Священная война (ЛП) - Хайт Джек

— Сакр!

Начальник его гвардии вошел в шатер.

— Да, малик?

— Пусть эмиры соберутся в моем шатре. Мы атакуем сегодня ночью.

***

Восход застал Юсуфа стоящим на вершине мусульманских укреплений. Когда солнце показалось из-за горизонта за его спиной, его тень вытянулась в сторону Акры, сбегая по склону вала на землю между линиями фронта. Она пролегла через тело мертвого мамлюка, из глаза которого торчало оперенное древко стрелы. Она проскользнула по отрубленной руке, по другому мертвецу, лежавшему лицом вниз на земле, пропитанной его кровью. Тень остановилась, не дойдя до настоящего побоища. У франкского частокола громоздились тела. Их было более шестисот, и все напрасно.

Юсуф снова и снова бросал своих людей на франкские позиции. Он никого не сдерживал. Дважды его люди прорывались за частокол. В первый раз они взобрались на стену по лестницам и закрепились. Более сотни мамлюков оказались за линиями франков. Но Ричард сплотил врага. Когда мамлюки попытались открыть одни из ворот в заграждении, их окружили и перебили.

Во второй раз людям Юсуфа удалось поджечь часть франкского частокола. Выгорел участок шириной в десять человек. Он все еще дымился. Именно там шли самые ожесточенные бои. Люди Юсуфа более дюжины раз бросались в пролом. И каждый раз Ричард отбрасывал их назад. Десятки трупов лежали повсюду.

— А-ууу! — в Акре затрубил рог, и Юсуф посмотрел на стены. Он увидел, как спускают его орлиное знамя, и начинают подниматься франкские флаги. Он узнал флаг Филиппа — ряды золотых лилий на синем поле. И вот три золотых льва на красном поле — флаг Ричарда. Юсуф возненавидел этот флаг.

На заграждении среди воинов Юсуфа послышались тревожные крики. Они бросились к своим копьям и лукам. Ворота во франкском заграждении распахнулись. Вышли двое. Тот, что повыше, тяжело хромал и опирался на того, что был пониже. Ворота за ними закрылись, и они направились к мусульманским позициям. Юсуф прищурился. Он знал этих людей.

— Каракуш! Эль Маштуб!

Он зашагал вниз по склону вала, чтобы встретить их. Лица двух эмиров были мрачны. Челюсти Эль Маштуба были сжаты от боли, и он морщился при каждом шаге. Каракуш был лишь тенью самого себя, кожа вялыми складками свисала с его лица. Юсуф обнял его, а затем Эль Маштуба.

— Слава Аллаху, вы живы.

— Лучше бы я не жил, — глухо произнес Каракуш.

Юсуф сжал его плечо.

— Ты сделал все, что мог.

Поседевший старый эмир покачал головой.

— Я подвел своих людей. Я оставил их.

— Их король Филипп заставил нас уйти, — объяснил Эль Маштуб. — Мы договорились с ним об условиях сегодня утром. Он боялся, что ты не поверишь в условия сдачи, если их не доставят люди, которым ты доверяешь.

— Что за условия?

Каракуш поморщился.

— Франки держат в заложниках все три тысячи воинов гарнизона. Ты должен заплатить двести тысяч динаров. Ты также должен освободить пятьсот простых франкских пленных и сто знатных, которых они назовут. И ты должен отдать им их Истинный Крест. У тебя есть два месяца, чтобы доставить все это, иначе воинов гарнизона продадут в рабство. — Он понурил голову. — Прости меня, малик.

— Ты сделал то, что должен был, Каракуш. Это лучше, чем жертвовать жизнями своих людей. Я бы поступил так же.

Хотя от этого на душе легче не становилось. Ему уже не хватало монет, чтобы платить своим воинам. Где он найдет еще двести тысяч динаров?

— Пойдемте, — сказал он им. — Похоже, тебе не помешает хорошо поесть, Каракуш. А твоей ногой займется лекарь, Эль Маштуб.

Он повел их вверх по валу, где мамлюки подхватили двух эмиров и унесли их в лагерь. Юсуф остался смотреть, как франки входят в город. Над одной из башен на стене появился новый флаг. Красное поле, пересеченное толстой белой горизонтальной полосой. Едва его развернули, как тут же снова спустили. Его место заняло знамя Ричарда. Юсуф гадал, почему.

— Брат! — Это был Селим, приближавшийся по заграждению. — Черный день.

Юсуф кивнул.

