Путеводитель по Средневековью: Мир глазами ученых, шпионов, купцов и паломников - Энтони Бейл

и католическая церковь. Позднее Монтекорвино обратил в католическую веру монгольского «царя Георгия» (по-видимому, несторианина и конфуцианца; тот стал католиком, но конфуцианство не отринул), и тот поспособствовал строительству крестообразной в плане церкви в ныне несуществующем городе Тендуке. С Тэмуром Монтекорвино не повезло: тот прочно придерживался буддизма (и оттого, по словам Монтекорвино, «закоснел в язычестве»[165]). Наиболее безопасный и быстрый путь в Китай, по мнению Монтекорвино, пролегал через земли «северных татар», и монах с гонцом могли преодолеть его за «пять-шесть месяцев». Этот маршрут начинался в Тане, проходил по Черному морю, через западную монгольскую столицу Сарай (на Волге) и по территории современного Казахстана. Альтернативный маршрут, предупреждал Монтекорвино, «весьма длинен и весьма опасен»[166], поскольку предполагал два морских перехода, занимал более двух лет, и, по его словам, первый переход равен расстоянию как от Акры до Прованса, второй – как от Акры до Англии. Путь лежал через Ормуз к Малабарскому берегу, а от страны святого Фомы на восточном побережье Индостана (Майлапор близ Ченнаи) – в Китай. И все же путь по суше из-за войн оказался непроходимым «в течение долгого времени»[167]. По-видимому, Монтекорвино пришлось добираться морем. Его письмо входило в свод знаний европейцев о том, как удобнее, с меньшими тяготами преодолеть пространство между Европой и восхитительной столицей великого хана.

Несколько лет спустя, в 1338 году, монах-францисканец Джованни Мариньолли, высокопоставленный флорентиец при папском дворе, был отправлен ко двору великого хана. Летом 1342 года, через три года после отъезда из Авиньона, Мариньолли, преодолев пустыню Гоби, достиг Камбалеха (Ханбалыка), «о невероятном величии коего, его народах и воинской силе мы умолчим»[168]. Но и из краткого описания ясно, что Мариньолли с отрядом из 31 человека великий хан принял исключительно любезно: «назначены были два принца, чтобы наищедрейшим образом удовлетворять все наши нужды в пище и питье и даже в бумаге для фонарей; от двора присланы были нам разные слуги. И они нам служили… с бесконечным уважением, оказывая нам почести и сопровождая нас в дорогих одеждах[169]. Хан предложил Мариньолли стать епископом Ханбалыка и служить в соборе, построенном в 1305 году Джованни Монтекорвино у дворцовых ворот.

Среди множества мест, посещенных Марко Поло, выделяется Янчжоу. Этот красивый крупный город, расположенный на равнине, вырос там, где удивительный Великий канал (из Пекина в Ханчжоу; протяженностью более тысячи километров) соединяется с полноводной Янцзы. Город опутывали узкие каналы и неглубокие озера. Джонки и сампаны, приводимые в движение человеческим пóтом, быстро скользили по течению. Через каналы были переброшены роскошно украшенные резные мосты. Плавно сужающиеся к верху ступенчатые пагоды придавали панораме Янчжоу изящество. По словам Поло, он не только проезжал через город, но и прожил там три года. Он сообщает, что местные жители – «идолопоклонники»[170] и говорят по-персидски. Кроме того, он утверждает, что великий хан будто бы назначил его губернатором, что сделало его одним из «двенадцати весьма значительных баронов»[171] великого хана.

В этой части Марко Поло верить не следует: китайские источники его заявление не подтверждают. Возможно, слово sejourna (останавливался) при копировании превратилось в seigneura (управлял). Путешественники не так уж редко видят себя облеченными полномочиями, а не просто гостями. Если игнорировать подобные несообразности (все путешественники так или иначе необъективны), Янчжоу был одним из центров притяжения для гостей из Европы, и Поло едва ли оказался там единственным европейцем.

В 1322–1323 годах, когда в Янчжоу побывал Одорико Порденоне, в городе имелись францисканский монастырь и три несторианские церкви. В Янчжоу давно существовала персидская колония, которая вела торговлю с Ормузом. Кроме того, здесь процветали генуэзская и венецианская колонии.

