Николай Богданов - Тайна Юля-Ярви

Все это она рассказала с удивительной наивностью.

А Шереметьев то бледнел, то краснел.

Вначале рука его потянулась к пистолету.

— Убей меня, наш гость, смерть будет мне легче, чем мысль, что ты мне не веришь, — сказала Импи несколько театрально.

Володя опомнился.

— Одевайтесь! — приказал он. — Я вас отведу к нашим разведчикам, и там вы расскажете все подробнее! Живо. Одевайтесь и вы, дед!

Шереметьев решил немедленно идти по моим следам. Он не мог оставаться в бездействии, узнав, куда пошел Пекко.

Когда хозяева Юля-ярви собрались, он приказал Импи идти впереди, а старику сзади. Тут Шереметьев стал жесток и связал им руки. Но Импи часто падала, а Володе хотелось идти скорей, и он подумал, что же это он, сильный, вооруженный мужчина, боится женщины и старика? Он разрезал бечевки и позволил им идти свободно, лишь бы шли быстрее. Ведь в руках его был надежный автомат.

Но стоит протянуть черту мизинец, как говорят карелы, так он тебя всего в омут утянет!

Вначале Импи сказала:

— Вы счастливый, вы сын великого народа, а мы несчастный, обреченный народец. Белофинны ненавидели нас и калечили за то, что мы дружили с русскими, а вы не простите нам, что мы стали приспосабливаться к ним и к немцам, к тому, кто пригибал нас здесь до земли, как траву. Но разве трава виновата, что она гнется туда, куда больше всего дует ветер?

Она заплакала, а Володя, желая ее утешить, стал говорить, что если она не виновата, никто ее не тронет.

Конечно, нам чужда мстительность и жестокость. Но в бою смягчать свое сердце не следует. А ведь это был бой во тьме!

Импи отвлекла его внимание. Когда же появились наши самолеты, он невольно отвлекся и тем. что делалось в небе. Она этим ловко воспользовалась. Идучи первой, быстро свернула к мельнице и, когда Володя спохватился, уже катилась с горы и кричала:

— Пекко!

Шереметьев сразу увидел того, кого так звали.

Внизу стояла крошечная водяная мельниц? засыпанная снегом, а широкоплечий финн, вооружившись ломом, работал из всех сил, выколачивая вешняки плотины, окованные льдом. От его широкой спины валил пар. Усилия финна увенчались успехом, вода уже бурно шла в один створ, другой тоже начал отодвигаться.

— Пекко! — еще раз крикнула Импи, и финн оглянулся. Но предупреждение запоздало. Его оружие было далеко, а Володя мчался на него с горы, как лавина.

— Стой, руки вверх! — крикнул он. Но вместо того чтобы схватиться за оружие, не удержал лыж и с размаху сшиб финна с ног. Они оба покатились к потоку. На снежной площадке задержались. Вначале Володя оказался сверху и уложил Пекко на обе лопатки, но финн выскользнул, как змея, и сам очутился верхом на летчике. Володе мешали лыжи на ногах, и автомат на шее, и его тяжелый комбинезон. Фини был одет легко, и ноги его были свободны.

Завязалась отчаянная борьба. Володя был сильнее и больше финна, но финн оказался увертлив и жилист. Импи сверху смотрела на эту борьбу в каком-то оцепенении.

— Ах ты, бешеный волк, сдавайся!

— О, проклятый русский!

— Кусаешься? Врешь, не угрызешь, я крепкий!..

— О, матерь божия, святой Георгий, дайте мне силу!

— Не помогут, я безбожник.

Ругательства и проклятия слышались на русском и финском языках.

Однажды пальцы финна так стиснули горло летчика, что Шереметьев прохрипел:

— На помощь!

В другой раз финн крикнул:

— Помоги, Импи!..

Тут она взяла снайперскую винтовку, оставленную Пекко у мельничного колеса, и стала целиться.

— Стреляй! — крикнул один по-русски.

— Стреляй! — крикнул по-фински другой.

Пекко и Володя еще несколько раз перевернули друг друга, приближаясь к ревущему потоку. И тут раздался выстрел. Летчик вдруг почувствовал, что железные пальцы, стиснувшие его горло, перестали давить. Он услышал хрип, вырвавшийся из груди финна:

— О. подлая, ты убила меня… Будь проклята!

Володя встал, отлепляя от себя цепкие руки Пекко.

— Что это? Я убила его!.. — воскликнула Импи.

— Да. Ты метко стреляешь. В такой свалке не трудно и промахнуться. Спасибо, Импи… ты спасла меня. Ну и зверь! Ну и когти! Я уже терял сознание…

Володя хватал снег, совал его в рот и прикладывал к кровоподтекам на горле, где были следы когтистых пальцев Пекко. Володя видел одно — он был па волосок от гибели, и Импи спасла его. Это факт. Вон он стоит живой, а ее бывший жених мертв, и убит ее рукой. Он лежал, рыжий, скуластый, с темным, каменистым лицом.

И сгоряча Шереметьеву показалось, что девушка не то влюбилась в него. Не то прозрела после его убедительных речей и теперь разделалась со своим тяжким прошлым.

— Ну, Импи. — сказал он, — за это вам много простится. Идемте со мной и ничего не бойтесь.

— Вода уходит из озера Юля-ярви, — сказала Импи, устремив взгляд на плотину.

— Показывайте мне дорогу к аэродрому, Импи. Скорей, скорей! — торопил Шереметьев, встревоженный не на шутку слишком бурным потоком воды. Он но знал, что это выбегает только та вода, что находилась между плотиной и истоком ручья.

Импи медленно подошла к лыжам, стала застегивать ремни.

Володя нагнулся и стал прилаживать лыжные ремни к своим унтам. Импи осторожно вынула из-за пазухи финский нож, медленно подняла, прицелилась и, прыгнув, как кошка, с силой опустила его на широкую спину Шереметьева. Пронзив комбинезон, лезвие ходко вошло под левой лопаткой в разгоряченное тело Володи.

Он упал лицом на холодные ботинки Импи. Девушка выдернула ноги, и голова Володи осталась на снегу. Он не повернулся, не переменил позы. Он рухнул так быстро, что нож остался в его спине.

— Кто это сделал? — простонал Володя.

— Я! — ответила Импи. — Ты слышишь? Я!

Шереметьев только скрипйул зубаМй.

— Ты понял? Ну, теперь умирай!..

И она наступила толстой пЗДошвюй ботинка на рукоятку ножа, торчавшего из комбинезона.

Сквозь пролом в вешняках все сильней и сильней бежал и ревел ручей, и, заглушая его шум, в небе кружились и шли на посадку наши самолеты.

— Как жалко, что при мне нет фотоаппарата, — пробормотала Импи. Затем подошла к плотине и стала расширить пролом в вешняках. Напор воды помогал ее работе. Иногда она взглядывала на небо и считала самолеты, как свою добычу. Она совсем забыла про старика. Но старик не забыл про нее. Когда он подошел к Пекко, ощупал его лицо и убедился, что бандит мертв, старик улыбнулся.

— Ну, ты доволен? — спросила Импи. — Теперь ты не породнишься с вором и сыном вора. Да, он был сер и некрасив. И я лишь терпела его… Я попала в него нечаянно… Но все к лучшему. Он сделал свое дело и больше не нужен. Все плоды достанутся мне. Немцы оценят мою работу. Ты увидишь, дед, мне вернут все наши угодья, а под зеленой травой здесь скрыты такие минералы, такие руды, что я стану богачкой… И тогда отбою не будет от женихов!