Холодные чары. Лед в истории человечества - Макс Леонард

как именно это происходит). В Лагере века в 1960-е годы снег накапливался со скоростью около 120 сантиметров в год, что означало, что лагерь, по сути, погружался на такую же глубину. Его входы и здания на поверхности постоянно выкапывались из сугробов, а масса снега на металлических крышах, построенных открытым способом, постоянно увеличивалась. К 1962 году стальной свод над реактором прогнулся до опасно низкого уровня, и его пришлось поднять на полтора метра, чтобы избежать смертельного контакта. И хотя Корпус инженеров армии США выбрал для лагеря наиболее ровную площадку, ледяной щит, как и ледник, как и айсберговый корабль, находился в постоянном, хоть и очень медленном, вязком движении. Стены траншей, которые вздувались и деформировались, периодически приходилось исправлять и контролировать, чтобы предотвратить обрушение.

Жители Лагеря века жили под невыносимым грузом, который давил им на головы, и в окружении стен, которые медленно подбирались к ним. Сточные воды распространились от сливного колодца по снегу в сторону их жилых помещений, из-за чего некоторые комнаты начали неприятно пахнуть, а прямо по узкому коридору находился нестабильный (то есть находящийся на грани) ядерный реактор. Ходили также слухи, что некоторые из огромных гусеничных транспортных средств, от которых лагерь был полностью зависим, терялись по пути, когда в леднике под ними открывались трещины. Ситуацию, более «психологически нежелательную», трудно себе представить.

Реактор был выведен из эксплуатации и демонтирован в 1963 году, после чего его отправили обратно в США для проведения испытаний, чтобы выяснить, как хорошо он выдержал жизнь в ледяной яме. Этот год также стал последним, когда Лагерь века был занят зимой. В 1966 году было решено, что научная ценность уже не оправдывает необходимость поддержания чистоты входов и предотвращения обрушения крыш. После этого Лагерь века был быстро выведен из эксплуатации и заброшен.

Без ухода лагерь начал погружаться. Повторная проверка в 1969 году показала, что многие помещения действительно обрушились. Сейчас остатки лагеря находятся примерно в 90 метрах ниже поверхности ледяного покрова. Однако климатологи предсказывают момент в ближайшем будущем, когда таяние на этом участке превысит накопление снега и сломанные стальные арки, а также всевозможные обломки и мусор, отходы, остатки ядерного и другого топлива – все, что там осталось, снова окажется на свету. Почти катастрофическая идея разместить ядерный реактор в толще льда может иметь долгосрочные последствия.

* * *

Как обломки, медленно возвращающиеся на свет, в этих историях есть общие элементы, которые возвращаются, возвращаются снова и снова, эхом разносясь через годы. Прогрессирующие технологии ведения войны сделали боевые действия все более удаленными (даже итальянцы и австрийцы Первой мировой войны в итоге оказались отдалены друг от друга, находясь рядом). Это втянуло в конфликты новые земли (Северная Атлантика) и экстремальные, изолированные условия (Гренландия). Вследствие этого изменились и связи войны с природной средой.

Однако особенности современной войны, вопреки стремительному прогрессу технологий, также порождали ужасное и бесчеловечное движение назад, обрекая людей на жизнь и смерть в ледяных пустошах. Существовать в темноте и сражаться в рукопашную в горах. Смерть, узаконенная в беспрецедентных масштабах. Криоатавизм[223]. Джеффри Пайк и американцы в Лагере века были побеждены тем же самым: текучестью льда. Солдаты на Доломитах, как и американцы, были повержены ужасными, нецелесообразными трудностями жизни в ледяных ямах. Лед дал отпор.

11. Нарушители

Лед в антропоцене

Наука – это колдовство, которое действует[224].

Курт Воннегут. «Колыбель для кошки» (1963)

Антропоцен… эпоха, в которой человечество должно осознать себя как неотъемлемую часть естественной истории Земли.

Майкл Браво. «Криополитика для возвращения наших замерзших состояний» (2017)

Лед, конечно, не имеет истории, которую можно проследить, – только историю таяния и испарения, не оставляющую никаких следов его существования.

Наоми Джейкобс. «Характер истины: исторические фигуры в современной литературе» (1990)

Хотя Международный союз геологических наук (МСГН) еще официально не одобрил, идея, что человечество открыло новую геологическую эпоху, получила широкое культурное признание. Само появление термина «антропоцен» свидетельствует о все более очевидном понимании того, что человеческая деятельность оказала значительное влияние на экосистемы и климат планеты.

Одни считают началом антропоцена примерно 1850 год, когда промышленная революция выбрасывала сажу в атмосферу, положив конец малому ледниковому периоду в Европе и запустив необратимое, а возможно, и окончательное отступление альпийских ледников[225]. Другие датируют его 1945 годом, когда первые атомные взрывы оставили в ледяных кернах слой необычных радиоактивных изотопов. В 2019 году Рабочая группа по антропоцену при МСГН проголосовала за рекомендацию выбрать дату – середину XX века, и большинство склоняется к 1952 году. Но пока эксперты пытаются определить, когда и как именно мы оставили свой неизгладимый след в слоях земных пород, лед на планете продолжает таять.

Эти причины и следствия ясны вне всяких сомнений. Но вот наши отношения со льдом в антропоцене куда более сложны и неоднозначны. По мере ускоряющегося таяния возросло и внимание к ледяным экосистемам, к традиционным сообществам полярного круга и «Третьего полюса» и их праву на экологическую безопасность – иначе говоря, к криополитике. Все больше взглядов обращено ко льду на краях Земли и на ее крыше.

Но, разумеется, наряду с этим произошло и вопиющее пренебрежение к окружающей среде. В повседневной жизни мы все больше отдаляемся от природы – и ото льда тоже. С тех пор как в послевоенные годы в развитых странах массово распространились холодильники, центральное отопление и кондиционеры, мне кажется, наша первозданная связь со льдом ослабла. Мы больше не зависим от природных условий, чтобы добывать его, и нам не нужно заботиться о его сохранении; он не нужен нам для облегчения боли или сохранения пищи; да и радость от его присутствия мы испытываем куда реже. Теперь кубик льда – это просто ничем не примечательная вещь, совершенно взаимозаменяемая любым из пяти миллиардов других [2], ежегодно производимых лишь одной британской индустрией для охлаждения напитков.

Во многих предыдущих главах мы видели, как лед связывал нас с прошлым, но в этой речь пойдет о разрыве связи, о потере контакта с природными явлениями или даже об их подчинении. В этой завершающей главе рассматриваются способы, с помощью которых люди в умеренных широтах взаимодействовали со льдом после утраты этой естественной связи. В частности, речь пойдет о некоторых весьма специфических – а возможно, и странных – примерах, которые демонстрируют пренебрежение природными процессами и системами и показывают, насколько самонадеянным и этически спорным стало наше вторжение в криосферу. Благодаря нашим вмешательствам мы