Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

– Царю известно о болезни дочери? – спросил я.

– Конечно, нет. Позаботься, чтобы он не узнал об этом.

В это время няня вывела во двор малышку. Увидев её, Меружан с восторгом посмотрел на меня.

– Неужели это дочь царевны Сати?

– Кто посмеет усомниться в этом? – ответил я вопросом на вопрос, – Аршам, наследный царевич, остался во дворце, а дочку я забрал к себе.

– Правильно сделал. Будет отрадой Мецну.

Только он произнёс эти слова, как в дверях показался сам Мецн. Увидев смуглянку, он сперва вздрогнул от неожиданности, затем, разомлев, с сияющим лицом протянул к ней руки.

– Иди сюда, моё сокровище, моя родная кровинушка, – произнёс он, безошибочно признав в девочке свою внучку.

Увидев незнакомое лицо, девочка сперва оробела, но затем стала медленно приближаться к Мецну.

– Вот что такое зов крови, – сказал довольный Меружан, любуясь сценой встречи деда и внучки, – молю тебя, Соломон, прояви к старцу сердечную доброту.

– Не надо ни о чём меня умолять. Тебе ведь известно, что я люблю царя как родного? Однако ты так говоришь, будто собираешься покинуть нас?

– К сожалению, да. Я должен спешить обратно, ибо не могу долго оставлять молодого царя Артавазда без опеки.

Он уже собирался уходить, как вдруг, что-то вспомнив, повернулся и спросил:

– Послушай, Соломон. Тебе довелось побывать у римлян в плену. Встретил ли ты там Крикса?

В его интонации я уловил не интерес, а скорее тень насмешки. Не придавая этому значения, я ответил с досадой:

– Не было там никакого Крикса.

– Крикса не было среди римлян? – удивился Меружан, – как такое может быть?

– А вот так. Не было, и всё.

Меружан посмотрел на меня своим всезнающим наперёд взглядом.

– А я его видел.

– Видел? Где? – сразу переполошился я.

– В римском лагере под Арташатом, когда ходил туда с Мецном. И Петроний там был. Стоял рядом с Криксом. Да только бессилен был я что-либо предпринять. А как хотел бы прикончить обоих негодяев.

Сказав так, Меружан уселся на коня и отбыл из города.

Разительные перемены произошли в Тигране за время моего отсутствия. Всегда живой, деятельный и словоохотливый, теперь он превратился в угрюмого и молчаливого старика, который лишь изредка удостаивал улыбкой свою внучку. Мецн мог часами сидеть в полузабытьи, уставившись в одну точку, и не реагировать на окружающих.

Между тем, мысль о больной Сати не оставляла меня в покое.

– Скажи мне, Бальтазар. Неужели ничего нельзя предпринять?

В моём голосе прозвучали нотки отчаяния, и волхв понял всю важность вопроса.

– Знаешь, Соломон. Я отлично понимаю тебя. Ты врач и бессилен чем-то помочь своей возлюбленной. Одно скажу: лечить хвори – ремесло архисложное. Сейчас и даже в будущем врачи будут сталкиваться с неизлечимыми болезнями и проблема не в том, что у нас мало познаний в медицине, а в ущербности философского осмысления этого вопроса.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался я.

– А то, что человек должен сам бороться с болезнью. Ваши снадобья являются только подспорьем. Нужна сильная воля и вера в выздоровление. Лишь в этом случае можно победить недуг. Силы человеческие безграничны. Безоговорочная вера в исцеление – вот залог успеха врача и больного. Так было и будет всегда.

– Я это всё понимаю, Бальтазар. Но чем мы можем помочь Сати? Я – врач с современными познаниями и ты – мудрец, ведающий тайны мира. Неужели будем сидеть, сложа руки, и ждать когда она погибнет в одиночестве.

– Сати – личность сильная. Если она поверит в себя, то непременно излечится, а наше вмешательство ей только во вред, – ответил волхв.

После этого разговора не проходило и ночи, чтобы я во сне не видел Сати. Она медленно возникала из темноты храма Анаит. Её лицо и тело было прикрыто длинными доходящими до колен волосами. Я подбегал к ней, желая страстно обнять, но как только пряди волос раздвигались, моему взору представало обезображенное проказой одутловатое лицо. Я в ужасе вскрикивал и просыпался в холодном поту.

Однажды в жаркую летнюю ночь я никак не мог заснуть и решил выйти во внутренний двор. Прохлада фонтана и ночной ветерок освежили меня, и я вздохнул полной грудью. Вдруг я заметил в комнате девочки тусклый свет. Обычно няня гасила лампаду перед сном, тем более, в такую жару. Меня охватило странное предчувствие.

– Сати! Ты здесь? – тихо промолвил я и быстро направился к комнате.

За прозрачной шторкой я заметил женскую фигуру, склонившуюся над спящей девочкой.

– Сати! – почти вскрикнул я.

Женщина вздрогнула и, не оборачиваясь, выскочила в открытое окно.

На шум выбежал встревоженный Бальтазар.

– Что случилось? Неужто воры проникли в дом?

– Нет, мой друг. Это мать, безумно истосковавшись по ребёнку, решилась взглянуть на него.

– Почему ты думаешь, что это была Сати? – засомневался волхв.

– А кому ещё надо приходить по ночам в детскую и тайком любоваться девочкой?

– А вдруг это был злоумышленник? Давай наймем ночного сторожа, – предложил Бальтазар.

– Ни в коем случае, – ответил я, нисколько не сомневавшийся в своей правоте.

О, Сати! Как тебе сейчас плохо! Какие страшные муки одиночества и разлуки ты переносишь! Почему именно тебе должны были выпасть подобные несчастья!

Однажды на базарной площади города я увидел множество легионеров. Они вольготно расхаживали, словно хозяева, – и не удивительно, ибо к этому времени Осроэнна стала римской провинцией.

Сердце моё сильно заколотилось. Крикс! Вот кто пришёл мне на ум. Я начал лихорадочно искать одноглазого в толпе.

– Не меня ли ты ищешь, достопочтимый Соломон Бахтеци!

Я резко обернулся и увидел улыбающегося Петрония.

– Юпитеру угодно, чтобы мы вновь повстречались. Боги не хотят нас разлучать, Соломон!

– Здравствуй Петроний, – охотно откликнулся я, – воистину этот мир тесен для нас. Ты вновь покинул Рим и пришёл на землю Армении?

– Я солдат, Соломон. Иду туда, куда прикажут.

– А я думал, что после парада под триумфальной аркой покончишь с карьерой военного и займёшься, наконец, мирным делом.

– Эх, Соломон! Триумф и слава опьяняют легионера сильнее, чем тело страстной девушки после долгого изнурительного похода. Ты не представляешь, каково въезжать в Рим победителем. Толпа орёт и ликует, а ты герой, ты Бог, к твоим ногам готовы пасть все женщины Рима, твоему успеху завидуют даже самые известные гладиаторы Колизея, твои трофеи проносят через арку нескончаемым потоком в течение нескольких дней – и всё это время на тебя смотрят с неиссякаемым восторгом и завистью. Ты – победитель! Ты присвоил несметные богатства восточных царей. Естественно, что после этого в Риме у многих появилось желание повторить поход на Восток.

– И с кем