Кто владеет словом? Авторское право и бесправие - Дэвид Беллос

между правилами авторского права в разных странах остаются существенные и зачастую раздражающе запутанные различия, общий эффект заключенного Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (Agreement on Trade-Related Aspects of Intellectual Property Rights, TRIPS) очевиден: 99 % населения мира теперь живут в условиях в целом схожих ограничений на использование всех видов авторского права. Только десяток преимущественно небольших стран остаются вне железной хватки авторского права.

В том числе благодаря соглашению TRIPS Китай разработал практически эквивалентные американским законы о защите интеллектуальной собственности. Тем не менее американская общественность почему-то продолжает требовать от Китая соблюдать законы об авторском праве. Сказывается общее представление, что китайские законы в области интеллектуальной собственности выполняются плохо и на практике Китай допускает такие формы копирования, которые на Западе относят к пиратству.

Сохранение явного пиратства в Китае можно связать с его технологическим положением, традициями или культурой, но лучшее объяснение кроется в истории страны в прошлом веке. Китайская ксилография оставалась в ходу вплоть до начала XX века. В течение предыдущих 13 веков владельцем произведения был владелец печатного блока; авторы не имели финансового интереса в продаже напечатанных с него книг. Некоторые получали от печатника деньги за свою рукопись, хотя, как и в Древнем Риме, зарабатывать на этом часто считалось недостойным. Пиратство не было серьезной проблемой, но оно должно было существовать, поскольку некоторые дошедшие до нас книги содержали уведомления, запрещающие другим печатникам воспроизводить это произведение. (Разумеется, для этого им пришлось бы изготовить новый набор блоков, который стоил бы почти столько же, сколько и оригинальные блоки). Можно предположить, что главная причина появления этих «антипиратских» уведомлений крылась не в потерянной выручке, а в защите репутации и авторитета авторов от дефектных или измененных версий их произведений.

В последние десятилетия XIX века Китай начал стремиться к знаниям из Европы, которые он получал, прежде всего, из японских переводов английской, русской, французской и немецкой литературы – их называли понятием «Новое обучение»[371]. Вместе с этими произведениями Китай также импортировал недавно разработанную японскую традицию подтверждения права собственности на книги, называемую 版権 (bănquán) – буквально «право на блок», – в виде уведомления, напечатанного на последней странице и часто заверенного печатью типографии. В упрощенном китайском языке оно стало называться 版权 с тем же значением, и на Западе часто воспринимают этот термин как «китайское авторское право». Однако оно относилось не к нематериальному произведению, а к материальному деревянному блоку, использованному для его печати.

В 1899 году владелец прогрессивного журнала в Шанхае услышал, каким большим успехом пользовался недавний перевод романа Александра Дюма-сына «Дама с камелиями», и сразу же написал переводчику Линь Шу с просьбой выдать ему лицензию на перепечатку. Он получил ответ, который в наши дни кажется странным. Линь Шу, переводивший произведение вместе с другом ради собственного развлечения, не хотел получать за это деньги и предложил Вану обратиться к печатнику-издателю Вэй Хану. Вэй согласился продать, но не работу, конечно, а использованные им печатные блоки. Они были бесполезны в Шанхае, где западный печатный пресс уже стал нормой, но они все же были отправлены из Фуцзяня, чтобы оформить продажу прав на перепечатку[372].

В Китае династии Цин (прекратившей свое существование в 1912 году), как и в Японии эпохи Мэйдзи (1868–1912), были приняты законы об авторском праве, во многом подражавшие бернским и французским нормам. Целью новых законов было не соблюдение международных норм, а пресечение местного пиратства, особенно в отношении произведений «Нового обучения». После распада империи в 1912 году республиканский Китай принял новый закон об авторском праве, но он вряд ли соблюдался на практике, учитывая развернувшийся в последующие десятилетия хаос. В результате принятия этих законов, в Шанхае, центре крупной и постоянно развивающейся издательской индустрии, возникла торговая ассоциация, похожая на лондонскую Stationers’ Company. Шанхайская книжная гильдия (Shanghai Book Guild, SBG) следила за деятельностью своих членов и старалась преследовать пиратство. Образовавшийся картель регулировал шанхайский рынок, но не имел большого влияния в других городах. Все это делалось для защиты интересов издателей – идея, что авторы могут иметь право зарабатывать на жизнь своим трудом, возникла не сразу и не на основе закона или торговли. И даже несмотря на это, популярные авторы и особенно плодовитые переводчики (как Линь Шу) неплохо зарабатывали на жизнь.

Приход к власти Коммунистической партии Китая в 1949 году не сразу изменил ситуацию. По иронии судьбы, КПК сама страдала от массового пиратства своих пропагандистских и образовательных материалов, поэтому постепенно взяла под контроль издательскую отрасль, чтобы положить конец злоупотреблениям. На начальном этапе она не стремилась сократить заработки звездных авторов, а скорее стремилась поощрять «работников умственного труда». В 1950-х годах был введен новый закон об авторском праве, основанный на советской модели, который создал в Китае такую же высокооплачиваемую элиту, как и в СССР. Однако, когда в 1960-х годах Мао Цзэдун стал более радикальным, он призвал к движению против «буржуазизации» революционного Китая. К писателям теперь относились как к рабочим, почти как к фабрикантам, с установленными квотами на производство, а их «продукция» должна была рассматриваться не как их собственность, а как собственность государства. Исчезли уведомления об авторских правах на последних страницах книг, забылась старая концепция «права на блоки». Новые поколения китайских читателей не знали ничего о старых представлениях о правах на печать и публикацию, не говоря уже об авторских правах, которые так и не укоренились в стране. А пиратство исчезло в годы Культурной революции[373], ведь все технологии воспроизводства оказались под контролем государственных бюрократов или в руках хунвейбинов[374].

Когда в конце 1970-х годов Китай начал свое возвращение в международное сообщество, в его культуре не было правовых или моральных аргументов против перепечатки и копирования книг – или имитации других изделий. Изречение «Украсть книгу – изящное преступление» приписывается Конфуцию; его часто используют для объяснения исторического нежелания Китая соблюдать законы об авторском праве, но более непосредственной причиной этого, по-видимому, является разрушение традиционной культуры и современных антипиратских норм режимом Мао Цзэдуна.

В 1980-х годах в Китае были введены законы о патентах и товарных знаках, а в 1990 году был принят новый закон об авторском праве, который с тех пор несколько раз пересматривался. В настоящее время в Китае охраняются все стандартные жанры письменных произведений, музыка, изобразительное искусство, фотография, аудиовизуальные, графические произведения и компьютерное программное обеспечение. Кроме того, охраняются две необычные категории: «устные произведения» и «другие интеллектуальные достижения, отвечающие признакам произведения». Как и в Америке, авторскими правами могут обладать как «физические лица», так и «юридические лица», то есть компании и корпорации. Регистрация авторских прав не требуется (как и во всех других странах Бернского соглашения), но срок действия авторских прав по современным