— Некоторые из твоих эмиров попросили разрешения уехать. Говорят, они слишком долго отсутствовали на своих землях.

Уже началось. Его воины беспрекословно следовали за ним, пока он вел их от победы к победе. Теперь, когда он потерпел поражение, они разлетались, как птицы перед песчаной бурей.

— Скажи им, что они могут уйти, когда пойдут первые дожди, не раньше.

— Я скажу им, брат… Но некоторые уже уехали.

Руки Юсуфа сжались в кулаки, когда внезапный слепой гнев охватил его. Как они смеют? Как они смеют уходить сейчас, когда он нуждается в них больше всего? Он глубоко вздохнул, и когда заговорил, его голос был ровным.

— Скажи им, что следующий эмир, который уедет без моего разрешения, лишится всех своих земель. И скажи им, что эта битва еще далека от завершения. Она только началась. Ричард пришел не за Акрой. Он пришел, чтобы отвоевать Святую землю. Он пришел за Иерусалимом. И я намерен его остановить.

Глава 21

Август 1191 года. Акра

Приближаясь к залу совета во дворце в Акре, Джон услышал крики.

— Это должна быть Яффа! — сквозь толстую деревянную дверь было трудно разобрать, кто говорит. — Это самый прямой путь в Иерусалим!

Более тихий голос ответил:

— Вы никогда не возьмете Иерусалим без еды и воды. Мы должны идти на восток. Земли в Изреельской долине богаты.

— Если вы хотите завоевывать деревни и поля, то идите. Я пришел за Иерусалимом!

— Вы что, не слышали ни слова из того, что я сказал? Если вы пойдете на юг, вы никогда не возьмете Святой Город!

Стражник у входа в зал кивнул Джону.

— Они сегодня в ударе, отец, — сказал он, открывая дверь.

Джон вошел в напряженную тишину. Сеньоры, стоявшие вокруг стола совета, перестали сверлить друг друга взглядами и уставились на него. Справа от него стояли мрачные местные бароны: Реджинальд Сидонский, Балиан д’Ибелин и Гарнье де Наблус, новый великий магистр госпитальеров. Гарнье был высоким, могучим мужчиной с густыми черными волосами и кустистыми бровями, сросшимися над его зелеными глазами. Рядом с ним стоял Конрад. Ги де Лузиньян стоял напротив Конрада через стол. Это не было сюрпризом; они вцепились друг другу в глотки из-за того, кто является законным королем Иерусалима. Ги бросил на Джона кислый взгляд. Гуго Бургундский — человек с огромным животом и выпученными глазами — стоял рядом с Ги. Он принял командование оставшимися французскими рыцарями после отъезда Филиппа, и Ги заручался его поддержкой. Люди Ричарда — Роберт де Бомон, епископ Уолтер, де Шовиньи, его кузен Генрих Шампанский и де Феррьер — выстроились вдоль стола между двумя фракциями. Де Феррьер нахмурился. Это он требовал головы Джона еще в Лондоне.

Ричард стоял на дальней стороне стола. Он отмахнулся от одной из мух, жужжавших у него над головой. Лицо короля стало еще хуже; обгоревшая на солнце кожа теперь шелушилась и покрылась волдырями. Сок алоэ приносил облегчение, но он же и привлекал мух. Когда он заговорил, в его голосе звучало раздражение.

— Где ты был, священник?

Джон подошел и встал рядом с Реджинальдом и Балианом.

— У ворот, ваша милость, встречался с посланниками Саладина. Они доставили сто тысяч динаров.

Глаза Ги расширились при упоминании этой суммы.

— Его монеты весьма кстати. Моим людям не платили годами.

— Деньги не в вашем распоряжении, — возразил епископ Уолтер. — Они принадлежат королю.

— Я — король. Я начал эту осаду и…

— …а Ричард закончил то, что вы не смогли, — заключил Уолтер.

Ги побагровел. Он открыл рот, но Ричард заговорил первым.

— Сто тысяч динаров. Это лишь половина условленной суммы.

— Потребуется время, чтобы собрать всю сумму, милорд, — ответил Джон. — У Саладина есть еще три недели, прежде чем он должен будет выплатить остальное.

Роберт де Бомон покачал головой.

— Еще три недели здесь станут для нас смертью. У нас мало еды. Большая часть монет, что прислал нам Саладин, лишь вернется к нему в оплату за зерно. — Неделю назад Саладин открыл рынок в своем лагере для франков. Он так же отчаянно нуждался в золоте для выкупа, как они — в еде. — Помоги нам Бог, если сарацины закроют для нас свои рынки.