Известно, что в то время в Янчжоу жила семья Доменико Илиони. В XIII веке это семейство из Генуи обосновалось в Персии (вероятно, в Тебризе), а после перебралось в Янчжоу. Две найденные здесь могилы кое-что поведали о жизни и смерти детей Доменико – Катерины (ум. 1342) и Антонио (ум. 1344). На прекрасно сохранившемся надгробии Катерины – латинская надпись готическим шрифтом и резные изображения мученичества ее покровительницы, святой Екатерины Александрийской, а также ангелы и Мадонна с младенцем. На могильном камне Антонио, хуже сохранившемся, также помещены повсеместно встречающиеся на памятниках такого рода сцены Страшного суда и мученичества его небесного покровителя Антония Великого. На первый взгляд, эти образы есть отражение вывезенной из Италии памяти о европейской религиозной культуре. Однако манера резьбы – не европейская, а соответствует скорее китайскому буддийскому искусству той эпохи. Возможно, мастер был обращенным в христианство местным жителем или обычным художником, выполнившим работу по эскизу заказчика. Более того, мучитель Екатерины одет как монгольский воин, что переносит сюжет с Запада как бы в обратную сторону – на Восток. Представители семейства Илиони удалились от Европы почти настолько, насколько смогли, но сохранили тесную связь с родиной благодаря торговле. Товары наподобие шелка и пряностей везли из Янчжоу в Тебриз, а оттуда в генуэзскую колонию Перу, что в пригороде Константинополя, в саму Геную и далее. Надгробия указывают на существование яркого и сложного глобального города, моста между Западной Европой и Дальним Востоком, существующего благодаря караван-сараям на «шелковых путях» и торговым джонкам в Индийском океане. Катерина и Антонио Илиони оставили надежное свидетельство о тесном мире, частью которого они являлись, мире, в котором Восток и Запад постоянно взаимодействовали с помощью дальних связей и путешествий на огромные расстояния.

А что за границами Китая? Дальше на восток расположено государство Чипангу (Сипанго), Япония, но в рассматриваемый нами период европейские путешественники ее практически не замечали. На глобусе Бехайма (1491) страна Чипангу изображена в виде вытянутого архипелага с королевским шатром (символ правителя), а в пояснении сказано о плантациях перца и мускатного ореха. Архипелаг описан скудно: в Чипангу есть правитель, говорят там на своем собственном языке, обитатели этой страны поклоняются идолам, там много золота, а пряные растения дают богатый урожай. Эти сведения заимствованы у Марко Поло: его обычно считают первым на Западе, кто рассказал о японском государстве. Описание Поло на протяжении почти трех веков служило шаблоном для писавших о Японии европейцев.

Марко Поло даже и не притворяется, что сам бывал в Японии. Он явно кое-что слышал о ней в Китае: монголы в 1274 и 1281 годах предпринимали усердные, но безуспешные попытки захватить Японию. От других Поло узнал, что Японию населяют «белые, красивые и учтивые» люди[172], они «независимы, никому не подчиняются», а золота «у них великое обилие»[173]. Как и многие путешественники по Азии, Поло повторяет слух, будто японцы – каннибалы, убивающие пленников и почитающие «человеческое мясо за самую лучшую еду»[174]. Слышал он о японцах и худшее: «Разных бесовских дел… много; рассказывать об этом не станем в нашей книге; христианам не годится и слушать-то об этом»[175]. Этим ограничиваются пределы осведомленности Поло. Кроме сказанного он мало что знал о Японии, и рассказ о «Чипангу» не отличается конкретностью: Поло не приводит факты и не описывает культуру страны. Среди диковин Поло упоминает дворец правителя, который «целиком крыт чистым золотом», и погребальные обряды: «На этом острове одних людей после смерти хоронят, других сжигают. Но тем, кого хоронят, кладут в рот одну из тех жемчужин»[176].

Остальную часть сообщения Марко Поло составляет сенсационный рассказ о неудачном вторжении монголов в Японию (1281). Оно пришлось на период его службы у Хубилая, и, получается, Поло услышал вести о катастрофе, находясь в Ханбалыке. Отметим также, что это одно из немногих в его книге мест, где он рассуждает о практических аспектах и опасностях путешествия как такового.

Монгольский флот вышел из Зайтона (Цюаньчжоу) и Кинсая (Ханчжоу, захвачен монголами в 1276 г.), двух важнейших портов Восточного Китая. Его вели два соперничавших командира, Абатан (монгольский вождь Арахан) и Вонсаничин (сунский перебежчик Фан Вэньху), и их вражда заранее обрекла нападавших на неудачу. Флот подошел к берегам Японии, но, прежде чем был захвачен хотя бы один вал, «подул сильный ветер с севера»[177]. Монголы отошли от берега, понимая, что корабли может выбросить на сушу, но, едва те оказались