Дорогой интриг - Юлия Цыпленкова

– Я опасаюсь, как бы она не оказалась человеком герцога. Она разговаривала с ним и помогла выманить меня за дверь. Я спрашивала, знает ли она Ришема, Тальма ответила, что видела его лишь издали.

– Это вполне вероятно, – кивнул его сиятельство. – Я знаю Тальму не первый год, и она ни разу не подводила меня. К тому же она не может знать, где вы любите читать, а значит, выдать местонахождения. Всё, что известно служанке, это когда вы покидаете свои комнаты и когда в них возвращаетесь. Да и всех лакеев в лицо она знать не может, потому что прислуги в резиденции намного больше, чем благородных обитателей. Помимо дворцовых слуг, есть еще те, кто, как и Тальма, являются обслугой своих хозяев. Так что могла принять и за настоящего лакея. А если Ришем еще и пустил в ход свое обаяние, то могла и неосознанно сыграть ему на руку. К тому же позднее время, плохое освещение и желание лечь в кровать. Нет, дорогая, я бы не стал включать эту женщину в число ваших неприятелей. Их надо искать среди знати.

Подумав немного, я наконец избавилась от своего недоверия. Тальма и вправду не могла бы сказать, где искать меня и что я намереваюсь делать. Лишь тот, кто успел запомнить мои привычки, и тогда, кроме Керстин, мне вновь думать не на кого. До недавнего времени она оставалась моей верной наперсницей и хорошо знала, где я люблю гулять, кататься, читать или просто предаться блаженному безделью.

Правда, за последнее время она стала со мной заметно холодна, и я знала тому причину – барон Гард. Я уже заверяла ее, что не вижу в его милости мужчины, которым могла бы увлечься, как и он не видит во мне такой женщины. Всё, что нас связывало, – это дружеская симпатия и доброе расположение друг другу.

Он, как и обещал, помогал мне преодолеть страх перед барьерами и уверенней править лошадью в момент ее прыжка. Мы весело проводили время на манеже, выбирая время, когда не могли столкнуться с государем. Наши занятия были полны шуток и смеха. Даже Аметист принял нашего с ним помощника без своей придирчивости и театральщины, а барон не скупился на ласковые слова и угощение, так что в нашем «разбойничьем» трио царили мир и взаимопонимание.

Но Керстин, увлеченная бароном и не получавшая от него ответного внимания, ревновала и злилась на меня, хоть и не выказывала этого слишком яростно. Но теперь отказывалась от прогулок со мной, и, чтобы задобрить баронессу Вендит, я подговорила Фьера составить нам компанию.

– Только раз и только потому, что вы меня просите об этом, – сказал он с чуть натянутой улыбкой.

– Отчего же? – изумилась я.

– Баронесса Вендит испытывает ко мне некие чувства, на которые я не могу и не желаю отвечать, – пояснил его милость. – Керстин – милая девушка, но я не могу ей дать того, чего она желает. Поэтому я стараюсь держаться от нее на расстоянии, дабы не внушать ненужной надежды.

– Но со мной вы охотно общаетесь, – заметила я.

– Вы не видите во мне мужчины, лишь доброго друга, и меня это устраивает, – ответил барон. – Более того, я испытываю к вам схожие чувства, и потому могу позволить себе насладиться вашей компанией.

Это не могло не вызвать моего живейшего любопытства, и я потребовала:

– Поясните, ваша милость, отчего вас так пугает влюбленность хорошенькой незамужней девицы. Да и я, судя по всему, раз не вызываю иных чувств, кроме дружеских, значит, признана безопасной. А стало быть, вы не желаете влюбиться. Я верно понимаю?

Барон вдруг стал серьезен. Мы уже вернули аметиста в конюшню и теперь направлялись к дворцу, поэтому были в одиночестве. Фьер повернул голову и остановил на мне пристальный взгляд. Я улыбнулась в ответ, но отчего-то мне подумалось, что Гард сейчас решает, насколько можно быть со мной откровенным.

– Вы не показались мне любительницей сплетен, – произнес после некоторого молчания его милость. – Ни разу не слышал от вас, чтобы вы кого-то обсуждали или высмеивали. Да и, несмотря на то, что происходит вокруг вас, вы будто остаетесь в стороне. Вроде бы и участвуете в затеях ее светлости, но не бросаетесь с головой в ее авантюры, только если это не доставляет вам удовольствия, как в случае с батфленом.

– К чему вы говорите мне это? – насторожилась я.

– К тому, что мне кажется, я могу вам довериться и не опасаться огласки после. Это так?

– Я умею хранить секреты, – ответила я уже без всякой шутливости. – Однако если вы сомневаетесь, то лучше промолчите. Я не хочу, чтобы подозрения в моей болтливости и сожаления об откровенности осквернили нашу дружбу. Мне бы не хотелось терять вас.

Гард улыбнулся и признался:

– Если бы вы начали заверять меня о том, что я могу вам довериться, то мне пришлось бы последовать вашему совету и промолчать. Однако вас не столько интересует моя тайна, как я сам и наши добрые взаимоотношения. Я проверил и убедился, что могу довериться вам, и потому отвечу на ваши вопросы. Так вот, вы верно отметили, что я не имею никакого желания давать надежду ни Керстин, ни кому-либо другому. Как не могу позволить себе влюбиться, да это бы и не вышло, потому что мое сердце уже занято… – он выдержал паузу и закончил: – Моей женой.

– Вашей… – охнула я, так и не договорив. Это и вправду было откровение. – Но позвольте, отчего же вы скрываете?!

Фьер подал мне руку, и мы продолжили наш путь.

– Дело в том, – ответил он, – что моя супруга ниже меня по положению, ее отец – коммерсант. Знаете, такие браки иногда заключатся, когда аристократ берет девушку низкого сословия, когда нуждается в деньгах. Приданое бывает баснословным. Однако у моей Аделен из приданого было только доброе сердце и искренняя любовь ко мне. Ее отец разорился, и нашим браком я спас ее от последствий, которые постигли бы их семью, если бы дело дошло до суда. Помог тестю рассчитаться с долгами и начать новое дело.

Более того, я люблю свою жену и женился не только ради ее спасения, но по сердечной склонности, и совершенно счастлив в браке. Аделен живет в моем имении, где растит нашего сына. Я навещаю их при первой же возможности, но не могу привести во дворец, как не могу огласить, что женат на простолюдинке. Здесь этого не простят. Единственная, кто знает о моем настоящем положении, это ее светлость. Я