривая сигарету, Фред остановился. Мерцающий свет спички озарил лицо падре, изборождённое глубокими морщинами. Веки он опустил, словно пряча взгляд, а может, просто от огня спички или ветра, бившего прямо в лицо.

— Иренэ… Вам никогда не приходило в голову, что вы жертвуете жизнью малютки во имя обманчивой мечты?

— Цель оправдывает средства, сын мой… И тем, кто стал орудием в руках поборников веры, в свой час воздаётся сторицею.

— Даже если они не достигли того, к чему стремились, как вы, например?

— Я вас не понимаю, сын мой!

— Вы напрасно избегаете прямого ответа, падре! Сейчас я ваш союзник, разрешите не объяснять причин.

— Союзник? В чём? Союзников объединяет единое устремление, а мы с вами люди разные. Вас влечёт земное… А когда скрещиваются земные пути, рождается соперничество, недоверие, коварство.

— Как у вас с Нунке?

Падре Антонио, который шёл впереди, остановился как вкопанный, так что Фред чуть не сбил его с ног. Серп месяца неожиданно пробился сквозь тучу, на мгновение остановился, словно лодка на мели, и вдруг поплыл по широкому разводью разорванных ветром туч.

Оба собеседника остановились. Фред отлично видел, с каким напряжением вглядывается в него падре.

— Вы, сын мой, вспомнили Нунке. Где у меня гарантия, что не он уполномочил вас на этот разговор?

— Моё отношение к донье Агнессе и Иренэ. Вы могли заметить — я не безразличен к их судьбе.

— Вас связывают с ними узы земные, а они непрочны и преходящи. Обманчивая женская красота скоро вянет, земная страсть иссушает человеческое сердце, а там, где вчера был цветущий оазис, завтра мёртвая пустыня. Ни единой капли целительной влаги не обретут ваши жаждущие уста, и вы убежите на край света от того, что только вчера тешило ваш взор. Только живая вера струится неисчерпаемым источником, постепенно превращаясь в могучий поток. Не лишайте бедную женщину этого счастья! Она избрала свой путь и должна идти по нему до конца.

— Аллегории, дорогой падре, хороши, когда за ними хотят скрыть правду. Поэтому мне не нравится их язык. Я предпочитаю говорить откровенно и прямо: донья Менендос была для вас лишь орудием, а бедняжка Иренэ жертвой. Вы же, в свою очередь, стали орудием и жертвой Нунке.

— Вы второй раз упоминаете это имя. Могу я спросить, почему именно мои отношения с сеньором Нунке так вас интересуют? Вы его подчинённый, его дело — ваше дело, и было бы весьма странно, если б мотивы сугубо личные толкнули вас на нарушение обязательств чести, которые всегда связывают воинов единой рати.

— Вы, падре Антонио, уклоняетесь от откровенного разговора. Тем хуже для вас. Ведь речь идёт не только об интересах Агнессы и Иренэ, а, прежде всего, о ваших собственных. Забудем, что затеяли этот разговор, и вернёмся к рассказу о кортесах. Вы говорили, что в начале восемнадцатого века кортесы были распущены специальным декретом, но этому предшествовала ожесточённая борьба каталонцев со значительно более сильной франко-кастильской армией. Неужели осада Барселоны длилась почти год, а жители сами поджигали свои дома и кидались в огонь, только бы не попасть в руки врага?

Падре Антонио, погруженный в свои мысли, не ответил. Плотнее закутавшись в плащ из грубого сукна, накинутый поверх сутаны, он быстро прошёл вперёд, словно стремясь согреться, потом круто повернул и сделал два шага навстречу Фреду.

— Хорошо, поговорим откровенно, — сказал он решительно. — Однако поклянитесь мне, что о нашей сегодняшней беседе не узнает ни одна живая душа, даже Агнесса.

— Честное слово, падре!

— К чему вы клоните и почему завели разговор о Нунке?

— Я хочу освободить Агнессу от какой бы то ни было зависимости от вас и своего шефа. Вывести её из тёмной игры.

— Почему тёмной? Повторяю: цель оправдывает средства.

— Вы, падре, не приблизились к своей цели ни на йоту. Мантия архиепископа никогда не украсит ваши плечи, ибо Нунке, которого вы так неосторожно включили в игру, уже сбросил вас со счетов как партнёра. Те небольшие пожертвования, которые с его ведома делала Агнесса, не дали вам возможности повести задуманное дело так, чтобы ваши заслуги признали и оценили. Вы не приумножили ни славы католической церкви, ни её доходов. А теперь, когда встал вопрос о том, чтобы получить у патронессы школы постоянную доверенность на право распоряжаться всем её имуществом и всеми деньгами, поступающими на её текущий счёт…

— Доверенность? Вы, верно, что-то спутали, сын мой? — В ласковом тоне падре послышалась плохо скрытая тревога.

— Я присутствовал при этом разговоре. Мистер Думбрайт настаивает, чтобы Нунке получил такую доверенность в самое ближайшее время.

— Чем объясняется такая поспешность?

— Думбрайт имеет основания опасаться, что донья Менендос попадёт под влияние человека, который воспользуется её неосведомлённостью в финансовых делах, доверчивостью, наивностью…

— Он назвал эту особу?

— Да. Её духовника.

— С вашей стороны неосторожно говорить мне это. Ведь я могу опередить Нунке!

— При одном условии: если я вам помогу!

Молчание продолжалось всего минуту, но Фреду оно показалось нескончаемо долгим.

— Каковы ваши условия, Фред? — наконец спросил Антонио. — Вы, верно, захотите получить свою долю?

— Да.

— Какую?

— Свободу для Агнессы и Иренэ. Некую сумму, которая обеспечит безбедное существование всей семье, включая Пепиту и Педро.

— Объясните, как это сделать практически?

— Паломничество в Рим, о котором давно мечтают Агнесса и Иренэ, не вызовет у Нунке подозрений, особенно если сослаться на ухудшение здоровья девочки. Вы своевременно позаботитесь о визах для всей семьи. Деньги, необходимые для этого, Агнесса предварительно переведёт в Швейцарский национальный банк. Вы поможете устроить Иренэ в санаторий, а где-нибудь поблизости поселите донью Менендос. После этого Агнесса вам выдаст доверенность на право распоряжаться её имуществом… Грубая схема, конечно, без деталей…

Даже в темноте было видно, как жадно засверкали глаза падре.

— А вы, сын мой? Вы до сих пор ни словом не обмолвились о себе…

— Я уговорю Агнессу уехать, навсегда порвать со школой, «рыцарями» и… простите, с вами, падре…

— Я не имею права нарушать тайну исповеди. Но скажу одно: она ни за что не согласится уехать без вас, Фред!

— Это я беру на себя. Агнесса уедет, и вы сможете получить сан архиепископа за заслуги перед святейшей католической церковью. Всё будет зависеть от вас!

— Вы отказываетесь от женщины, которая вас любит и которую, вероятно, любите вы, избегаете разговора о материальной компенсации. Что же вы приобретаете?